В пятницу, накануне митинга 10 декабря, у Суркова состоялось ставшее уже знаменитым совещание, на котором присутствовали Шевченко, Пушков и прочие канделаки, на тему: «Что делать с внезапно проснувшимся избирателем?» О том, что там происходило, ни один из участников совещания до сих пор не сообщил, но некоторые тактики налицо.
Первая тактика — это, конечно, нацики и нашики. Впервые эта тактика была в полную силу опробована в воскресенье на митинге в Питере. Там к сцене, придя на час раньше, пролезли нацики и нашики, нацики рвались на трибуну, а нашики — свистели. Засвистели Оксану Дмитриеву.
Тут, во-первых, кто контролирует первые ряды — контролирует митинг. Выступающий же дальше пяти первых рядов не видит. Если пять первых рядов свистят — он сбивается. А во-вторых, вопрос картинки.
Контрстратегия тут проста: приходить на час раньше и вставать у первых рядов. И главное — народу должно быть много. Когда его много, нацики-нашики даже не вылезут.
Вторая тактика — это усложнение картины.
Система устроена так, что без Суркова зарегистрироваться нельзя. И вдруг на президентские выборы выдвинулось множество кандидатов. Еще недавно они замочили Прохорова только за то, что президент Медведев изволили разгневаться, что у него в списке Ройзман. Вдруг 12 декабря, когда срок самовыдвижения уже истек, Прохоров объявляет о планах стать президентом. «Ах да, — говорит ЦИК, — он, оказывается, документы подал 9-го». То же самое происходит с иркутским губернатором Мезенцевым: объявляет он о решении 14-го, а уведомление в ЦИК якобы направлено 8-го.
Справедливости ради надо сказать, что, по слухам, Сурков всегда ратовал за «усложнение картины» (это Главный стоял на своем: «65%» — и точка), и почему ратовал, тоже понятно: чем сложнее ситуация, тем больше бабок осваивается на ее разруливание. Так что власть использует Прохорова, а он — использует власть.
Вы мне скажете, что эти две тактики противоречат друг другу. На это я отвечу, что на то они и тактики. Механические приемы. Попытки превратить стратегическое поражение в техническую победу. Соответственно власть дает противоречивые сигналы, и не всегда намеренно. Вот — уволили Максима Ковальского, якобы за непечатную картинку, а на самом деле — чтобы указать на границы. А одновременно Путин обратился к народу и рассказал ему, что он на митинге видит «свежие лица» и что «это радует».
Но и с увольнением и с обращением эффект получился скорее обратный. Во-первых, Ковальский в итоге не уволился, а ушел по соглашению, и материально, мягко говоря, не пострадал. Во-вторых, «рекомую» картинку увидели бы тысяч 10 человек, а так она висит по всему интернету, и инициативные граждане звонят в «Коммерсант» и просят оригинал, потому что на плакат им нужно высокое разрешение.
А что до обращения: так лучше бы Путин вышедших на митинг ни презервативами, ни бандерлогами не называл. Честно хотел великий вождь пошутить со своим народом, но поскольку был немного в астрале, то шутки оказались не очень удачные.
Проблема властей очевидна. С одной стороны, Путин хочет быть легитимным президентом. С другой стороны, искренне верит, что на площадь вышли агенты Госдепа.
Кстати: то же выдвижение Прохорова может быть частью и более хитрой многоходовки. Прохоров, когда его сняли с дистанции, оскорбил лично Суркова, назвал его кукловодом и т.д., и Сурков ничего не сделал: то есть все увидели, что нет у Суркова полномочий помножить Прохорова на ноль. Сурков наполовину чеченец, оскорблений не прощает. Почему бы не провести элементарную комбинацию? Сказать Прохорову: «Ты говори посмелее», а потом с тем, что Прохоров наговорит, прибежать к Путину: «Видите, Владимир Владимирович! Он же совсем отвязался!»
Была же уже, если кто не помнит, ровно такая же разводка с Ходорковским, когда его сначала попросили профинансировать те и те партии, а потом списки финансируемых Ходорковским кандидатов оказались на столе Путина как доказательство его неблагонадежности.
