Думал ли Юджин Метвин, чья журналистская карьера началась еще во младенчестве, когда он спал на кипе газетной бумаги, пока его родители, борясь с дедлайном, засылали в печать очередной номер газеты штата Джорджия, что ему предстоит описать главную проблему перестройки? В апреле 1987 года Метвин в журнале «Нэйшнл интерест» опубликовал статью «Дилемма Горбачева». Заголовок превратился в устоявшийся политологический термин, описывающий следующее явление: вы не можете, начав демократизацию, не выпустить из бутылки джинна гласности, но та же самая гласность не может не подорвать основы режима.
«Дилемма Горбачева» была решена в пользу гласности. В том числе и потому, что она с определенного момента стала саморазвивающимся процессом: пока в Политбюро обсуждали, можно или нельзя печатать «Детей Арбата» Анатолия Рыбакова, роман был объявлен в издательском плане «Дружбы народов» и вскоре увидел свет. Гласность была обвальным процессом, равно как и сама перестройка. Можно было только бежать впереди гигантского оползня, чтобы создавать впечатление управляемости событий. Контрреволюция в форме августовского путча обозначила предел — он стал поводом для развода республик Союза с метрополией. Правда, непонятно, что можно было считать метрополией, если и сама Россия готовилась к отделению от СССР (иначе 12 декабря 1991 года Верховный совет РСФСР не ратифицировал бы Беловежские соглашения).
В ноябре было сформировано правительство Гайдара, чьей задачей стала реализация экономических реформ. Но только не на пространстве СССР, а в границах РСФСР — обеспечить координацию действий в рамках Союза было невозможно технически. Не говоря уже о том, что это было невозможно политически. СССР и КПСС де-факто не существовали с августа, с поражения ГКЧП. Беловежское соглашение России, Белоруссии и Украины было подписано в Вискулях. Называлось оно «Соглашение о создании Содружества Независимых Государств» и содержало в себе следующую констатацию, которая, пожалуй, совершенно не удивила большую часть граждан огромной империи: «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование». (Говорят, что якобы формулировка принадлежала тогдашнему главе Белоруссии Станиславу Шушкевичу.)
В только что увидевшей свет на русском языке примечательной работе «Вопрос вопросов»: почему не стало Советского Союза?» известный американский историк Стивен Коэн, автор классической биографии Николая Бухарина, выстраивает систему аргументации в пользу того, что СССР можно было реформировать, а значит, сохранить. Почему его реформа была возможна? Коэн пишет о том, что она была подготовлена распространением идей антисталинизма, зарождением «в недрах КПСС протореформенной партии», растущей открытостью советской элиты по отношению к Западу, ростом социально-экономических проблем. Кроме того, считает Коэн, согласно Конституции, в СССР формально присутствовали все элементы демократии, которые из декоративных можно было превратить в реальные, устранив политическую монополию КПСС.
Споры о том, опоздали ли в ходе перестройки с исключением из Конституции 6-й статьи о КПСС как «ядре политической системы», затянули ли в целом с реформами, продолжаются до сих пор. Но они носят чисто теоретический характер, не говоря уже о том, что для того, чтобы придать системе динамизм, пришлось все-таки вводить новые институты представительной демократии, например, Съезд народных депутатов.
Но факт остается фактом: «парад суверенитетов», особенно объявление о независимости Украины, поставили под сомнение реализацию Союзного договора. Чего здесь было больше — «объективной реальности, данной нам в ощущениях», или субъективного фактора в виде воли национальных лидеров к власти — трудно сказать. Наверное, и того и другого поровну. Но ключевые республики Союза решили покончить с «неопределенностью» — для того и была назначена их встреча в Беловежье.
Михаил Горбачев называл это скоординированным предательством и имел на то полное право: «…Вопреки тому, о чем мы договорились на Госсовете СССР, в нарушение данных обещаний, Ельцин поставил подпись под документом».
Идея Сергея Шахрая о роспуске Союза тремя республиками, которые в 1922 году были его учредителями, была поддержана в Вискулях. Егор Гайдар, которого в большей степени беспокоила задержка с экономическими реформами, описывал логику ситуации так: «…Речь шла о ликвидации де-юре распавшейся де-факто ядерной державы».
Низкие цены на нефть, бремя милитаризованной экономики, стремление к независимости как минимум нескольких республик, чье движение к полному суверенитету уже невозможно было остановить, — все это вело к распаду огромной страны и сложной цивилизации. Но у гибели империй всегда есть главная пружина, которая превращает могучий остов в руины. Такой пружиной стала «дилемма Горбачева». Однако она же оставила демократическое наследие, от которого Россия с тех пор постепенно отказывалась, оказавшись там, где она оказалась в декабре 2011 года, двадцать лет спустя после Беловежских соглашений.
P.S. Репортаж из Беловежской пущи и интервью со Станиславом Шушкевичем, бывшим председателем Верховного совета Беларуси и одним из авторов Беловежского соглашения – в ближайшем номере «Новой».