Формальный жанр — триллер. В этом качестве «Псоглавцев» и рекламируют: дело дошло чуть не до постеров в метро. Но в России-2011 стикер «Книга месяца» для вменяемого читателя давно служит упреждающим знаком: не ходи сюда! Здесь выведен в издательском инкубаторе гомункулус, он кормится мелкими деньгами…

В случае с «Псоглавцами» всё не так. Это и вправду книга: в камуфле триллера сказаны весьма жесткие и важные вещи о Третьем Риме и третьем мире.

Закамуфлировано и истинное имя автора. Есть сведения, что издательство «Азбука» раскроет его после третьей книги своего долгосрочного проекта. По некоторым предположениям, им может оказаться Алексей Иванов, не похожий на себя прежнего.

Трое москвичей, всем лет по двадцать пять, едут в заволжские леса. Цель — речка Керженец, деревня Калитино. Молодые люди выбраны психологами по их страницам в ЖЖ для участия в экспедиции ЮНЕСКО. Двое должны снять в заброшенной церкви редкую фреску: святой Христофор с песьей головой (не подумайте чего: артефакт — для фондов Нижегородского музея-заповедника). Третий будет записывать местные предания, связанные с бытованием оной фрески.

Проект стартует в хай-тековском ресторанчике у «Авиамоторной», под ристретто и яблочный фрэш. А дальше — гудит комарье в вековом лесу, дым торфяников стелется на версты. За шесть кэмэ до Калитина много лет безнадежно размыт большак. На обочине голосует баба в выцветших трениках и платке. С виду ей за сорок, на деле — двадцать.

«Деревню окружали бугристые пустыри, заросшие бурьяном. …Пустыри остались от разобранных домов. Теперь их превратили в свалки. Из крапивы торчали скелеты кроватей, изгибы автопокрышек, кабина трактора, мятое железо. …Ветерок от проезжавшего мимо «Мерседеса» лохматил мусор — клочья бумаги, рваные тряпки».

За показ дороги местный Леха с приезжих берет полтинник. Попутно наставляет: «Чё ты в очках, как пидор?» Попутно упирает эти самые очки («Труссарди», паленка).

Калитино изображено с беспристрастной точностью физиологического очерка: от цветов в автомобильных покрышках, замазанных лазоревой краской, до бабьих драк. Калитино в то же время кажется аллегорией. Лет шестьдесят деревня стояла бок о бок с зоной: при Сталине известно какой, потом уголовной. Кое-как, при зоне и торфоразработках, — но деревня жила. Теперь школа закрыта, автобус до города отменен, почта тоже. Над разором царит особняк банкира Шестакова: бабы моют у него полы, пропалывают грядки — и рады. Симбиоз деревни и усадьбы похож на дикий новорусский, но вполне принятый здешним общественным мнением вариант крепостного права.

А псоглавцы… что ж, они всегда водились в лесах. И карали тех, кто бежит из зоны.

Контраст между Россией, из которой прибыли трое блогеров, и тутошней Россией — самое страшное и самое важное в дебютном романе Алексея Маврина. Контраст непримиримый — как между билдингами Сан-Паулу с вертолетными площадками на крышах (тут не понты: элите и среднему классу страшновато ездить по городу без охраны) и остатней Бразилией, от фавел до племенных поселений в джунглях.

Резкое отторжение троих «римлян» с вай-фаем от мира «варваров» объяснимо. Но вот прописано оно так же беспристрастно, четко и жестко, как Калитино и его население.

«Все это было какое-то чужое, ненастоящее, случайное… словно кришнаиты в метро. Эта деревня вырожденцев, этот убогий мир — они, конечно, существовали, но никому не были нужны, даже себе. У этого мира прошлое не имело никакой цены, потому что в настоящем оно присутствовало только постыдной и мучительной разрухой. …Здесь словно бы в воздухе невидимые руины. …Здесь какое-то осатанелое, раскольничье дикое упрямство: мы сдохнем от цирроза, порубим друг друга топорами по пьяни, сгорим в торфяных пожарах, но… не будем делать свою жизнь лучше».

…Маврин не был бы русским прозаиком (а он — русский прозаик, а не формовщик триллеров), если бы между мирами романа не стояла полунемая Лиза, Лиза из Калитина, почти Лиза Калитина из «Дворянского гнезда». Девушка той породы, для которой на свете и строятся социальные лестницы (там, где они строятся). Ясная и прямая умница из деревенской школы — изувеченная и полураздавленная при попытке «уйти из зоны».

…Подлинное прошлое деревни и всего Керженца, сердцевины староверского Заволжья, введено в роман изящно: герой по ночам гуглит эти сведения, от истории раскола и судьбы боярыни Морозовой до романов Мельникова-Печерского об этих местах. (Молчанием обойдено лишь одно: неподалеку — озеро Светлояр с Китежем на дне.)

Но тут не в Китеже суть. Не в оперной Февронии. Не во Фленушке Мельникова-Печерского. Не они соединяют «две России» — а живая Лиза в линялых трениках.

«Псоглавцы» лихо написаны: с отличным слухом на московский говор, блатную речь, цыканье «кулачья»-2011 и злой люмпенский сплев. Житие Димитрия Ростовского, гогот туристов в деревенской лавке и ночная погоня чудовищ за ветхой советской дрезиной по остаткам узкоколейки весьма умело сплетены в единый сюжет.

И кажется: главное в этом сюжете уже сказано. Жаль будет, если «Псоглавцы» — начало приключенческого сериала о поисках артефактов среди постсоветских осин.