Это тот случай, когда говорят: «Как жаль, что вас не было с нами».

В Доме русского зарубежья отмечали 20-летие издательства «Возвращение». Его история когда-нибудь сложится в книгу. Начинается она на грани 1962—1963 годов. Истоки ее в «Колымском товариществе», состоявшем в основном из женщин. И каких! Евгения Гинзбург, Паулина Мясникова, Берта Бабина…

Она, Берта, левая эсерка, была близка к руководству партии эсеров. Дожила до глубокой старости. Назвать ее бабушкой было невозможно. Однажды следователь, вызвавший Берту в военную прокуратуру, предупредил своих коллег, что сейчас придет живая история.

— Бабушка, — обратился следователь, — как вы теперь относитесь к своей бандитской организации?

— А как вы к своей? — осведомилась бывшая эсерка.

Семен Виленский, ставший во главе издательства, говорит, что это были личности, оказывавшие большое влияние на окружающих.

Зарегистрировано общество «Возвращение» в марте 1990 года. Устав разработал племянник Мартова. Согласно уставу, общество имело право издавать продукцию за свой счет. Задача была одна — найти деньги. Забегая вперед, скажем — выпущено около 150 книг. Ценнейшие воспоминания сидельцев.

Начинали с книжек, которые имели тираж сорок экземпляров.

Главная забота тех, кто стоял у истоков «Возвращения», — создать хрестоматию для школьников.

— Перевоспитать взрослое население трудно, поэтому наша забота — дети. Вернуть поколениям историческую правду. Воспитать отвращение ко всем формам тоталитаризма, — говорит Семен Виленский.

В нашей стране получить грант на учебное пособие было невозможно. 20 тысяч экземпляров хрестоматии «Есть всюду свет (Человек в тоталитарном обществе)» появились за счет средств американского сенатора. Книги раздавались, рассылались бесплатно. Горько было сознавать, на чьи деньги издавалась книга. В 1991 году дополнительно изданы 7 тысяч экземпляров. В книге тексты Короленко, Приставкина, Солженицына, Владимова, Керсновской, Шаламова и так далее.

Путь хрестоматии к школьной парте достоин отдельного описания. Достаточно вспомнить подвижничество библиотекарей Северодвинска, приславших в издательство грузовик.

— Когда мы получили первые отклики на хрестоматию, в душе потеплело, — говорит Виленский.

Однажды Александр Яковлев, беседуя с Семеном Виленским, спросил: «Какие материалы являются наиболее достоверными свидетельствами ГУЛАГа?»

Сиделец Виленский думал недолго: «Стихи», — сказал. Так появились 33 сборника «Поэты — узники ГУЛАГа» (малая серия).

Все книги перечислить невозможно. Особой гордостью издательства является возвращение из небытия произведений Георгия Демидова, ближайшего друга по Колыме Варлама Шаламова. Одного из тех, кто оказал сопротивление времени. Драма талантливого харьковского физика Георгия Демидова состояла в том, что он ушел из жизни, уверенный, что ни одной живой строчки не осталось. Дочь Демидова Валентина Георгиевна рассказывала мне, что в одно и то же время в пяти местах, где хранил свои рукописи писатель, было произведено изъятие архива.

— С этого времени начался его уход из жизни, — говорит дочь.

В период перестройки она добилась приема у Александра Яковлева. Все тексты отца вернулись к дочери. Начались мытарства — хождения по редакциям.

— Это стилизация под Толстого — чаще всего таков был вердикт, — вспоминает Семен Виленский.

18 апреля состоится презентация третьей книги Георгия Демидова «Любовь за колючей проволокой». Совместное мероприятие с Музеем Льва Толстого.

Коснулся Виленский и острейшей проблемы — размолвки Шаламова и Демидова.

— Там, где для Шаламова была тьма, Демидов увидел свет.

С этим можно согласиться, но думается мне, что конфликт (если можно так назвать несхождения двух писателей) имел и другую природу.

Шаламов был уверен в уникальности лагерного опыта, требующего нового языка и нового слова. Он физически страдал, когда знакомился с лагерной литературой. Ему представлялось, что люди пишут о следствиях, а причина мимикрирует в литературность. Любые попытки психологизировать лагерный опыт ему были отвратительны. Он яростно отстаивал особое место отрицательного опыта лагерей в пространстве новой литературы. И любой паллиатив на этом пути был ему невыносим. «Пытаюсь писать то, что было бы не литературой» (из письма Демидову).

Они возвращаются — вот доминанта и вечера, и смысла двадцатилетнего существования «Возвращения».

Вспоминали ушедших, кто был душой издательства. Заяру Веселую, дочь писателя Артема Веселого. Время безжалостно уносит тех, кто совсем недавно в этом же Доме русского зарубежья рассказывал о своем житье-бытье. Вот уже нет и Заяры, человека, живописавшего свое пребывание в Пихтовке Новосибирской области с таким горьким юмором, от которого содрогалось сердце. А Заяра улыбалась.

С благодарностью говорили об участии в делах издательства «Возвращение» Татьяны Исаевой, внучки Воронского, Инны Борисовой, редактора отдела прозы «Нового мира», Галины Атмашкиной и многих других.

Когда-то наш бывший президент Владимир Путин сказал: «Нельзя навязывать народу чувство вины за нашу историю».

Все выступления отличало чувство личной причастности и личной ответственности за все, что происходило в нашей стране.

Послушник Свято-Екатерининского монастыря Виктор возглавляет музей истории монастыря, который в свое время был знаменитой Сухановской тюрьмой, создание которой курировал лично Берия. Спецобъект НКВД № 109 так и называли — тюрьмой Берии.

В миру послушник Виктор закончил мехмат Саратовского университета, работал в ЦАГИ, учился на вечерних курсах рисования в Суриковском.

Судьба привела его в монастырь, где в замурованных подвалах хранились кости, пересыпанные известкой, а врачи существовали только затем, чтобы зафиксировать время смерти узника.

— Ребятки, как бы не случилось, что однажды вы так же поведете нас на заклание, — говорит Виктор учащимся местной школы милиции, когда они приходят на экскурсию.

— Нет-нет, — говорят мальчики, впервые услышавшие трагическую историю монастыря, — с нами этого не случится.

«Дай-то бог!» — думает Виктор.

Историю добывания сведений о Сухановской тюрьме поведала Лидия Головкина. Поначалу у нее был только один свидетель — Семен Виленский — и ни одного документа. Теперь мы имеем книгу о Сухановской тюрьме. И знаем цену каждой строчки этой книги.

Мариэтта Чудакова, много сделавшая для распространения книг издательства, говорила о сидельцах как о людях ПОСТУПКА и о девальвации этого понятия в современном обществе.

Нравственный смысл свидетельств сидельцев — мощный воспитательный резерв.

Случился спор между Виленским и Чудаковой. Мариэтта Омаровна предложила людям объединиться в отдельные группы и наметить кого-нибудь из олигархов. Ведь в одной Москве их свыше ста. Попросить их дать деньги на издание книг.

— Никогда! — сказал сиделец Семен Виленский.

У него, сидевшего в Сухановской тюрьме и на Колыме, есть свой счет. Он никогда не забудет, как на бесплатных книгах красовалась фамилия американского сенатора. Он испытал благодарность и одновременно боль. Эта боль саднит до сих пор.

Вечер, длившийся три часа без перерыва, был объявлен завершенным.

И тут случилось нечто, чего никто не ожидал. Первым вышел к сцене Юрий Фидельгольц. Его взяли с первого курса ГИТИСа. Он работал на тяжелейших работах, последствия которых ощущает и сейчас. Работал там, где просеивалась руда. Лагерь Аляскитовый. Здесь добывался вольфрам.

Так же, как и Шаламов, Юрий Львович считает, что лагерь — это не опыт. А наказание. И если меняется масштаб видения, то ты за это платишь тем, что Колыма навечно с тобой.

Вот он и сказал: «Дайте слово сидельцам». Старый сиделец Владимир Муравьев (муж Заяры Веселой) говорить не стал. Но я все-таки спросила его о главном лагерном впечатлении. «Можно жить и в лагере», — сказал с грустной усмешкой.

А люди всё шли со своими разговорами.

Камиль Казаев — архитектор.

По проекту Эрнста Неизвестного создавал монумент — Маску Скорби — на Колыме. Денег на оплату рабочим не было. И тогда дети репрессированных бесплатно работали месяцами.

Сам архитектор размышлял, какой должен быть номер у скульптурного зэка? И понял — это должен быть ничейный номер. А значит — принадлежащий каждому.

…Шла депутация из Риги. Вручен диплом «Возвращению» с благодарностью за сохранение исторической памяти. Диплом подписан мэром Риги.

…Шли молодые, организовавшие сайт Шаламов.ru.

Казалось, что поток нескончаем. Это действительно было так.

Главное ощущение вечера: опыт сидельцев — это не только проблема исторической памяти. Это проблема нашего сегодняшнего сушествования.

Они к нам возвращаются.