Завтра, 21 декабря, в 14 часов на заседании Совета при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека будет представлен доклад о результатах «общественной экспертизы» по приговору Хамовнического суда и по второму делу Ходорковского и Лебедева в целом. Тогда же первый экземпляр будет направлен Дмитрию Медведеву, а сам доклад опубликован.

Первая часть документа, общий объем которого составил 347 страниц, сообщает о принципах организации экспертизы и подбора экспертов, далее следуют выводы экспертов, а во второй части — их подробные заключения. Предложение написать заключения было сделано большему числу специалистов, но часть из них отпугнул объем неоплачиваемой работы, а кого-то, вероятно, и политические опасения. В итоге в Совет поступили «экспертизы» от девяти широкоизвестных экспертов в области права и экономики, включая трех профессоров зарубежных университетов.

Кроме доклада, президенту будут представлены рекомендации Совета по правам человека, сделанные на его основании. По поводу самого дела Ходорковского и Лебедева президенту будет «рекомендовано» поставить перед Генпрокуратурой РФ вопрос «о принесении в порядке надзора представления на вступивший в силу приговор в целях его отмены». Следственному комитету также надо предложить вернуться к этому делу по вновь открывшимся обстоятельствам, так как научная общественность выявила в нем «фундаментальные нарушения, свидетельствующие о судебной ошибке».

Сегодня это звучит столь же учено, сколько и наивно. Путин уже заявил, что рассмотрит (как вероятный будущий президент) только вопрос о помиловании Ходорковского и Лебедева, если они сами попросят об этом. О пересмотре дела в этой перспективе и речи быть не может. Но и рекомендации Совета не только еще раз фиксируют и без того известные противоречия. Отталкиваясь от заключений экспертов, Совет сформулировал также и более общие предложения, связанные с уголовной политикой и бизнесом. В этой части рекомендации касаются:

— амнистии для лиц, осужденных или находящихся под следствием и судом по так называемым хозяйственным делам;

— процессуальной невозможности впредь возбуждать такие дела, как правило, без обращения потерпевших;

— исключения из процедуры условно-досрочного освобождения и помилования требования о раскаянии;

— невозможности рассматривать обычную работу в рамках организации в качестве соучастия в преступлениях руководства организации (сейчас это делается для формирования обвинения в «создании преступного сообщества»);

— передачи дел о «хозяйственных преступлениях» в компетенцию присяжных, в том числе на уровне судов среднего звена.

Возможность грабить бизнес с помощью уголовной репрессии, которая не контролируется независимым судом, — это основа преданности «силовиков», на чьих плечах держится режим. Для начала независимый суд создавал бы угрозу выигрышу Путиным президентских выборов будущей весной, по крайней мере в первом туре.

Значит ли это, что рекомендации Совета по правам человека (который вряд ли сохранится в том же составе при будущем президенте) — это только «трясение бороденками» со стороны либеральной профессуры? Пожалуй, нет; этот крюк вбит в неприступную пока для общества скалу судебной системы довольно крепко.

Тут стоит напомнить, как развивалась инициатива «независимой экспертизы по резонансным уголовным делам». На встрече Совета с президентом 1 февраля с этим предложением выступила профессор Тамара Морщакова, а президент ее вдруг поддержал, заметив, что «по этим вопросам для меня очень важно мнение разных людей». Иного мнения придерживался президиум Совета судей РФ, от имени которого на имя председателя Конституционного суда Валерия Зорькина поступило письмо, подразумевавшее только один ответ: решения судов имеют силу закона и никем обсуждаться не могут. К такой позиции привыкли судьи, но ответ Зорькина коллегам (который сам он просил рассматривать как «частный») был иным. Его письмо (есть на сайте КС) заслуживает подробного цитирования, особенно после того, как Совет по правам человека все-таки довел дело с «экспертизой по резонансным делам» до конца.

«Цели предлагаемого мониторинга, — объяснил Зорькин Совету судей, — связаны с формированием в общественном мнении объективной картины деятельности судебной системы… Такой контроль является гарантией от неправомерного административного воздействия на суд… Общество в лице составляющих его различных социальных групп всегда остается вправе обсуждать судебные решения. Общественная реакция… не может быть ограничена с точки зрения возможности анализа дел и их оценки, в том числе высказанной публично».

Без удовольствия для большинства судей, но после такого прецедента, как доклад президенту, им это наше право, скрепя зубы, придется все-таки принять. Стоит отметить, что Зорькин, в отличие от своего бывшего заместителя в КС Морщаковой, заменяет термин «экспертиза» термином «мониторинг», что, на мой взгляд, более удачно. «Экспертиза» слишком перекликается с имеющей для суда доказательственное значение «судебной экспертизой», а «мониторинг» — что ж, это ведь в переводе на русский просто наблюдение. Кто же может запретить обществу и всякому его члену наблюдать за судом (и делать свои выводы)?

Что касается самих судей, то они (как разъяснил коллегам Валерий Зорькин) могут принимать участие в таких обсуждениях только по их желанию. Однако в случае уклонения от участия в общих дискуссиях по «резонансным делам» на обочине оказываются уже сами судьи, а не «либералы», которых маргиналами по какой-то личной причине считает у нас премьер-министр.

Такая здоровая зависимость суда от общественного мнения, безусловно, дает ему шанс стать более независимым не от «других ветвей власти», как трактует вопрос председатель Конституционного суда, а от той «вертикали власти», которая на самом деле у нас одна. Захотят ли судьи этим воспользоваться и в какой мере — это уже другой вопрос, это вопрос исторический. Но все, включая тех, кто давит на судей тайно или явно, должны понимать, что суд — это по определению открытое пространство, что рано или поздно все тайное здесь становится явным.