Директор Дома фотографии Ольга Свиблова («Новая», № 82) в материале «Без критериев выгоднее жить» обратила внимание на статью 49-ю — «Государственно-частное партнерство в сфере культуры» и поставила вопрос: как повысить уровень доверия государства к бизнесу?
Сегодня проект закона анализирует директор Музея кино Наум Клейман:
— В целом законопроект производит либеральное и цивилизованное впечатление, за исключением некоторых важных вещей, которые странным образом не конкретизированы.
Насторожила туманная формулировка статьи 48-й — «Благотворительная деятельность в сфере культуры»: «1. Физические и юридические лица вправе беспрепятственно осуществлять благотворительную деятельность в сфере культуры на основе добровольности и свободы выбора ее целей».
При этом статья 5, подпункт 13, как бы предусматривает налоговые льготы для меценатов, но сформулирована она вне зависимости от статьи 48-й: «Деятельность государства основывается на принципе создания условий для привлечения инвестиций в сферу культуры; обеспечения экономических льгот для стимулирования деятельности юридических и физических лиц».
Вот тут просится ссылка на закон о меценатстве, где должно быть прописано, на каких условиях полагаются льготы, как осуществляется налоговый контроль и как именно стимулируется деятельность физических и юридических лиц.
Пример. Умер Леван Шенгелия, знаменитый художник кино, оформивший множество картин, в том числе такие известные, как «Алые паруса», «Осенний марафон», «Это сладкое слово — свобода!». При жизни он много своих работ подарил Музею кино и высказывал пожелание, чтобы и другие его эскизы хранились у нас. После смерти художника все унаследовал его сын, который сказал: «Что-то я вам дарю, но что-то вынужден продать, так как нуждаюсь в лечении». Около двух тысяч эскизов Левана Шенгелия эксперты оценили в миллион 800 тысяч рублей. Хотя Андрей Евгеньевич Бусыгин, замминистра культуры, опекающий музеи, одобрил эту закупку, финансовые подразделения выделили нам лишь 303 тысячи рублей. Я обратился к состоятельным людям с просьбой помочь нам докупить остальное, чтобы коллекция не распылилась. Меценаты сказали: «Да, но вы должны знать: плюс к пожертвованной нами сумме мы должны заплатить налог, потом из нее налог заплатит музей, а затем из остатка налог заплатит наследник». Трижды государство получает налог с суммы пожертвования на приобретение произведений, которые войдут в музейный фонд. Это абсурд, который невозможно обойти, поскольку такой механизм заложен в законодательстве.
При законодательном обеспечении льгот (существующих во многих странах) и меценатам, и государству это будет выгодно — как экономически, так и морально. У нас же почему-то разговор о поддержке меценатства оборачивается подозрениями в уловках злоумышленников. Как будто нет возможности общественного и государственного контроля! В результате единственными (и неподконтрольными общественности) распределителями финансов оказываются чиновники — с вытекающими отсюда последствиями, известными ныне по коррупционным скандалам.
Закон о меценатстве точно будет принят в России, вопрос — когда, в каких формах и в каком объеме? И надо делать все возможное на своем месте, чтобы это осуществилось быстрее.
Есть в законе пункт о сохранении культурного наследия и обеспечении условий для хранения культурных ценностей (глава VIII, статьи 42—44), но нигде не упомянуто о необходимости строительства или предоставлении здания для такого хранения. Нужно ведь не просто «обеспечить охрану объектов» или стеллажи, но надо иметь место, где можно их поставить и для дела использовать. Реализация этой очевидной необходимости сталкивается с практически неразрешимым сегодня противоречием между ведомственной принадлежностью музея и собственностью на землю и здания: музей федерального подчинения не имеет никаких шансов на поддержку властей субъекта той же Федерации.
Примером жертвы этого парадокса может служить Музей кино, ныне бездомный. В Министерстве культуры нам неоднократно заявляли: «Мы бы с радостью дали вам здание, но все у Москвы…» А московские власти отказываются помочь нам на том основании, что мы — федеральный музей. Из-за ведомственно-имущественного эгоизма был сорван почти готовый проект размещения Музея кино в восстановленном павильоне Бориса Иофана под скульптурой Веры Мухиной «Рабочий и колхозница». Кстати, возник проект по инициативе префектуры Северо-Восточного округа Москвы, и какое-то время казалось возможным преодоление абсурдного противостояния страны и ее столицы — во имя той самой «единой государственной политики в сфере культуры», о которой говорит пункт 1 статьи 26 раздела IV «Закона о культуре».
Мне кажется странным, что в этой статье, именуемой «Предметы совместного ведения РФ и субъектов РФ в сфере культуры», где предусмотрена «поддержка государственных музеев», даже не упоминается о совместной ответственности и о формах сотрудничества обоих уровней власти.
В плане этой проблемы кажется весьма перспективной статья 39-я — «Многофункциональные культурные и образовательные комплексы» — правда, адресованная почему-то лишь уровню субъектов Федерации и органам местного самоуправления. Меж тем в конструктивном сотрудничестве федеральных и местных властей можно за короткий срок переосмыслить и переоборудовать еще оставшиеся от прошлой эпохи клубы, кинотеатры, библиотеки, бездумно или корыстно уничтожаемые.
Еще один вопрос: неужели закон в первую очередь поддерживает и развивает коммерческое искусство? В нем крайне мало внимания уделено некоммерческим формам функционирования культуры — симфоническим концертам, общественному телевидению, некоммерческому кинопрокату… Последнего понятия — некоммерческий кинопрокат — вообще нет в законе. А ведь система образовательных кинотеатров существует в большинстве стран. Именно там зрители могут увидеть национальную кинопродукцию и зарубежные фильмы — те, что не могут выдержать конкуренции с голливудскими боевиками. Так называемая система российского кинопроката, равно как и планируемая сеть под эгидой Федора Бондарчука, дублирующая сугубо голливудскую, не могут выполнять культурную функцию «параллельного круга», который рекомендовала Европейская киноакадемия. Эти рекомендации, как и формы государственной поддержки во Франции или в Финляндии, позволившие возродить национальное кинопроизводство, должны стать предметом особого обсуждения.
В законе оговаривается открытость российской культуры. Это предполагает беспрепятственный доступ к достижениям своей и мировой культуры. Но пока положение дел таково. Звонят из Челябинска: нависла угроза над последним историческим кинотеатром. Звонят из Владикавказа: помогите спасти самый старый кинотеатр в стране. За последнее время в Северной Осетии сменилось четыре министра культуры. Каждый обещал поддержать идею Северокавказской синематеки. И ничего не сделал. Наши североосетинские коллеги уверены, что власти ждут, пока под разрушенной крышей «Комсомольца» окончательно сгниет звуковая система «Долби-стерео», здание разрушится, и на его месте (в центре города) построят гостиницу-люкс. А молодежь Северной Осетии жаждет настоящего кино: музей вместе с культурными центрами и посольствами провел там фестивали канадской анимации и французского кино — залы были забиты. Недальновидные коммерсанты заставляют людей поверить в то, что культура включена в систему только коммерческой деятельности. Дальновидные бизнесмены жертвуют деньги на культуру, зная, что развитый и свободный человек экономически эффективнее.
Для того чтобы заработала налоговая льгота для тех, кто направляет средства на уставные цели некоммерческой организации, надо статью 48-ю — «Благотворительная деятельность в сфере культуры» увязать с пунктом 3 статьи 51 «Платные услуги организаций культуры»: «Платные виды основной деятельности некоммерческих организаций культуры … не рассматриваются как виды предпринимательской деятельности, так как доход… направляется на содержание и развитие данных организаций культуры», и с пунктом 2 статьи 52: «Некоммерческая организация культуры может осуществлять… предпринимательскую деятельность лишь постольку, поскольку это служит достижению целей, ради которых она создана…».
Тогда налоговая льгота может реально помочь и меценатам, и учреждениям культуры, и публике. Задача всех заинтересованных в рабочем законе о культуре — сделать так, чтобы он соответствовал и Конституции, и принятым мировым нормам, и интересам самой культуры, самому точному индикатору здоровья общества и государства.
