Алексей Поликовский
Этот человек в черной водолазке, вечных джинсах и в очках, как будто позаимствованных у Джона Леннона, наводнял мир идеями, которые многим казались безумными. В тот момент, когда компьютеры со скорбными черно-белыми экранчиками управлялись командной строкой, безумием казался графический интерфейс, яркий и веселый, как пальмы на тропическом острове. В тот момент, когда все компьютеры были плоскими ящиками из железа, безумием казался компьютер, зачем-то имевший форму приятного детского кубика из магния. Когда мощные ноутбуки стали венцом индустрии, безумием казался планшет, отменявший привычные движения рук и привычный образ продвинутого пользователя.
Все или почти все в жизни Стива Джобса было или, по крайней мере, казалось безумием. Когда все создавали рынок, он создавал религиозное движение с яблоком на знамени. Когда все говорили о капитализации, продвижении, маркетинге и прочем, он говорил о новом мире, новых отношениях между людьми и новых гаджетах, создающих новые отношения. Все делали персональные, личные компьютеры, а он носился с идеей трансперсонального и межличностного компьютера. Все создавали свои компании и потихоньку обрастали жиром в креслах председателей правлений, а его выгоняли из его собственной компании как последнего хулигана, испортившего бухгалтерские ведомости. Для бизнесмена это ужас и позор, но Стив Джобс не был бизнесменом, хотя и занимался бизнесом.
Стив Джобс, перед домом которого в Пало-Альто сейчас в скорбном молчании стоят люди со свечами в руках, был артистом хай-тека, который придумывал не компьютеры, а людей. Да, Стив Джобс придумывал человеческие потребности, и люди подхватывали их, ощущали их своими. Это он, Джобс, выдумал тип человека, для которого хай-тек и свобода одно и то же. Компьютер освобождает сильнее и глубже, чем три тонны самой передовой идеологии. Это был новый образ богемы — богемы, которая движениями пальцев на клавиатуре творит свои собственные миры.
Компьютерные виртуальные миры были реинкарнацией того мира, в котором Джобс провел свои молодые годы. Это был мир рок-н-ролла, ЛСД, трипов всевозможного рода, любви без границ и фантазий без изъяна. Это был мир, в котором вещи были непохожи сами на себя. Подпольная газета Oracle, выходившая в Сан-Франциско, родном городе Джобса, больше походила на психоделическую бабочку с огромными крыльями, чем на газету. Некоторые поступки Джобса являются прямой цитатой поступков, совершенных другими людьми в разгар той самой, золотой рок-н-ролльной эры. Так, Джобс держал в гостиной своего калифорнийского дома мотоцикл и иногда катался на нем вокруг стола — вероятно, в эти минуты он ощущал себя родным братом Йормы Кауконена из Jefferson Airplane, который так развлекался в студии во время записи.
Джобс занимался своим делом с той страстью, с которой занимаются любовью или искусством. Это никогда не был бизнес в том мелком и грязном варианте, который так хорошо знаком нам всем, бизнес, предполагающий покупку в одном месте и перепродажу в другом или доступ к ресурсам или — с подобострастной улыбочкой на лице — во властные кабинеты. Джобс начинал в гараже, а не на залоговых аукционах. Джобс не воровал, а давал, о чем свидетельствуют цифры продаж всех его гаджетов. Никакая реклама не заставит триста миллионов людей покупать mp3-плеер, если он не дает им ощущения свободы, граничащей со счастьем. И никакой маркетинг не заставит людей собираться перед магазинами Apple, как они собираются сейчас, в эти часы, словно эти магазины храмы и в них остался и запечатлелся их создатель.
Последним безумием Джобса был планшет, столь легкий и тонкий, что его можно носить с собой повсюду. Весь виртуальный мир оказывался на этой плоскости, и его можно было двигать, менять, запускать и останавливать движением пальца. Это изобретение отменяло «мышь», отодвигало в дальний угол клавиатуру и создавало новую механику и моторику человеческих движений. Я уверен, что это только начало, и в скором времени можно будет мановением пальца менять миры. Скоро можно будет мешать пальцем виртуальный мир, как сейчас мы мешаем ложечкой кофе. Можно будет окунуть палец в какой-нибудь iPad девятой версии и извлечь из густой глубины цифровой вселенной божью коровку или медную древнеримскую монетку с профилем Стива Джобса.
Джобс так любил Beatles, что украл у них яблоко. Это зеленое, невероятно вкусное яблоко Beatles знакомо каждому, кто держал в руках их виниловые пластинки. Оно там в сердцевине. Джобс трансформировал битловское яблоко, надкусив его с правой стороны. Во всем этом была какая-то символика — символика его внутреннего мира и тайных желаний, о которых он уже никогда не расскажет. Возможно, он хотел этим показать, что Адам, кусающий яблоко познания добра и зла, — это он, Стив Джобс. А может, у него при виде битловского яблочка всегда сводило зубы от желания попробовать эту кисло-сладкую твердь. Я не знаю. Но очевидно, что человек, у которого была любовь с Джоан Баэз и который однажды улетел в Индию, чтобы вернуться оттуда с бритой наголо головой и в оранжевой тоге буддиста, жил в странном, двойственном мире необычных вещей и таинственных поступков.
