В прошлом номере, в котором описывались скандальные события вокруг съезда «Правого дела», происходившие в минувшие среду и четверг, мы опубликовали стихотворение Евгения Ройзмана. Того самого, с попыток удалить которого из избирательных списков «Правого дела» формально и начался жесткий конфликт между Михаилом Прохоровым и людьми из администрации президента. Конфликт, закончившийся уходом Прохорова из этого политического проекта и созданием кремлевскими политтехнологами совсем ручной партии, имеющей теперь крайне мало шансов на попадание в Думу (см. «Новую газету», № 103 от 16.09.2011). Стихотворение было написано Евгением еще в 80-е годы.
А в середине августа этого года в издательстве «Автограф» вышла его книжка «Невыдуманные рассказы». По оценке Михаила Веллера, написавшего предисловие к сборнику рассказов, проза автора «лежит в русле русского неореализма, который был начат Варламом Шаламовым». В рассказах Ройзмана жизнь описывается без «украшательств и завитушек» — так, будто это разговор с «приятелем, собутыльником, попутчиком».
«Новая» знакомит читателей с двумя из «невыдуманных рассказов» Ройзмана.
Полный пердимонокль!
Купил старую книжку замечательного исследователя русского быта С.Максимова «Крылатые слова». Толкование известных русских поговорок, как то: «Подкузьмить да подъегорить», «Бей в доску — вспоминай Москву», «Вольному — воля (спасенному — рай)», «Послов не рубят», «У нас не в Польше», «Собаку съел», «Печки-лавочки», «Задать карачун» и т.д.
Среди прочего толкование слова «галиматья». Оказывается, был такой доктор в Париже — Галли Матьё, который умел смешить своих пациентов до такой степени, что зачастую служил целительным лекарством. Он получил обширную известность и практику. Его везде приглашали, и он разрывался, не поспевал. И тогда он придумал рассылать больным печатные листочки, в заголовке которых стояло его имя, а под ним разнообразные остроты и каламбуры…
И я тут вспомнил другую историю. Штурман мой Вова, будучи человеком серьезным, большим словарным запасом не обладал. Да и вправду, во время гонки особо болтать не приходится. На все мои вопросы типа «Что с машиной?» или «Мы в легенде?» — отвечал односложно и гордо, состроив пальцы знаком ОК: «Совершенный пердимонокль!» — и я успокаивался, хотя не знал, что такое пердимонокль.
Однажды на этапе чемпионата России «Тосненские болота» мы заблудились и так утонули в трясине, что не сумели открыть двери, еле вылезли через окна. Стемнело, и пошел дождь. И мы вдруг поняли, что машина продолжает погружаться. Внутри уже почти под потолок вонючей жижи. Глушитель забит, машина глохнет. Остается шанс вытащиться на лебедке, но до нее еще добраться надо. И давай мы с ним по очереди нырять с головой в это дерьмо и отплевываться… Об этом хорошо сказал поэт:
Ночь. Луна. Полный рот говна.
Когда уже стало ясно, что мы утонули, я спрашиваю у Вовы: «И что?!» Вова развел руками и честно сказал: «Полный пердимонокль!» Понятнее не скажешь. И так я узнал, что пердимонокль пердимоноклю рознь.
Конечно, мы вылезли. К следующему вечеру (от машины потом долго воняло). Но я не сумел от Вовы добиться, что такое «пердимонокль». Несколько лет мучился в неведении.
Однажды красивая Юля, видя, как я переживаю, сжалилась и рассказала, что «пердиманокль» — это искаженное французское «пер дю монокль» — старый театральный термин, означающий крайнюю степень удивления, при котором взлетает бровь и из глаза выпадает монокль.
А мне кажется, что Вова знал.
Рассказы о животных
В начале 80-х пробитый боксер Витька Лука со своим другом Апельсином пошли погулять в зоопарк. И увидели слона! Ух ты!
— А что, — говорит Апельсин, — слон-то, небось, сильный?
— А то! — отвечает Лука. — Щас мы его испытаем!
И снимает он со своей богатырской шеи охренительный шарф «Макензи», мохеровый, между прочим. На толкучке брал, на Шувакише, за 250 рублей.
И вот он наматывает один конец шарфа на руку и дергает, проверяя, как держит. А вторым концом начинает махать под носом у слона. И выкрикивает всякие задорные слова.
Слон немножко оторопел от такой наглости. Вытянул хобот, осторожно дотянулся до шарфа, очень гибко зацепил хоботом и аккуратно на себя потянул.
Витька расставил ноги, уперся и говорит Апельсину: «Смотри!» И с диким воплем резко потянул шарф на себя. Слон удивился и, не отпуская шарфа, сделал шаг назад. И поспешил спрятать хобот в вольер. Лука перелетел через загородку и въехал башкой в толстые прутья вольера. Раздался мощный чугунный звук. Рука безвольно разжалась.
Лука присел на корточки, а слон изящным движением запихал шарф в пасть и проглотил.
Лука очухался, поднялся по привычке сначала на одно колено. Потряс головой и спрашивает Апельсина: «Че, видел?» Апельсин отвечает: «Весь зоопарк видел!» Лука говорит: «Погоди, это не считово, это только первый раунд!»
Они пошли за хлебом. План был прост. Так как слон всегда голодный, Апельсин должен был булкой хлеба выманить его хобот как можно дальше. А коварный Лука, притаившись, должен был внезапно провести по хоботу жесткую серию с двух рук — и убежать. Так и сделали.
Витька только успел скомандовать Апельсину: «Смотри!» Жестко левой — нащупал дистанцию, вложился правой, на отходе левой, нырок — и вдруг звонкий шлепок мягкой кувалдой по затылку… как будто на секунду выключили свет. Просто у слона другая реакция…
И Витька, не вставая с колен, печально смотрел, как его новая! дорогая! ондатровая! шапка! уплывает в слоновью конуру…
И тут раздался идиотский смех — первым не выдержал Апельсин. А за ним уже хохотали все остальные. И Витька Апельсина отлупил. И поделом. Потому как ничего смешного!
