СюжетыСпорт

Валерий Харламов, №17

Другого такого нет

Этот материал вышел в номере № 94 от 26 августа 2011 года
Читать
Тридцать лет назад, а именно 27 августа 1981 года на 74-м километре Ленинградского шоссе разбился Валерий Харламов вместе с женой Ириной. Он ушел 33-летним. Таким и остался в нашей памяти. Может быть, Валерий Харламов и впрямь не был самым лучшим, но самым любимым был точно. Потому что все сошлось — талант, характер, судьба. Смерть отняла все, кроме этой любви, масштабы которой сейчас трудно представить
Изображение

Тридцать лет назад, а именно 27 августа 1981 года на 74-м километре Ленинградского шоссе разбился Валерий Харламов вместе с женой Ириной. Он ушел 33-летним. Таким и остался в нашей памяти.

…И нечего спорить, кто более великий. Их у нас много, все достойны памятника — и те, кого уже нет с нами, и те, кто, слава богу, жив. Может быть, Валерий Харламов и впрямь не был самым лучшим, но самым любимым был точно. Потому что все сошлось — талант, характер, судьба. Смерть отняла все, кроме этой любви, масштабы которой сейчас трудно представить.

В то, что случилось 27 августа на мокрой дороге, мир не сразу поверил. Да никто не мог поверить — ни здесь, ни за океаном, куда сборная СССР улетела тремя днями раньше без Харламова. Уже вся Канада знала, а наши хоккеисты, его друзья и товарищи — не знали. Когда поняли, первым порывом было — улететь в Москву, на похороны. Что по тем временам не представлялось возможным.

Валеру они навестят на Кунцевском сразу после прилета. Победа над родоначальниками хоккея получилась феерической — 8:1, но без Валерия Харламова она была неполной.

У нее был очень горький вкус.

…«Испанская грусть» в нем проявилась не сразу — пожалуй, только в последние, очень нелегкие для него годы. Он не был баловнем судьбы, он таким мог казаться — сразу после дебютного чемпионата мира-1969 он из перворазрядника превратился в заслуженного мастера спорта. Я помню этот первый из двух спаренных стокгольмских чемпионатов, на котором дебютировала в полном составе великая тройка Михайлов — Петров — Харламов. Они сыграли так, словно были в сборной всегда. И если солидность старших по возрасту и более опытных Михайлова и Петрова воспринималась нормально, то игра Харламова поражала сразу. Партнеры действовали потрясающе, но их игру можно было объяснить, а действия 17-го номера объяснению не поддавались. Он потом не раз будет говорить, что сам не знает, как будет действовать в следующий момент. Если даже Харламов слегка лукавил — это было творчество высшего порядка.

На коньки его в пять лет поставил отец Борис Сергеевич, рабочая косточка, человек умный и скромный. Мама, урожденная Орибе Абат Хермане, увлечения не одобряла (откуда у увезенной в 12 лет из охваченной войной Испании девочки могла возникнуть любовь к хоккею?), но потом смирилась. В 1962-м Валера попал в школу ЦСКА, и как-то вскоре сам Анатолий Тарасов похвалил его за стойкость и напутствовал словами: «Никого не бойся!» Харламов запомнил.

Тарасов его тем не менее не сразу разглядел. Уже на пороге взрослого хоккея в 19 лет Харламова отправили «служить» в чебаркульскую «Звезду» из-за отсутствия перспектив попадания в основной состав. В этом городке близ Челябинска (озерный край, красивейшая природа) «сосланный» пахал так, что увидевший его в матче с калининским СКА МВО другой великий тренер Борис Кулагин настоял на том, чтобы Харламова вернули в главную команду.

Ставший впоследствии известным хоккеистом Вячеслав Анисин рассказывал мне, что в мощном атлете не сразу узнал того Валерку, с которым играли в юношеской команде ЦСКА. Он прибавил во всем буквально за полгода, и через какое-то время стал партнером Бориса Михайлова и Владимира Петрова. А заменил он в этом звене не кого-нибудь, а заслуженного ветерана и любимца публики, технаря и виртуоза Вениамина Александрова. Дальше был яркий дебют в сборной на Призе «Известий», чемпионат мира в Стокгольме — и жизнь в лучах славы.

Их тройку пытались разбить вначале по прихоти великого самодура Тарасова — и уже после Анатолия Владимировича в «суперсерии века» осенью 1972-го, если кто помнит, Валерий Харламов играл в одном звене с Александром Мальцевым и Владимиром Викуловым. Канада превознесла его, не зная, что Харламов может быть еще лучше (кто-то из больших канадских мастеров скажет, как пригвоздит: «Другого такого нет»), но не зря же, находясь в зените славы, Валерий напишет: «Именно Володя и Борис сделали меня Харламовым».

Старшие товарищи платили ему тем, что никогда не ревновали к его славе. Для них он был и остается просто Валеркой, и здесь не надо искать ни желания принизить, ни желания примазаться — и Владимир Петров, и Борис Михайлов, сами величайшие мастера, знают то, чего не знаем мы. Не случайно именно по инициативе Владимира Петрова была предпринята попытка снять игровой фильм о судьбе их товарища.

Попытка получилась вполне достойная (будучи в жюри кинофестиваля «Золотой шлем», я сам голосовал за то, чтобы дать картине Гран-при). Но у нас, в отличие от Северной Америки, образов кумиров, как бы они талантливо ни были воссозданы в кино, не любят. У нас любят самих кумиров, а мифотворчество происходит как бы само собой, искусство тут не помощник.

Может, это происходит еще и потому, что такие редкие люди, как Валерий Харламов, сами по себе несли в себе такой мощный творческий заряд и обладали такой силой воздействия, что попытка повторить это в любом виде заранее обречена.

…Валерий Харламов разбился не потому, что жестокий Тихонов не взял его на Кубок Канады — хотя весь драматический сюжет августа 81-го вполне укладывается в эту удобную (и имеющую основания) версию. Да, суровый Тихонов после катастрофы Лейк-Плэсида строил новую команду, сантиментов он не признавал, а кумиров для него не существовало. Он и к себе относился так же жестко, как и к другим. И в Канаду поехал не стареющий гений Валерий Харламов, а юный Володя Крутов.

«Что было бы, если…» — не для этой истории. Никто не знает, что было бы. Время Харламова уходило не потому, что ему было уже 33 (сейчас это для хоккеиста не возраст). Уходило время «хоккея Харламова» в сгущавшейся атмосфере безвременья.

Советскому хоккею останется жизни на десять лет, как и стране. Но что-то страна невозвратимо потеряет еще в том уже далеком августе 81-го.

Останется полутонная шайба в качестве памятника на 74-м километре Ленинградского шоссе и наша общая с вами память о человеке, которого любили все.

С ушедшим из жизни в январе 2010-го Борисом Сергеевичем Харламовым, встречаясь в Ледовом дворце ЦСКА, мы о высоких материях не разговаривали. Но глядя на этот хоккей, Харламов-старший вдруг произносил: «А Валерка… Да, Валерка…».

И сразу все становилось понятно.

Читайте в понедельник: Дуэль Кларк—Харламов. Эпизод, изменивший хоккей. Материал Андрея Колесникова

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow