Общее собрание, в котором приняли участие решительно все — от немногих уцелевших основоположников до монтировщиков и буфетчиков, — должно было обсудить решение художественного руководителя — директора и легенды «Таганки» Юрия Любимова — о переходе театра на другую форму экономического существования: автономного.
На фоне знаменитого занавеса
…Собрание шло на фоне занавеса из «Гамлета», великого творения великого сценографа Давида Боровского. Старый занавес, знак грозной силы, сметающей всё и вся, словно принял на себя бури, пронесшиеся над «Таганкой» в минувшие годы: поредел, потускнел, обрел печальное сходство со старой ветошью.
Напомним: на финише прошлого, 2010 года Любимов объявил, что подает в отставку. Да не тихо и мирно, а как раз против известной рекомендации Чехова — громко хлопнув дверью и заявив властям: с вами жить нельзя! Одновременно добиваясь приема у премьер-министра. Владимир Путин во время встречи обещал Юрию Любимову карт-бланш, дал добро на любые перемены. Что показалось 93-летнему режиссеру началом новой жизни, а в театре отозвалось похоронным звоном.
Переход в режим автономии, полагал Любимов, — первый шаг к осуществлению его планов. Нынешнее собрание должно было поставить точку в истории с отставкой и открыть эпоху реформ. После бурной перепалки с актерами и спичей сотрудников департамента культуры состоялось голосование по способу голосования.
— Кто за открытое? — вопросила секретарь собрания. Зал остался недвижен.
— Кто за закрытое?
Взметнулся лес рук. Когда голоса сочли, выяснилось, что из 186 людей, работающих на «Таганке», 112 против перехода на автономию. Драматическая коллизия прошлой осени на глазах переходила в жанр трагифарса.
Автономное плавание «клопов в диване»
Одним из главных действующих лиц на собрании была Галина Лупачева, заместитель председателя департамента культуры Москвы по экономическим вопросам. Она пришла разъяснить, что означают для театра предлагаемые законом экономические модели. Лупачева и ее коллеги держались спокойно и нейтрально, упорно делая вид, что не замечают напряжения, нависшего над залом, скандальных ноток, прорывавшихся в выступлениях. А Юрий Петрович успокаивал расшумевшийся зал так:
— Вы не волнуйтесь — это собрание ничего не решает. Вы собрались в последний и решительный бой, и напрасно! Профсоюз, который затеял все это, прошу прийти ко мне в кабинет, и я отвечу по каждому пункту. И вы увидите, что две трети обвинений ваших лживы.
С каких пор вы тут засели, как клопы в диване?! Все время хотите стабильности этой глупой! Вам хочется, чтобы все гнило, но окончательно не рассыпалось! В театре как можно не желать эксперимента? А вы за рутину и застой! Коллектив хорош в колхозе, колхозов сейчас нет…
Закон, сказала Лупачева, предлагает три формы: казенные учреждения, бюджетные нового типа и автономные. Театров касаются последние две. Сегодня все 895 учреждений культуры города Москвы могут выбирать. Бюджетные и автономные учреждения будут иметь три различия.
Первое. Бюджетники имеют право работать только с лицевыми счетами Казначейства. Автономные — иметь счета в любых кредитных организациях столицы.
Второе. У бюджетных средства регламентированы пресловутым 94-м Федеральным законом (суть которого «Все — на тендер!»). Автономные имеют право самостоятельного решения и выбора.
Третье. Деньги, данные государством на содержание движимого и недвижимого театрального имущества и создание спектаклей, автономные учреждения имеют право размещать в банках под проценты.
При этом и те и другие остаются в ведении исполнительной власти и на государственном обеспечении. Разница лишь в формах хозяйствования. Автономия дает руководителю больше прав в управлении ресурсами, но перехода на контрактную систему не предполагает.
Любимов не раз просил департамент культуры в качестве эксперимента позволить перевести его работников на срочные трудовые договоры, получить новый способ управления людьми, освободиться от «балласта». Но закон с советских времен стоит на страже интересов коллектива. По трудовому договору, действующему в театре, без поддержки большинства Любимов решить ничего не может. А в Театре на Таганке сегодня впору объявлять военное положение.
Позвольте вам выйти вон!
Воздух «Таганки» за десятилетия менялся много раз. Всё за кулисами сегодня пронизано настороженностью и страхом — с одной стороны, подозрительностью и неприязнью — с другой. Труппа, которую покинули почти все знаменитые ученики Юрия Петровича, состоит из усталых людей, заточенных на оборону, а не на творчество. Это и определяет участь сегодняшней «Таганки».
Юрий Любимов, как все крупные режиссеры, всю свою жизнь строил авторский театр. Но в какой-то момент в его сознании, похоже, произошла радикальная перемена: авторский театр подменился частным. Только в частном (или крепостном) театре возможна роль, которую играет на «Таганке» жена Любимова и его замдиректора Каталин. Крепнущая вражда между нею и коллективом напалмом взаимной ненависти выжигает последние крохи творческой жизни театра.
Утопическая (не закрепленная в законе) идея Юрия Петровича о переходе на контрактную систему отозвалась в театральных организмах лишь обострением инстинкта самосохранения. Слишком многие из участников нынешнего собрания помнят недавний сбор труппы, где Каталин Любимова, чьих амбиций преемницы так опасаются в театре, бросила в лица актеров: «Вы — отвратительные твари!»
Милость или немилость на сотрудников и актеров падает как топор гильотины. Из «основоположников» в театре остались Полицеймако, Бортник, Трофимов. И один из самых «народных» — Валерий Золотухин, которого Любимов некогда назвал «таганским домовым». С недавних пор домовому отказывают от дома. В официальном письме «Артисту драмы — ведущему мастеру сцены Золотухину В.С». администрация театра предлагает убрать написанные им книги из «зоны гардероба», прекратить их продажу в театре, а также: «…воздержаться от проведения несанкционированных съемок в Театре, приглашения в театр гостей, в том числе работников СМИ и представителей общественности, дачи интервью в помещениях Театра. Перечисленные мероприятия могут проводиться только с согласия администрации Театра».
Сама была свидетелем удивительной сцены. Когда перед премьерой спектакля «Маска и душа», на которую съезжались «випы», вошла в фойе с завлитом театра Еленой Соловьевой, на нас вихрем налетела Каталин Любимова, бросив моей спутнице: «А вас я не просила тут находиться!» Конфликты, унижения — привычный фон жизни сегодняшней «Таганки». Только за последние полтора года на счету театра 15 судебных разбирательств, некоторые — с подлогом документов. Выплата суммы ущерба составила 800 000 рублей. Стало практикой не отдавать трудовые книжки людям, уволенным конфликтно. Таких набралось 30 человек — предмет отдельного судебного разбирательства.
Легендарный театр стал полигоном множества ничтожных скандалов; главное обвинение администрации коллективу — лентяи и корыстолюбцы, главная составляющая атмосферы — запах плесени. Но все-таки — к чести труппы, в которой больше почти нет звезд, но еще есть ученики Ю. П., — ни одного подметного письма не было направлено в «инстанции» против Любимова.
Кого назначат в преемники?
Человек-эпоха, значащий для русского вольномыслия больше, чем кто бы то ни был в истории театра второй половины ХХ века, Юрий Любимов теперь, похоже, борется с собственными фантомами.
— Я вернулся из-за границы на развалины театра, — твердит Юрий Петрович. Но кто его развалил — Анатолий Эфрос?!
—Я для спектаклей из дома вещи приношу — моя квартира сюда переехала!..
В самом деле, реквизит некоторых спектаклей Ю.П. включает семейные вещи: зеркало, мебель, икону и пр. Но за амортизацию театру выставлен счет — полтора миллиона рублей.
— Есть фонд имени меня, который помогает вам весьма, а то бы и спектакли нельзя было выпускать! — говорит Любимов.
«Таганку» много лет держат на голодном пайке. Ее годовой бюджет 110 миллионов рублей, из которых 100 поглощает фонд оплаты труда, 8,5 остается на текущие нужды, коммунальные платежи, ремонт. На творчество… — 1,5 миллиона.
Профсоюз театра, готовясь к собранию, составил письмо из 31 пункта. Среди них: длительные простои во время выпуска и реставрации спектаклей, низкая посещаемость, неполное заполнение зала, простои Малой сцены, отсутствие профессионального менеджмента.
Между тем еще 13 лет назад Любимов собрался строить еще один театр — центр Международного театрального искусства. Огромное многофункциональное здание рядом со старой «Таганкой». Эта забота — из главнейших в его сегодняшней жизни. Ключевые пункты просьбы Путину — начать наконец строительство, обеспечить финансирование, определить в нем долю участия фонда Любимова. А главное — оставить за ним право выбора талантливого преемника, «который сможет достойно продолжить начатое…» Этим преемником — как бы ни трепетал театр и ни настаивал Юрий Петрович, полагаю, — ни при какой культурной погоде не сможет стать Каталин Любимова. Это понимают везде, кроме Театра на Таганке.
И самое грустное. В недавней премьере «Маска и душа», сценической композиции по Чехову, только имя на афише позволяет узнать Юрия Любимова.
Чехов, Шаляпин, Мейерхольд, Сталин, падающие конструкции, девицы в кимоно, хор — цепь произвольно избранных, не скрепленных эпизодов. Стиль фьюжн, в котором сделан спектакль, не рождает никаких новых смыслов. Маска стерла душу или душа стала маской — остается гадать.
Находясь в этих старых стенах, ощущаешь, что такое для театра жизнь после жизни. И все же нельзя понять, куда исчезла прежняя «Таганка», ее дни, вечера и ночи, полные огня, как нельзя понять, что молодость кончается, уходит жизнь. Сегодняшние зрители — к радости ли, к сожалению — никогда уже не узнают, каким великим местом становится театр, когда он делится с залом искусством свободы.
Юрий Любимов: «Меня попросил Путин»
Сразу после собрания я поднялась в кабинет Любимова. Юрий Петрович ничуть не выглядел огорченным. Придвинув к себе тарелочку с дольками чеснока (с недавних пор такие тарелочки окружают его везде в театре), он прокомментировал происшедшее.
— Итоги собрания вас не отвращают?
— Нет, ну я же и хотел уйти отсюда…
— Но вы же не уйдете?!
— Думаете, я разыгрываю? Нет, я не хочу с этой шпаной работать, если они ничего не хотят понимать. Две трети не хотят никаких перемен. Вот они сидят и будут гнить.
— А какие перемены вам представляются самыми существенными?
— Контрактная система!
— Ну а потом?
— Всё! Потом я заключаю с каждым контракт.
— Но для чего — какие творческие идеи вам это поможет осуществить?
— А! Дальше? Ну я поставлю «Бесы». В двух сериях.
С музыкой Мартынова. Потом я поставлю «Школу жен» и «Школу мужей». Театр этот авторский! Вот все мои сочинения стоят, и умные люди рекомендуют всё это издать…
А потом ведь искусство дело тонкое, как Восток. Ну как они хотят работать с человеком, если они вот так себя ведут? Ведь я им роли-то делаю, вытаскиваю за уши! Ведь орали малоспособные люди!
— А когда вы собираетесь приступать к репетициям «Бесов»?
— Вот сейчас я прочту… Всё готово. «Бесы» у меня сделаны, а сейчас я делаю Мольера, как всегда в отпуске. Это будет полубалет, полуопера. Ну попробую я еще тут послужить год.
— Год вы себе положили?
— Нет, не я. Меня попросил Владимир Владимирович Путин поработать. Он глава государства, я согласился. Я должен слово выполнить, отработать сезон. Разговор мой был в декабре, и вот посмотрю до декабря. Если Бог даст здоровье. Уже мне будет 94. Они же не понимают! Я пришел со спектаклем в театр, в который не ходили вообще. Выплатил долги, 75 тысяч — это огромные деньги. Полвека назад.
— Когда первый раз пришли на «Таганку»?
— Да когда я был назначен сюда… Но артисты всегда так себя ведут. Они поорали, им кажется, они победили, они не понимают! Это закон, он все равно будет проведен, и никакого значения их крики не имеют! Придется государству переходить на контрактную систему, так работает весь мир. А иначе все равно они погибнут… У государства нет денег держать столько… И они это знают, и поэтому как клопы засели, и все…
— Юрий Петрович, вы обещали артистам, что будете жить до 115 лет. Я вам желаю до 120!
