Маша Трауб

О том, что лучшая подруга моей лучшей подруги Оли собирается переплывать Босфор, я узнала еще зимой. Я в тот момент лихорадочно планировала, как говорил мой муж, «бессобытийный и беспроблемный» отдых с детьми в Болгарии.

— Море, как лужа, горки, ведерки, тихий час и в девять вечера отбой. А-а-а, я сдохну от скуки, — жаловалась я подруге.

— А мы поедем в Стамбул с Лилькой Босфор переплывать, — сообщила Оля.

Босфор должна была переплывать Лилька, а Оля ехала в качестве болельщицы.

Пока Лилька со специальными часами на руке, которые показывали количество проплытых километров, нарезала дорожки в бассейне, Оля покупала наряды, в которых собиралась поддерживать подругу с берега.

За Лилькиными достижениями следило пол-Москвы, без преувеличения. Потому что это не с детьми в Болгарию съездить, а целый Босфор переплыть. Надо сказать, что желающих было больше тысячи, о чем сообщалось на сайте, который был открыт у Лильки в компьютере и днем, и ночью. Она прошла все медобследования, совершенно честно, и получила справки, что она физически и психически здорова, у нее нет грибка, педикулеза, венерических заболеваний и прочих болезней, которые могут загрязнить Босфор или передаться другим участникам.

В это время Лильку вспоминало пол-Москвы.

— А некоторые в Стамбул едут, да, да, — говорила своему мужу, собиравшемуся ехать к маме на дачу, подруга нашей общей подруги.

— А Лилька Босфор будет переплывать, — говорила я своему мужу, который спрашивал, «какого рожна мне не хватает для счастья».

В результате у нас в семье Босфор стал понятием нарицательным.

— Можно я пойду на встречу с одноклассниками? — спрашивала, например, я.

— Шла бы ты Босфор переплывать, — отвечал муж.

— Можно мы детей к бабушке на дачу отправим?

— Босфор.

То есть Босфор стал символом свободы, молодости, адреналина и женского счастья.

За месяц до старта Лилька установила собственный рекорд и под давлением Оли купила новый купальник и очки, потому что кто ж переплывает Босфор в старом?

Наконец Оля с Лилькой прибыли в Стамбул.

В день старта они встали пораньше, заказали такси, Оля нарядилась в нарядное, Лилька поплевала на купальник на удачу и отправились на старт. Таксист вез их минут сорок до места старта. Там развевались флаги, кучковалась пресса и даже летал вертолет. Но… не было ни одного пловца.

— А где все? — спросила Лилька.

— На финише, — ответила организаторы.

— Как на финише? — не поняла Лилька. — Уже уплыли?

— Нет, еще не приплыли. На финише регистрация, номерки дают, а потом всех на трех кораблях везут сюда, чтобы плыть.

Лилька вздрогнула всем телом пловчихи и собралась кидаться в Босфор, чтобы добраться до финиша, зарегистрироваться и приплыть на старт, как все, на корабле. Оля предлагала вызвать такси. Организаторы выловили рыдающую Лильку из воды, которая плюхнулась в воду в платье, зажав в руке очки с купальником, и вырвали Олю из рук случайного турка на машине, не поверившего своему счастью в виде роскошной блондинки, которая кинулась к нему в автомобиль, обещая все что угодно.

Лилька, мокрая, совала организаторам в нос распечатки с сайта, где не значилось, что пловцы должны были прибывать на финиш и только потом на старт.

Наконец, пресса засуетилась, защелкали фотоаппараты, вертолет зашел на новый круг. На горизонте появились корабли с радостными пловцами. Они все были с красивыми номерками на купальниках, возбужденные и восторженные.

Лилька вцепилась в главного организатора и рыдала у него на плече.

Первыми с борта корабля спустили двух пловцов-инвалидов, одноногих, одного пловца без руки и одного пловца с синдромом Дауна. Все улыбались и махали руками репортерам.

— Лиль, даже даун понял, что надо сначала ехать на финиш, — совершенно неполиткорректно заметила Оля.

Лилька зарыдала с новой силой на плече у организатора.

— И одноногие тоже поняли, что надо ехать на финиш, и однорукий понял, только ты не поняла, — сказала Оля, девушка, надо сказать, интеллигентная, тактичная и воспитанная.

Пловцы выстроились в ряд и бросились в воду. Лилька тоже пыталась броситься следом, чтобы утопиться с горя, но ее опять удержали.

Весь следующий день все слали Оле эсэмэски с вопросами, как там поживает Босфор, покорен или нет? Оля в этот момент лечила свои и Лилькины нервы в огромном молле шопингом.

Лилька еще непременно хотела поужинать в каком-то ресторане, купить бублик и сумочку от Луи Витона на гранд-базаре, да такую, чтобы не отличить от настоящей.

Где-то между бубликом и сумочкой они заметили мужчину с сумкой с символикой «взятия Босфора». Оля с Лилькой пытались оторваться от преследования, но мужчина не отставал. Девушки ворвались в ресторан.

Мужчина остался снаружи. Он вытащил из сумки лист бумаги, что-то на нем нацарапал и размахивал, как белым флагом, показывая на Лильку.

— Я пойду выйду к нему? — спросила Лилька то ли саму себя, то ли Олю.

— Иди, — ответила Оля, надо сказать, всегда осторожная, подозрительная и рассудительная.

На бумажке было написано имя мужчины и просьба найти его в «Фейсбуке». На корявом английском он объяснил Лильке, что она — самая красивая женщина в его жизни, что он готов на ней жениться хоть сейчас и что утопится в Босфоре, если она ему не напишет.

…Теперь она переписывается с ним на «Фейсбуке». Лилька выложила свою фотографию в так и не использованном по назначению купальнике и в плавательных очках. Он чуть с ума не сошел от счастья.

А пол-Москвы, женская ее половина, тяжело вздыхает от зависти и, шинкуя капусту на борщ для мужа, тихо шепчет: «Босфор, Босфор».