«Новая газета» задала своим читателям вопрос: «Какова, на ваш взгляд, должна быть тактика либеральной оппозиции по отношению к националистам?» Большинство (59% из 3460 ответивших) указало, что «можно сотрудничать с представителями здравых националистических сил». Прокомментировать неожиданные для нашей аудитории результаты мы попросили известного политолога Эмиля Паина.

Популярная ныне песенка «Наш дурдом голосует за…» достаточно точно характеризует ситуацию, когда большинство бывает и не право, и не здраво. Но каким бы оно ни было, большинство создает спрос, который, как известно, рождает предложение. Маленький человек, задавленный политически и экономически, хочет самоутвердиться хотя бы по отношению к меньшинствам: «А все-таки мы большие, первые и главные». Предприниматели — медийные и политические — разрабатывают золотую жилу массовой ксенофобии и национализма, увеличивая масштабы разрухи в головах. В рамках популярного диалога со «здравыми» националистами происходит легитимация дикости.

А кто такие «здравые» националисты? Это те, которые не требуют сжигать инородцев в газовых камерах. Они даже не настаивают на тотальном их выселении из России, а всего лишь предлагают закрепить за большинством особый статус, наделить их особыми правами, а остальным дать, что останется.

Идея на первый взгляд кажется не страшной, хотя в действительности это опаснейшая утопия. Неравенства ныне меньшинства не примут! Одно лишь подозрение в неравенстве рождает ожесточение, межэтническое и межрелигиозное противоборство. Страна от этого не распадется (по крайней мере не сразу затрещит), но противостояние тех, кто демонстративно ходит бритоголовыми, с железными прутьями, и тех, кто незаметно крадется с динамитом, — может стать совсем нестерпимым для рядовых граждан.

В России словосочетание «здравый националист» — это оксюморон, вроде «здравого маньяка». Даже во Франции, где слово «нация» всегда имело позитивную, не этническую коннотацию и означало народ как политическую общность, источник суверенитета, за термином «националисты» закрепилось как норма негативное значение. Так обозначают идеологов ненависти к представителям иноэтнических, расовых и религиозных групп. Какие-либо формы сотрудничества респектабельных политических сил (правых или левых) с националистами во Франции исключены и за последние 20—30 лет ни разу не отмечались.

В России же, с ее беспрецедентным уровнем ксенофобии и безумным, диким этническим национализмом, с ним заигрывают почти все политические силы, включая большинство партий и движений, которые называют себя либеральными.

Радикальное оппозиционное движение «Другая Россия», и особенно ее лимоновское крыло, задолго до событий на Манежной площади определило для себя возможность союза с националистами. Его члены участвовали в организации «Манежки», а затем в качестве козлов отпущения предстали за это перед судом. Для «непримиримых» оппозиционеров возможен союз хоть с чертом, лишь бы он был против нынешней власти. Возможно, по этой причине один из лидеров другого отряда непримиримой либеральной оппозиции (ПАРНАСа) Владимир Милов сразу после «Манежки» провозгласил возможность построения либерального национализма. Борис Надеждин, глава подмосковного отделения «Правого дела», ставит себе в заслугу проведение круглых столов со «здравыми» националистами и массовое вступление в эту организацию «молодых бритоголовых». Правда, за такую активность он чуть было не лишился места в партии. Но из нее был вышиблен не он, а Михаил Прохоров, справедливо считавший заигрывания с национализмом «дорогой в ад».

С этой прохоровской максимой вряд ли согласится Алексей Навальный, который относит себя к «нормальным русским националистам». В 2007 году Навальный стал соучредителем национал-демократического движения «Народ» и неоднократно подчеркивал, что национализм является одним из «ключевых, определяющих пунктов» идеологии этого движения. В июне 2008 года на конференции «Новый политический национализм» движение «Народ» подписало соглашение о сотрудничестве с ДПНИ — лидером националистических сил России. Этот факт обнажает одну из фундаментальных проблем союза либералов с националистами: грани между разными течениями националистических сил тончайшие, их трудно различить, зато легко очутиться в одном лагере с откровенными расистами.

Борис Надеждин объяснял свое сотрудничество с молодыми националистами необходимостью побороться за их умы и души: «Отдавать это поле Жириновскому я не хочу. Давайте будем на нем работать». И как же оценить результат этой воспитательной деятельности? Есть известный показатель результата культурного соревнования: кто чужой язык принял — тот и проиграл. Для националистов слово «либерал» по-прежнему остается главным политическим ругательством, а часть либералов уже именует себя националистами — нормальными, здоровыми. Ни одна из существующих в России группировок националистов не отказалась от ксенофобии по отношению к этническим, религиозным или региональным группам населения. А гибкие либералы спокойно подхватили главный для нынешних русских националистов образ врага: «кавказцы» и «Кавказ».

Новейшая история дает немало примеров попыток союза либералов с националистами и религиозными фундаменталистами. В 1978-м — начале 1979 года под знаменами иранских националистов и исламских фундаменталистов против авторитарного и коррумпированного шахского режима объединились почти все политические силы Ирана — как левые, так и правые. Но после победы исламской революции повезло лишь тем из них, кто, как Абольхасан Банисадр, успел удрать за границу. Судьба остальных была трагической. Аятолла Хомейни объявил либеральных правозащитников Большим Сатаной, а коммунистов и других левых — Малым Сатаной и уничтожал и тех и других тысячами. Быстро распадаются подобные объединения и после победы недавних революций в Египте, Тунисе и Ливии. И здесь либералы, демократы, да и левые группы оттесняются националистами и фундаменталистами от управления.

Маловероятно, что в России подобные союзы могут иметь лучшие последствия для либералов, особенно по мере того, как страна все больше напоминает ту больничку, о которой поется в упомянутой песне. Мы вынуждены все чаще сталкиваться с ее пациентами. Как нам вести себя с ними? Прежде всего не называть их здравыми; они больные, пусть и в разной мере. Некоторые, возможно, имеют шансы на выздоровление, если не потакать их бредовым идеям, не перенимать их идеи и язык.