Отставка Юрия Лужкова, как и следовало ожидать, повлекла за собой передел собственности в Москве. Активно ведутся переговоры с женой мэра Еленой Батуриной о продаже строительной компании «Интеко», а системообразующее финансовое учреждение города — «Банк Москвы» — уже приобретено структурами государственного ВТБ. Как это обычно бывает в ситуациях, когда обладатели лакомых активов теряют политическую поддержку, рыночные инструменты торга замещаются административными и силовыми. Что примерно сейчас и происходит с «Банком Москвы» и его уже бывшими владельцами.
В феврале правительство Москвы продало ВТБ 46,5% акций «Банка Москвы» и блокпакет Столичной страховой группы (ССГ), которая контролирует еще 17,5% «Банка Москвы». Выкуп происходил по достаточно любопытной схеме. Чтобы не проводить открытый конкурс, в котором могли бы принять участие другие заинтересованные покупатели, правительство Москвы внесло акции банка в уставной капитал Центральной топливной компании (ЦТК), которая, в свою очередь, напрямую продала их ВТБ. По закону об акционерных обществах покупатель 30% акций обязан сделать предложение миноритарным акционерам, однако ВТБ, видимо, воспользовавшись пробелом в законодательстве, позволяющим не делать оферту миноритариям, в случае если акции покупаются у аффилированного лица, оформил гендиректора ЦТК Дмитрия Беккера в одну из своих дочерних компаний, что позволило избежать оферты. Зато к борьбе за доли остальных акционеров подключились третьи стороны.
В марте стало известно, что крупный пакет «Банка Москвы», принадлежавший президенту банка Андрею Бородину и его советнику Льву Алалуеву, приобрели структуры, близкие к немецким верфям Nordic Yards Виталия Юсуфова — сына бывшего министра энергетики и спецпредставителя президента по международному энергетическому сотрудничеству Игоря Юсуфова. Что любопытно: как сообщали знакомые со сделкой источники, деньги на покупку пакета Бородина и Алалуева Юсуфов получил в самом «Банке Москвы» в качестве кредита под залог немецких верфей. Сразу после того, как стало известно о приобретении пакета Виталием Юсуфовым, его отец был освобожден от обязанностей спецпредставителя президента. Как можно предположить, не последнюю роль в переговорах Андрея Бородина с Юсуфовым сыграло и уголовное дело, в рамках которого расследуется кредит, выданный «Банком Москвы» компании «Премьер Эстейт», выкупившей у Елены Батуриной участок земли на Юго-Западе Москвы за 12 миллиардов рублей. Как полагает следствие, деньги, выданные в качестве кредита, были получены от правительства Москвы.
Такова канва войны за «Банк Москвы», а о том, что все это время происходило за кулисами, — в интервью бывшего президента банка Андрея Бородина, с которым корреспондент «Новой газеты» встретился в Лондоне.
— В каком статусе сейчас себя ощущаете?
— В статусе человека, приехавшего на день рождения дочери, обратившегося за медицинской помощью к врачам и пока получающего эту медицинскую помощь. Одновременно больше не ощущаю себя руководителем «Банка Москвы», потому что Тверской суд отстранил меня на время расследования дела компании «Премьер Эстейт».
— Опишите вкратце историю, которая в последние полгода происходила с вами и «Банком Москвы». Сейчас некоторые наблюдатели, уже не стесняясь, применяют термин «рейдерский захват». Вы согласны с такой терминологией?
— Примерно так это и выглядит, хотя все начиналось достаточно миролюбиво. Где-то в начале октября я первый раз получил приглашение от Андрея Леонидовича Костина пообщаться. До этого долгое время у нас не было точек пересечения, и мы не виделись. Он сказал, что рассматривает возможность приобретения у города пакета «Банка Москвы», и спросил, как бы отнесся к этому менеджмент и я как один из акционеров. Я ответил, что готов к любым вариантам сотрудничества, если они буду взаимовыгодны. Дней через десять я получил новое предложение о встрече, и в этот раз разговор уже проходил «через губу». Костин сказал, что получил одобрение своим действиям и у председателя своего наблюдательного совета — господина Кудрина, и у руководителей государства.
— Как происходила покупка?
— Вместо того чтобы привлечь крупный инвестиционный банк, оценку провела малоизвестная компания из России, которую можно грубо назвать «НЛО». Оценка была проведена в спешке, я не видел их заключение, но одновременно акционеры «Банка Москвы» сделали свою оценку, и она отличалась на несколько миллиардов долларов в большую сторону. Если ВТБ оценивал «Банк Москвы» в 180–190 миллиардов рублей, то у нас были оценки, где стоимость банка находилась на уровне 240–270 миллиардов. Во-вторых, продажа прошла без проведения конкурса, хотя желающих участвовать было немало. Была реализована другая схема, когда акции «Банка Москвы» были внесены в уставной капитал Центральной топливной компании (ЦТК), которая затем продала акции без всякого конкурса ВТБ. Что примечательно, ВТБ уже на тот момент не собирался делать оферту миноритарным акционерам — они этого и не скрывали. Чтобы не делать оферту, они формально оформили гендиректора ЦТК господина Беккера в одну из аффилированных с ВТБ компаний — в этом случае по закону оферту делать не нужно. Но поскольку это было лженазначение — человек ни дня реально не проработал в той компании, куда его оформили, — мы считаем эту сделку притворной, и ВТБ обязан сделать оферту миноритарным акционерам. Следующий важный момент: исходя из сегодняшних показателей, ВТБ никогда бы не смог купить 100% акций «Банка Москвы», потому что, купи ВТБ 100%, норматив достаточности его капитала находился бы на уровне ниже 8%. По всем законам Центральный банк должен был бы в тот же день отозвать у него лицензию. Это еще одно доказательство того, что приобретая пакет города, ВТБ сознательно шел и на нарушение законодательства.
— А для чего ВТБ вообще понадобилась эта покупка?
— Я читал некие аналитические записки, которые родились якобы в недрах ФСБ и были подготовлены для сотрудников администрации президента. Эти записки касались влияния Лужкова на тот или иной бизнес. Не буду комментировать то, что не касается «Банка Москвы». А по самому банку были следующие тезисы: мол, мною акции приобретены непонятно как, что, по всей видимости, я являюсь всего лишь «Фунтом», который «фронтирует» Лужкова в истории владения акциями «Банка Москвы». И уже тогда многие из моих коллег говорили, что задача ВТБ состоит в двух вещах. Первая — купить за более или менее реальные деньги пакет города и отнять остальную часть, городу не принадлежащую. Костин на протяжении многих наших встреч выдвигал примерно такой тезис: мол, чего ты выкобениваешься — тебе предлагают какие-то деньги, а ты отказываешься, никто вообще не понимает, как ты приобрел эти акции? При этом схема моего владения акциями была официально раскрыта Центральному банку в 2006 году. С 2006 по 2011 год ни у одного регулирующего органа не возникало вопросов о том, как я владею акциями. Просто смена мэра подтолкнула многих людей к тому, чтобы, выражаясь грубым языком, затеять передел собственности в Москве.
— А как происходил выкуп вашего пакета акций?
— Примерно в то же время, когда начался процесс выкупа городской доли, ко мне обратился господин Юсуфов — спецпредставитель президента по международному энергетическому сотрудничеству…
— То есть не сын?
— Нет, появился отец. Он сказал, что заинтересован в покупке доли частных акционеров. Я ответил, что не собираюсь ничего продавать, на что мне было сказано: мол, это надо рассматривать уже как данность, нужно смириться. На сегодня для меня однозначно ясно: Юсуфов действовал не по своей личной инициативе. Это следует из того, что начиная с ноября мы регулярно встречались с представителями ВТБ, включая Костина, в присутствии Юсуфова. Та схема, по которой были выкуплены мои акции, когда компании сына Юсуфова получили кредит в «Банке Москве», — все это обговаривалось и было акцептовано руководителем ВТБ.
— Не могли бы вы подробнее описать детали того, как выдавался кредит?
— Любой кредит у нас — это коммерческая тайна, и мы связаны определенными обстоятельствами. Но я могу так сказать: кредит Юсуфову был выдан в рамках его другой деятельности — под его судостроительные активы и под те ценные бумаги, которые у него есть. В кредите цель приобретения ценных бумаг не прописывалась, и если Юсуфов что-то нарушил — это его проблемы, но я не знаю, какими деньгами он с нами рассчитывался. Он говорил, что у него и без этого есть деньги, чему я охотно верю — скопил человек на старости лет немножко.
— Но как предполагают, он ушел в отставку именно из-за этой сделки. Что могло не понравиться президенту?
— Не знаю, у меня нет объяснения.
** — Насколько вы потеряли в цене?**
— В процессе всех переговоров стало нарастать давление — через органы внутренних дел, когда в декабре было заведено дело по факту выдачи кредита компании «Премьер Эстейт», через Счетную палату, которая по просьбе Костина и Собянина начала то проверять банк, то прекращать проверки. В конечном итоге я считаю, что продал пакет за половину его реальной стоимости. У нас с Юсуфовым было достаточно объемлющее пакетное соглашение, причем оно было джентльменского рода, не прописанное на бумаге. В России, когда возникают конфликтные ситуации, часто бывает, что помимо денег возникают еще вопросы гарантий безопасности… Эти гарантии входили в наше джентльменское соглашение, но после того как мы продали свою долю, ситуация стала развиваться в прямо противоположную сторону.
— То есть?
— Мы продали в районе 20 марта, а уже 25-го коллегия Счетной палаты заявила, что руководство банка должно быть отстранено. Я знаю, что накануне вечером господин Кузовлев (нынешний глава «Банка Москвы», первый заместитель председателя правления ВТБ. — Р.А.) встречался с аудитором Счетной палаты Бесхмельнициным и вручил ему листок бумаги, на котором было написано то, что на следующий день Бесхмельницын озвучил. А вечером я, прилетев в Лондон на день рождения к дочери, узнал, что следствие вынесло постановление о предъявлении мне и господину Акулинину (бывшему вице-президенту «Банка Москвы». — Р.А.) обвинений по статье «Превышение служебных полномочий». Причем интересно, что само уголовное дело расследуется по статье «Мошенничество». Я полагаю, для меня выбрана другая статья в связи с тем, что она в том числе предполагает заключение под стражу как один из элементов давления. А за мошенничество, после президентских поправок, заключать под стражу до суда нельзя.
— Давайте поговорим о деле «Премьер Эстейт». Вы не считаете, что в этом кредите была коррупционная составляющая?
— В банке всегда есть правило: лучше не выдать 10 хороших кредитов, чем выдать один плохой. В этом случае у меня голова не болела за этот кредит, потому что в качестве залога — 60 гектаров земли на Юго-Западе Москвы, в районе Мосфильмовской улицы. Это, конечно, не золотой песок, но очень серьезный актив, чья стоимость год от года будет расти. Тем более что на этой земле должен быть реализован очень неплохой девелоперский проект. Теперь что касается коррупционной составляющей… Во-первых, когда Москва заплатила 15 миллиардов за свой пакет, только на этой сделке город получил 5 миллиардов прибыли, после того как продал свой пакет ВТБ. Я вам скажу больше: в целом за все годы город внес в капитал «Банка Москвы» менее 30 миллиардов рублей. Продали они все это хозяйство за 103 миллиарда, тем самым город получил благодаря менеджменту банка 73 миллиарда прибыли. Найдите мне еще пример подобного государственного вложения в России. Дальше — Москва вносила свои деньги в тот момент, когда государство помогало всей банковской системе. Российская Федерация выделила 1 триллион рублей на помощь банкам, замечу, что из них 400 миллиардов пошло в виде помощи ВТБ. У меня как налогоплательщика возникает очень много вопросов к размеру этой помощи. По моей информации, ВТБ скупал за огромные деньги разорившихся девелоперов — «ДОН-Строй», «Систему-Галс», Mirax… Были заплачены миллиарды долларов за обанкротившиеся компании, которые предоставили в виде обеспечения свои собственные акции или участки, на которых еще ничего не было построено.
Так вот, Москва внесла в капитал банка 15 миллиардов рублей, но банк выдал кредит компании «Премьер Эстейт» раньше. Это не совпадает по времени. Дальше можно задаться вопросом: а мог бы «Банк Москвы» выдать этот кредит, не получив от правительства Москвы 15 миллиардов? Я официально заявляю: мог бы, потому что у нас всегда была избыточная ликвидность в тот период времени. То есть получается следующее: по времени сделки не связаны, по экономическому эффекту город получил не то что ущерб — он заработал, банк выдал обеспеченный кредит — сегодня, по нашим оценкам, эта земля стоит около 16 миллиардов при покупке за 12. Поэтому я не вижу ни одного пострадавшего в этой истории. Вот мой ответ на обвинения. Да, этический момент, безусловно, присутствует, и, наверное, где-нибудь в Лондоне или Германии это вызвало бы большую критику, но в России мы действовали в рамках закона, решение принималось не мной лично, а кредитным комитетом, в котором больше 15 человек, и никто на них давления не оказывал.
— Я тогда задам вопрос по-другому. Абстрагируемся от тех людей, которые стояли за «Премьер Эстейт», и представим, что в банк обратилась подобная фирма, с уставным капиталом в 10 тысяч рублей и непонятными владельцами, и попросила огромный кредит. Исходя из экономических соображений, вы бы дали деньги?
— Я и тогда, и сейчас считаю этот проект интересным. Я не действовал в интересах какой-то конъюнктуры, на меня никто не давил, и Лужков не просил меня взглянуть другими глазами на этот проект. Я считаю, что реализация таких масштабных проектов в городе — эта обязанность «Банка Москвы». Для этого мы и создавались.
— Как вы оцениваете собственную перспективу преследования в рамках этого дела?
— Я знаю, что нам угрожают новыми уголовными делами. Я ожидаю появления новых претензий, потому что в рамках этого дела даже один из следователей сказал примерно такую фразу: легче расследовать дело об убийстве царской семьи.
— А какой смысл предъявлять вам новые претензии: акции банка вы продали, сейчас находитесь в Лондоне…
— Помимо акций у меня и моих партнеров достаточно серьезный набор активов в России. Я понимаю, что задача руководства ВТБ состоит в том, чтобы забрать эти активы практически по нулевой стоимости. Один пример: я со своими партнерами контролируем пакет Столичной страховой группы, она, в свою очередь, владеет 17,3% акций «Банка Москвы». Я предполагаю, и у меня есть достаточно достоверная информация, что господин Кузовлев намерен обнулить, выражаясь простым языком, наши акции. Сейчас борьба идет за те лакомые куски, которые мы приобрели с партнерами.
— Но Костин возглавляет госбанк. Я понимаю, если бы он был частным приобретателем актива, но как заработать государственному банкиру на таких операциях?
— Поверьте мне, я за несколько часов напишу вам 101 способ, как можно заработать, будучи государственным банкиром.
— Вот и хочется понять, в чем может выражаться его личная заинтересованность и как он может заработать?
— В нашем случае, я думаю, будет применена следующая схема, и она фактически уже реализуется. Сейчас ВТБ утверждает, что в «Банке Москвы» есть проблемы, какая-то дыра, которую они якобы нашли. И что их обманули и качество актива не такое, как им хотелось. Хотя мы дважды официально предлагали им обратный выкуп акций, если их что-то не устраивает, даже за большие деньги, чем они заплатили правительству Москвы, — эта оферта действовала до 6 или 8 апреля. Люди этого не сделали — значит, я так понимаю, их все устраивает. Но сейчас кричат, что в «Банке Москвы» дыра, эту дыру надо залить, дайте нам денег. А параллельно существующие бизнесы, о которых я говорил, — это крайне привлекательные активы, их можно забрать за бесценок, отдать своим компаниям.
— Как повлияет смена собственников на сам «Банк Москвы»?
— «Банк Москвы» станет придатком ВТБ, и это фактически поставит крест на многих годах работы по развитию банка как самостоятельного, независимого, одного из ведущих финансовых учреждений страны. Статус дочернего банка означает резкое снижение полномочий, функций, зон, где можно делать бизнес. Фактически это ведет к тому, что рано или поздно бренд исчезнет с банковского рынка. Важное замечание: я встречался с господином Кудриным как председателем наблюдательного совета ВТБ — это было примерно в 20-х числах ноября — и пытался у него выяснять: зачем один государственный банк тратит деньги на выкуп государственной доли в другом банке, хотя государство ранее объявило, что хочет приватизировать часть своего пакета и в ВТБ, и в Сбербанке? Я пытался Алексею Леонидовичу объяснить, что если ВТБ покупает «Банк Москвы», то у нас, по сути, семь первых банков в стране становятся государственными. Это абсолютно расточительно и неэффективно: вы, с одной стороны, создаете ненужную конкуренцию, поскольку все эти банки завязаны на одну маму в лице правительства, а с другой — уничтожаете частный банковский сектор.
— Давайте будем реалистами: всему, что сейчас происходит, во многом способствовала отставка Юрия Лужкова…
— Безусловно. Даже если бы он ушел по-другому, ничего бы не происходило.
— Вы, пока все было хорошо, понимали, что бизнес во многом строится на близости к определенному человеку и если что-то случится, то все пойдет прахом?
— Я всегда рассматривал «Банк Москвы» как дело всей своей жизни — я его начинал с самого первого дня, со мной сидели пять человек в полуподвальном помещении. Все эти 16 лет мы не тырили деньги, хотя чего проще было в 2008 году схлопнуть все, уйти с парой миллиардов и жить спокойно, а все списали бы на кризис. Мы все это время развивали банк. Безусловно, я понимал, что смена мэра может означать серьезные потрясения. Но если честно, я никогда не предполагал, что Юрий Михайлович уйдет так. Тот вариант, который случился, ни в одном из моих сценариев не прослеживался.
P.S. Точка зрения ВТБ будет представлена в ближайших номерах «Новой газеты».
