В этом мире мы были одни…Нет, лучше по-другому:В этом море мы были одни…
Первая фраза мне явно не давалась. Меня распирало от гордости, а это никогда не способствует стилю. Но как избавиться от тщеславия, описывая эту ситуацию?
Южная Атлантика. 43-й градус южной широты. Полуостров Вальдес (эту точку на карту впервые нанес сам Магеллан), провинция Чубут на юге Аргентины. Бухта Пирамиды. Раннее утро.
На берегу ни души. И одна-единственная душа в океане — серый курган, возвышающийся над водной гладью метрах в двухстах от береговой кромки, в неизвестном алгоритме испускающий ревоподобные вздохи. (Влюбленные в китов называют это пением.)
Я немедленно полез в воду. Зачем? Вот именно для этого. Чтобы иметь возможность написать: «В этом море-океане мы были одни: я и большая южная китиха».
Братья наши большие
Аргентинский полуостров Вальдес — одно из самых замечательных мест на Земле. Его облюбовала в качестве родового пристанища популяция южных китов. Движимые вековым инстинктом сюда на зиму приплывают самки. (Остальное время они проводят в богатых планктоном водах Антарктики.) Здесь они рожают (после двенадцатимесячной беременности) и выхаживают своих детенышей (процесс, который занимает два года).
И движимые естественным интересом сюда слетаются люди. Чтобы посмотреть на братьев своих больших. Самых больших на свете. Тем более когда они сестры.
Воспитание подрастающего поколения в китовом семействе — одно из самых добрых зрелищ на земле.
Итак, это место для мамаш с младенцами. Где находятся мачо, неизвестно. В нескольких километрах отсюда — охраняют периметр? Оторвались, прохлаждаются и бездельничают, как любые мачо, оставшиеся одни? Так или иначе, они выполнили свой долг и больше не нужны, по крайней мере, на какое-то время. В общем, с глаз долой…
Единственная поддержка младенцу — это мама. В буквальном смысле слова. Малыш (при рождении в нем всего три тонны веса и пять метров роста) на воде. А мамаша под ним. Большую часть времени она его поддерживает снизу, пока китенок не освоится, не обретет некоторую самостоятельность. Очень своеобразный процесс представляет собой млекопитание. Никаких сосцов у туши-мамаши нет, есть некая закрытая щель молочной железы. А у детеныша нет губ, голодным ртом детеныш безошибочно тычет куда надо, что надо открывается, и происходит впрыск килограммов так на пятнадцать материнского молока. В день крошка набирает килограммов сто привеса.
В свободное от питательно-воспитательного процесса время китиха развлекается (и развлекает публику, обычно собравшуюся на берегу) несколькими излюбленными способами. Торчит вертикальной свечкой: носом вниз, а над водой возвышается изумительной формы двузубец хвоста. Или плавает в свое удовольствие, победно пуская из скошенных ноздрей мощные двухструйнные фонтаны в форме буквы «V» высотой в 5-7 метров. Но самый неотразимый номер — это прыжки. Набрав ход, китиха выпрыгивает из воды всем своим гигантским, весящим тонн шестьдесят, корпусом и, описав дугу, с неописуемой грацией (и пушечным грохотом) вновь входит в воду. Чистый цирк!
Уже часов в восемь утра из окна номера, глядящего прямо на бухту, я заметил маневры каких-то приготовлений. На пляже появился колесный трактор, подцепил и вытащил из ангара надувной катер, потом сменил позицию, оказавшись у катера сзади. Через некоторое время по пляжу прошествовала вереница людей в оранжевых спасательных жилетах. Будущие зрители заняли свои места на катере, трактор осторожно вытолкнул его на воду…
Удивительное это чувство — плавание на надувной посудине среди китов. На самом деле, резиновый катер совсем немаленький: в четыре ряда вдоль бортов поместилось человек сорок. Но по сравнению с любым объектом наблюдения — это скорлупка… При этом у матросов не заметно ни малейшего опасения. Мы подплывали практически вплотную, киты не нервничали. По-настоящему большая личность выше угроз, у нее иная мера вещей. Ей и в голову не придет, что кто-то живет, вынашивая пакости против других.
Хотя это благородство, увы, абсолютно одностороннее. Стоит только вспомнить, сколько спермацета ушло на свечи и амбры на духи за темные века человеческой истории. За две главные людские страсти — стремление к свету и желание хорошо пахнуть почему-то расплачивались киты.
У меня есть свои, сугубо личные претензии к китобойному промыслу. Дело в том, что я родом из МГИМО.
Клеймо МГИМО и свободная профессия
При чем тут Московский государственный институт международных отношений при МИД СССР? Придется пояснить.
_Мы родились под сенью великого МГИМО — Прекраснейшей из всех земных династий.Здесь столько поколений навеки сплетено,Дай бог ему бессмертия и счастья. Он нам открыл дорогу к заморским берегам,И он нас научил любить Отчизну,И гордость, как и стыд, делить с ней пополам,Делить с ней все, что выпадает в жизни. _
Я цитирую официальный гимн МГИМО. Автор — Сергей Лавров. Нынешний министр иностранных дел. В ту пору единственное его звание — участник студенческих капустников.
Припев:
_Это наш Институт, Это наше клеймо,И другого вовеки не нужно.Оставайся всегда, Несравненный МГИМО,Бастионом студенческой дружбы. _
А в мои, уже весьма далекие 60-е, когда я там учился «чему-нибудь и как-нибудь», пели песню совсем с другими словами:
Течет в века Москва-река.Над рекой дом от старости кренится,Пройдут года, но никогдаНаше чувство к тебе не изменится. <…>
Автором того неофициального гимна был студент с предыдущего курса Юра Кашлев — душа компании, комсомольско-молодежный донжуан, будущий посол в Польше, ректор Дипакадемии, которая ныне размещается в том самом старом доме у Москвы-реки.
А вот теперь — внимание:
Мне все равно, что суждено — На вокзале работать диспетчеромИль бить китов у кромки льдов,Рыбьим жиром детей обеспечивать.
Признаться, меня всегда смущала эта строфа, пусть и взятая напрокат из утесовского шлягера, своей необъяснимой кровожадностью. Ну да, время было далеко не вегетарианское. И в духе времени была готовность заниматься чем угодно (родина прикажет!), по крайней мере, громко это декларировать. Но зачем дипломатам бить китов у кромки льдов?!
Возможно, из-за сомнений этого рода я и не пошел в дипломатию, куда меня распределили, а выбрал более свободную профессию.
(Желающих приникнуть к поэтическим истокам отечественной дипломатии я могу отослать к сборнику «Наш дом», изданному в 2004 году к 60-летию института и названному поэтической антологией МГИМО. 70 поэтов, оказывается, родил МГИМО. Два процитированных гимна там стоят рядом.)
Много лет спустя происхождение китобойной ассоциации разъяснил мне один мой блестящий однокурсник. Но сначала я должен его представить — Владимир Факов.
Даже если бы он ничего не сделал на избранном поприще, его говорящая фамилия гарантировала ему место в истории нашей дипломатии. Не фамилия, а запечатленное кредо советской внешней политики. Fuck off! Представляете сцену знакомства? «Здравствуйте, я Смит (или Вессон)», — говорит англичанин (или американец). И слышит в ответ: «Fuck off!». «Холодная война» тогда еще была в разгаре, но посылать потенциального противника уже в первую секунду? Чтобы не фраппировать англосаксов, в иностранном паспорте молодого дипломата в фамилию пришлось внести корреляцию — добавить для благозвучия отвлекающую букву: Faekov.
Блистательный переводчик, автор 15 словарей и знаток стольких же языков. «Вопрос на засыпку, — обрушивается он на меня. — Самый известный в мире русский переводчик, служивший в МИДе? — И выдержав многозначительную паузу, сам отвечает: — Пушкин». Для того чтобы получить доступ к архивам о пугачевском бунте, оказывается, надо было служить в министерстве, просто быть камер-юнкером при дворе было недостаточно. И Александр Сергеевич выбрал должность переводчика при Министерстве иностранных дел. Даром что был невыездной, выражаясь сегодняшним (вчерашним) языком. А может, именно поэтому. «А как он переводил!.. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», — увлеченно декламирует Володя. — Это ведь перевод с латинского. Exigi monumentum… Дословный. Но какой строй слов! Никому не было дано так выстраивать слова на русском».
Мой однокурсник знает, о чем говорит, бывал в разных переделках, подстерегающих профессионального лингвиста. Сам он гордится тем, что изобрел одно слово, или тут, наверное, лучше сказать, запустил одно слово на орбиту русского языка. Это термин «крылатые ракеты». Шли переговоры по SALT*. Эксперты заговорили о cruise missiles, а как их перевести на русский? Термина не было. Он синхронно перевел как «крылатые ракеты». Почему? По аллитерации: cruise — крылатые, хотя никаких крыльев у них нет. По наитию. И прижилось. Теперь по-русски они «крылатые».
Сорок лет спустя всезнающий и все помнящий Владимир Факов вспоминает: «А ты знаешь, откуда взялась эта строчка про бой китов в нашем студенческом гимне? Китобойная флотилия «Слава», уходя в свой многомесячный рейс в Антарктику, нуждалась в переводчике, и некоторым нашим студентам везло, их брали в рейс — это засчитывалось за практику. Правда, практика была своеобразной. Языковые знания были востребованы лишь в те краткие мгновения, когда флотилия швартовалась где-нибудь в Новой Зеландии или Кейптауне, а все остальное время практиканты были на подхвате, в разделочном цеху — в этом промысле каждая пара рабочих рук была наперечет».
Ясно представив себе такую перспективу, Володя постарался обойтись без «Славы».
Ну, а я обошелся без дипломатии. Мог ли я догадаться, что и в журналистике мне не обойтись без «Славы»?!
Это печально знаменитый эпизод в истории «Комсомольской правды». Когда я пришел в эту газету стажером, главным редактором был Юрий Воронов. Это был тонкий человек, мальчишкой переживший Ленинградскую блокаду, всю жизнь потом изливавшуюся из него стихами. Меньше всего функционер, он старался не терять достоинства — ни личного, ни газеты, которой руководил. Что было трудной задачей, но он справлялся. И даже успел получить новое назначение — первым заместителем главного редактора «Известий», официальное объявление ожидалось со дня на день. Вот в этот момент в нашу историю и ворвалась китобойная флотилия «Слава».
Ворвалась в виде острейшей статьи про то, как на самом деле бьют китов у кромки льдов наши славные советские китобои. Какими преступлениями и человеческими жертвами отмечен этот промысел. Воронов поставил ее в номер. Разгорелся скандал, вылившийся в разнос на Политбюро. Все в этой статье было правдой. Ни один факт не был опровергнут. Но посягать на миф! Кто разрешил? А капитан-директор «Славы» Соляник к тому же лично знался с Подгорным. Воронову не просто сломали карьеру, ему перебили хребет. Самым иезуитским, бюрократическим способом. Вот такую, оказалось, я выбрал свободную профессию.
Спасение самоубийцы
«День Кита. 25.09.02. Здесь не больница, но сохраняйте, пожалуйста, тишину…» Памятную доску с этой надписью я обнаружил у подножия известняковой горы Пирамида, которая своими очертаниями и дала название бухте.
Это замечательная история, начавшаяся как трагедия и закончившаяся триумфом. Утром того дня люди обнаружили на пляже кита. Как и почему он оказался на мели непонятно, но было абсолютно ясно, что бедное животное обречено, с места ему не сдвинуться. Ударили в набат, сбор идей и средств шел по всей стране. Грандиозное и очень тактичное действо сродни буксировке Гулливера лилипутами прошло успешно. Пленника вернули в родную стихию. В честь этого события два года спустя 25.09.04 и была установлена эта доска. На мраморе выбит список тех, кто участвовал в уникальной спасательной операции.
Эти же места хранят память о трагедиях, лишенных малейшего налета оптимизма. С 2005 года в водах, омывающих полуостров Вальдес, обнаружено триста мертвых китов. На девять десятых это младенцы до трех месяцев отроду — четверть всех новорожденных. Что за морской царь Ирод поселился в этих местах, неизвестно.
И черной сенсацией стал случай группового самоубийства в провинции Чубут, когда, как поведала миру аргентинская газета «Кларин», около пятидесяти китов-пилотов выбросились на берег. Это другая разновидность — самые маленькие киты в мире. Их длина составляет около пяти метров, а вес — около трех тонн. Что превратило китов-пилотов в китов-камикадзе?
Известно, что близко к берегам Чубута киты-пилоты обычно не подплывают, предпочитая открытое море. Заблудились? Но как?
У китов нет обоняния, слабое, практически атрофированное зрение, все, что ему требуется знать, кит постигает слухом. Подводный мир полон голосов, которые киты постоянно анализируют. Если вдруг они потеряют слух, если их среда существования лишится гласности, то они обречены.
Газета «Кларин» полагает, что виновником гибели животных стал вожак. Это он выбрал неверный путь. Киты-пилоты — сверхдисциплинированные животные, живут колхозом по 20—40 особей и всегда слушаются своего главаря. Очень опасное, как выяснилось, состояние.
Случаев массового «самоубийства» китов во всем мире зарегистрированы сотни.
Южный кит объявлен «национальным памятником». По поводу того, сколько их осталось, существуют разночтения. В любом случае это всего несколько тысяч.
В 1999 году полуостров Вальдес за свою неповторимую и богатую фауну был включен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Пингвины приплывают в эти края сотнями тысяч. Едучи от колонии морских слонов к колонии ушастых тюленей на взятой напрокат машине, я чуть не сбил каких-то огромных птиц, которых вовсе не ожидал встретить в этих местах. Оказалось, мне перебежали дорогу два страуса нанду. Ламы-альпаки величественно возвышались верстовыми столбами вдоль гравийной дороги. О патагонских зайцах мара, дрофах и прочей степной мелочи я уже не говорю.
…Справа по борту китиха плыла параллельным курсом, а потом вдруг повернула и направилась прямо на нас. Незаметного движения ее хвоста было бы достаточно, чтобы потопить катер, и… невиновных бы среди утонувших не было. Она поднырнула под катер, не создав даже волны, и вынырнула уже слева. Мы с восторгом проводили ее глазами. А дальше уже не могли оторвать глаз.
Конечно, то, что она устроила потом, было не для нас — кто мы такие, в конце концов, для нее?! Она просто развлекалась, на нее нашел стих.
Китиха прыгнула, описав воздушную дугу — раз! И… два! Звук орудийного залпа чуть запаздывал по отношению к тому, что мы видели своими глазами. Три! На — пять! — катер встал и начал считать хором. В этой победительной серии было двенадцать прыжков. Молодая мамаша оторвалась на славу…
* Strategic Arms Limitation Talks — переговоры по ограничению стратегических вооружений.
Первый аргентинский репортаж Александра Пумпянского из самой южной столицы мира, где тюрьма стала аттракционом, — см. в № 23 от 4 марта.
