Это больше говорит о нас, чем о нем. Времена ушли и изменились. Когда-то Альметов–Александров–Локтев создавали смекалистый хоккей, густой и остроумный, как проза Лескова. Эпохой позже Макаров–Ларионов–Крутов строили на льду такую интеллектуальную геометрию, которой позавидовали бы создатели самых замысловатых математических теорий. Харламов был виртуозом нашего хоккея, а ведь были еще хитроумный Шалимов, и мягко-вкрадчивый Рудаков, и маленький Зимин, неуловимый для защиты, как солнечный зайчик… Все они знали, что хоккей это игра людей, а не забава людоедов, и что когда хочешь выиграть, надо забивать голы, а не разбивать головы. Но эти интеллигентские заморочки остались далеко в прошлом, и сейчас все мы знаем, что в век нового варварства не до роскоши умного общения и тонкого паса. Ценятся авианосцы, бомбардировщики и хоккеисты с навыками боксеров.

Артюхин, которого гурманы умного хоккея обвиняют в варварстве за то, что он разбил одну чешскую голову и расплющил о борт пару-тройку спортивных финских тел, ни в чем не виноват. Танк не виноват, что попал на войну, бронепоезд не виноват, что на путях стояла корова. Артюхин просто делает то, что умеет, в тот момент, когда надо. Ему стоит сказать спасибо за терпение, с которым он столько раз выносил исключения из состава сборной, и за смирение, с которым этот двухметровый парень готов был уступить место в сборной Дацюку. И если в мясорубке матча у нас вдруг пропадает пас, и наших нападающих загоняют к бортам, и на каждом метре поля начинается поножовщина, то что остается нам, как не глядеть с надеждой на Евгения Артюхина, который с неподвижным и никому ничего хорошего не предвещающим лицом медленно выезжает на лед? И когда острый форвард Ковальчук вдруг становится пресным, как каша без соли, в Овечкине пропадает дар тарана, а интеллигентный Морозов увязает в грязи хоккейного бескультурья, то на кого нам надеяться, как не на этого огромного парня, который своей силой должен компенсировать нам все, что мы продали в Канаду, и потеряли по собственной глупости, и никак не соберем назад?

Когда я смотрю на него, такого огромного, такого сильного, такого угрюмого, мне почему-то становится его жалко. Эта его жестокость, позволяющая ему сшибать вратаря и бить уже упавшего соперника, как он это сделал в одной из драк в Канаде, — откуда она? Он, выросший на подольских холмах в годы беспредела, когда по стране бегали и лазили «подольские» и «тамбовские», не мог не впитать вместо сладкого молока детских сказок жестокие мифы. Он, профессиональный скиталец, пустившийся в жизненное странствие по клубам и континентам, прекрасно знает, что словам о верности флагу обычно сопутствует подлость жизни. Это его, Артюхина, выгоняли из «Авангарда», не заплатив причитающихся ему денег, потому что по распространившемуся у нас понятию не нужно платить последнюю зарплату тому, кто тебе уже не нужен. И даже сейчас, когда он выезжает на лед с гербом России на груди, за спиной его не дружная страна и спокойная жизнь, а интриги и шашни, из которых он никак не может понять, выгоняют его из СКА или нет. Но он об этом молчит. Что значат мелочи личной жизни, когда надо играть за Россию?

Геракл Артюхин, который бьет в кровь и трамбует в лепешку, ведет себя после матчей так, словно знает об ущербности варварского хоккея и неприличии голой силы. Он словно помнит о своей принадлежности к хоккейной школе, где убийство запрещено, а игра обязательна. Если он говорит о силовых приемах, то всегда подчеркнет, что делает их чисто и не наносит травм. Если его спрашивают о боксе, то он обязательно добавит, что занимается еще футболом и волейболом. Если его назовут тафгаем, то он вежливо возразит, что он не тафгай, а игрок. Артюхин, прошедший через десятки жесточайших драк со слетающими с голов шлемами и пятнами крови на льду, совсем не хочет, чтобы его считали тупым верзилой, который не умеет ничего, кроме как бить людей. И не ему ли, среди других наших игроков, врач сборной прописывал успокоительное после того, как наша сборная 9 мая проиграла финнам?

Я люблю смотреть старый хоккей, где слаженные пятерки щеголяют безукоризненным пасом, а нападающие потрясают цирковым дриблингом. Но если бы Фирсов сегодня попробовал сделать свой знаменитый финт клюшка-конек-клюшка, то был бы убит защитниками. Времена квиты: Артюхина с его жестокими приемами, конечно, не пустили бы в советский хоккей, но и Фирсов с Харламовым сегодня не попали бы в сборную как чересчур интеллигентные личности для всемирной хоккейной бойни. Современная жизнь — и не только хоккей — кишмя кишит беспрерывными тафгаями, охранниками, спецназами, омонами, киллерами, чистильщиками и прочей силовой дрянью. В каждом продуктовом магазине сидит охранник, в каждой фирме есть отдел собственной безопасности, в каждом багажнике лежит бита для бейсбола и в каждой сборной команде теперь обязательно сыщется банда силовиков, мечтающая запугать весь мир. И если мир стал таким, то у нас на него есть только один ответ: Артюхин.