Давным-давно, во время оно, пересажали миллион, назначив главным злом шпиона, -- и каждый третий стал шпион; акын слагал Ежову оду – воитель наш, защитник наш! Там сколько не было народу, как севших тут за шпионаж. Хрущев-то был еще из лучших, хотя и карлик по уму, -- но померещился валютчик угрозой главною ему, и он прицелился, как лучник, а с ним гебешная орда, -- и каждый третий стал валютчик (и тунеядец иногда). Российский метод знаем все мы: заходит о маньяке речь, когда от истинной проблемы вниманье надобно отвлечь. У нас и так сейчас нечисто, и жизнь довольно дорога, -- врагом избрали экстремиста, и как их стало до фига! Так скрутят каждого, пожалуй, к какому благу ни стремись; уже и я, тишайший малый, потенциальный экстремист, -- и кстати, борзописцам милым, ловящим, так сказать, струю, меня представить педофилом нетрудно: я преподаю. Зачем бы? В школе мало платят, труды учительства тяжки, и неужели мне не хватит того, что платят за стишки?! Разграниченье очень тонко, -- я тут и книжек прикупил: любой, кто смотрит на ребенка, -- потенциальный педофил. Такие темы хоть нечисты, но живо отвлекут страну (как полагают экстремисты, давно идущую ко дну).
И вот, укрывшийся под сенью московских пыльных тополей, – я прозреваю путь к спасенью угрюмой Родины моей! И подскажу вам, ради Бога. У нас особая страна: в ней почему-то очень много того, с чем борется она. Такому вняв соотношенью, мечтаю, хитрый иудей: провозгласить бы нам мишенью простых порядочных людей! Найти бы их в российской фронде, в больнице, в школе, cetera -- и даже в пенсионном фонде, глядишь, найдется полтора! Пускай их ловят очень строго, высматривают сквозь очки, -- тогда их сразу станет много.
Как педофилов.
Ну, почти.
