90-летие самого романтического театра Москвы празднуется сегодня. А 11 ноября на сцену вышел юбилейный спектакль Римаса Туминаса «Пристань» — бенефис бенефисов, нарядный и ностальгический. Играют Юлия Борисова, Галина Коновалова, Людмила Максакова, Ирина Купченко, Владимир Этуш, Юрий Яковлев, Василий Лановой, Вячеслав Шалевич: цвет вахтанговцев ХХ века. «Пристань» — коллаж их невоплощенных ролей и спектаклей.

А по формуле Туминаса — месса театру.

Ставила, к слову сказать, режиссерская группа — душ в пять. Рука Туминаса более всего ощутима во фрагменте «Благосклонное участие». Бенефисом Галины Коноваловой стал точный и нежный рассказ Бунина о ежегодном (и единственном в году) выступлении престарелой солистки Императорских театров на вечере в пользу недостаточных воспитанников Пятой московской гимназии, о месяцах репетиций, о концертном наряде, в котором она похожа на «Смерть, собравшуюся на бал». В конечном счете — о театре как наркотике и монашеском ордене. И о невинном, нарядном, безумном, каждодневном празднике приарбатской Москвы 1900-х.

Статистов этого праздника — студентов-распорядителей, курсисток-энтузиасток, «чуткую молодежь» 1900-х с ее ликующими аплодисментами (под самый занавес истории всей той Москвы) играют молодые вахтанговские актеры, превращенные в гротескные и трогательные фигурки, похожие на статистов петербургской уличной пантомимы в «Маскараде» Туминаса. Солистку Императорских театров, как уже сказано, — Галина Львовна Коновалова. В труппе Театра Вахтангова она состоит с 1938 года. Галина Львовна играла уличного мальчишку в «Сирано» с Михаилом Астанговым в 1943-м — и играла дуэнью Роксаны в «Сирано» с Максимом Сухановым полвека спустя. (А еще десятью годами позже стала замечательной Няней в «Дяде Ване» Туминаса.)

Ноту «Благосклонного участия» поддерживает и переводит в слова фрагмент «Цены» Артура Миллера с Владимиром Этушем в роли 90-летнего нью-йоркского антиквара. В прошлом — матрос и акробат, ныне странствующий по лестницам доходных домов философ (впрочем, отнюдь не забывающий о прибыли), антиквар Соломон оценивает не только груду старинной мебели, продаваемую несостоятельным наследником. Он оценивает в блестящем миллеровском монологе весь Нью-Йорк 1960-х. Его диагнозы сидят на нынешней Москве как влитые.

Эта резная мебель сделана навек: и оттого не нужна людям, для которых лучшее утешение — купить что-нибудь новенькое. Этот стол черного дерева пугает: «Садясь за такой стол, человек не просто знал, что он женат, — он знал, что он женат на всю жизнь». Эти готические буфеты и арфы с треснувшим резонатором не влезут в современные квартиры: ширина дверных проемов не рассчитана на них.

Вещи «другого мира», сработанные навек, громоздятся на вахтанговской сцене.

Владимир Этуш играет антиквара-акробата-философа, сверстника своего, — виртуозно и с наслаждением. Что-то от неуместной в своем совершенстве, в своей домовитой, чинной, старозаветной прелести бутафорской мебели, не способной влезть в проем современного сознания, есть и в самом спектакле «Пристань». Это чувствуешь, когда седой и прямой Василий Лановой в цилиндре и белых перчатках проходит к рампе сквозь толпу молодых актеров, читая: «Да здравствует солнце, да скроется тьма!» Когда под фанфары выносят на паланкине умопомрачительно нарядную, изящную, как прежде, зловеще-оживленную миллионершу Клару в облике Юлии Борисовой («Визит дамы» Фридриха Дюрренматта). Когда на сцену выходит Юрий Яковлев — отставной генерал из «Темных аллей» Бунина. И особенно, когда Яковлев в финале «Темных аллей» читает залу образца 2011 года алмазное восьмистишие Бунина «И цветы, и шмели, и трава, и колосья…»

Фрагменты «Пристани» разнородны и неравноценны. Явление Людмилы Максаковой в «Игроке» (Людмила Васильевна уж наверняка могла б сыграть и Полину, — но играет Бабушку), ее властный и победительный шаг, жест, которым она извлекает из необъятной черно-бурой муфты еще и лисью горжетку «с мордочкой» (точно факир змею из хурджина) — все обещает виртуозного Достоевского. Но увы: Рулеттенбург тонет в сценической суете. Шуму столько, словно казачий полк идет маршем через мирный немецкий курорт, сея панику и создавая лубочную легенду столетия на два…

В целом же — юбилейная «Пристань» трогает зрителя. И, несомненно, выполняет одну из ключевых задач культуры: упражнять в публике способность к уважению.

Вахтанговский ХХ век, парадом и дивертисментом проходящий перед зрителем в блеске глаз и седин, перьев на шляпах и бутафорских диамантов, в блеске опыта и пластики, Пушкина и Бунина, — не уважать невозможно.

И спасибо им всем за благосклонное участие в нашей маленькой жизни.