Это Ионеско, Беккет или ранний Стоппард. Плотная абсурдистская драматургия. Вслушаемся:
« В.В. Путин: В республиках Прибалтики очень активно используют (термин «народный фронт». — А. К. ). Они тоже это делали для национальной консолидации.
О.В. Морозов: Да.
В.В. Путин: Там были конечные цели немножко другие, но…
О.В. Морозов: Нужно признать, что это была эффективная форма.
В.В. Путин: Эффективная».
Люди из политического клана, оценивающего развал СССР как величайшую геополитическую катастрофу века, хвалят прибалтийские народные фронты, много сделавшие для того, чтобы Союз развалить. Народные фронты действительно, как соглашаются Розенкранц Путин и Гильденстерн Морозов, были «эффективны». Во многом потому, что их «немножечко другие» цели были просты и понятны: обрести независимость и выгнать коммунистов. А вот в чем состоит цель народного фронта имени Путина, кроме того, что, как справедливо и тем самым уничижительно заметил Дмитрий Медведев, это — избирательная технология, решительно не ясно. Ведь лозунг «За все хорошее!» разделяют в буквальном смысле все граждане России. Зачем же тогда новое общественное движение, да еще со столь обязывающим и фрондирующим названием «фронт»?
Фронт — это, например, литовский «Саюдис». Фронт — это партия «Народный фронт» Ле Пена. Объединенный гражданский фронт Каспарова. Народный фронт под красными знаменами победил на выборах во Франции в 1936 году. А та конструкция, которую предлагает премьер, — это корпорации Муссолини, «Национальное движение» при Франко, пришедшее на смену фалангам, «Национальный союз» при Салазаре. Объединяет их то, что к правящей партии, де-факто единственной, прикреплялись, как точно выражался В.И. Ленин, «приводные ремни» — молодежные, женские, профсоюзные и прочие организации, присягнувшие на верность верховному правителю и находящиеся под его полным контролем.
Народный фронт в России — это не фронт, а фронтир, граница между одной частью народа, которого готовят к присяге на верность явно собравшемуся на выборы Путину, и другой частью народа, к такой присяге не готовой ни при каких обстоятельствах.
Линия этого фронта проходит через народ, раскалывая его, а не консолидируя.
Народный фронт — это действительно избирательная технология, расширяющая социальную базу Путина, которая, правда, и без того не ограничивалась «Единой Россией». Скорее он был ее социальной базой, а не она его. Премьер и так бы победил, без народного фронта. Но с ним — надежнее.
Премьер говорит, что фронт создается, чтобы были востребованы новые идеи гражданского общества, чтобы появились новые люди. Но для этого и существуют обычные институты демократии, те же выборы. Может быть, стоит сделать так, чтобы институты заработали, чтобы была политическая конкуренция, конкуренция идей и механизмы «возгонки» талантов? И потом, мы уже увидели этих «новых» людей, с которыми национальный лидер строит фронт. Это, например, Михаил Шмаков, которого уже было списали как профсоюзного деятеля, но вот он переживает ренессанс. Или Екатерина Лахова, о которой глухо не было слышно много лет, пока ее женская организация не оказалась востребована для «консолидации нации». Это — новые люди с новыми идеями?
Ужас ситуации состоит даже не в том, что кому-то в голову пришло использовать инструмент с таким устрашающим названием. А в том, с какими рвением, неподдельной страстью и верноподданной риторикой, позаимствованной чуть ли не из здравиц 1930-х годов, «общественные» организации и отдельные персонажи кинулись «разоружаться» перед фронтом.
Готовность целовать «сильную руку», чтобы оказаться под ее покровительством, не вытравлена десятилетиями, не уничтожена хрущевской оттепелью, горбачевской перестройкой, ельцинской свободой. Для целовальщиков руки оставлена одна свобода —перейти путинский фронтир.
