Николай ФОРМОЗОВ
Система Особых лагерей возникла в 1948 году, ее целью было заменить упраздненную в том же году каторгу. Содержались в Особлагах почти исключительно политические заключенные. Крупным лагуправлениям, включающим множество лаготделений и лагпунктов, дали звучные названия, никак не связанные с географическими реалиями, — Озерный, Горный, Степной (соответственно, Озерлаг, Горлаг, Степлаг). Заключенные в них работали на самых тяжелых работах — в шахтах, на строительстве городов, флагманов советской индустрии, в Арктике (Воркута, Норильск) или в полупустыне (Джезказган, Балхаш).
После смерти Сталина в Особлагах вспыхнули массовые протесты, которые традиционно называют «восстаниями», в действительности это были первые опыты ненасильственного сопротивления в СССР. Лозунги восставших — «Требуем уважения прав человека!», «Мы за советские законы, но против тех, кто их извращает», «Да здравствует Советская конституция!» — абсолютно актуальны и сегодня. Замени слово «Советская» на «Российская», и они могли бы звучать на Болотной площади.
Среди множества ярких руководителей восставших, о каждом из которых можно написать роман, меня особенно волновала судьба Юрия Альфредовича Кнопмуса (1915—1956), главы отдела пропаганды Кенгирского восстания в 1954 году в Степлаге. В начале 90-х о нем было известно ничтожно мало, даже в «Архипелаге ГУЛАГ» была искажена его фамилия и перепутана биография. Но у всех, кто встречался с ним, он оставил по себе удивительную память: говорили о нем как о человеке исключительной образованности, благородства, стойкости.
В одном из писем ко мне друг Кнопмуса по лагерю в Верхне-Нейвинске, этапу в Норильск и Горлагу Г.С. Климович упомянул, что незадолго перед повторным арестом Юрий Альфредович рассказал ему, будто бы французы Роси и Пети задумали собрать радиопередатчик, чтобы связаться с международными правозащитными организациями: «Постарайся разыскать эту группу… Нужно, чтобы о нас услышали в мире». Выполнить поручение друга Климович не успел; французы оказались также арестованы. До конца своих дней Климович считал, что передатчик продолжал работать и после ареста французов. Он писал в воспоминаниях, что подобно тому, как «сорвать… цветок <папоротника> можно только в урочный час», так и установить связь с подпольщиками можно было, только пока Кнопмус был на свободе. «Я свой урочный час пропустил»1. Увы, сказочный мотив не случаен — обнаружить мифический передатчик в Норильске были такие же шансы, как и найти сказочный цветок в ночь на Ивана Купалу.
Кто главные «сказочники» в нашей недавней истории, стало ясно из письма известного французского историка Жака Росси, автора «Справочника по ГУЛАГу». Узнав, что Жак отбывал срок именно в Норильске, я сообразил, что в рассказе Климовича, скорее всего, речь идет именно о нем… «…Сообщаю подробности относительно выдуманного капитаном госбезопасности Анатолием Арсеньевым радиопередатчика», — ответил на мое письмо Жак Росси. «Арсеньев, следователь 3-го отдела Норилькомбината, подослал мне в<ольно>н<аемного> водителя грузовых машин, Федорова, с ксивой <запиской> от француза Франсуа Пети, работавшего на Медьстрое, Спецлаг, куда я не мог попасть. Записки и грев (продуктовая передача, кешар, всякая жратва, раздобытая внеплановым образом.— Жак Росси. Справочник по ГУЛАГу. Лондон, 1987) стал носить Олег Бернгардович Петри, с которым мы пару лет провели вместе во 2-м лаготделении Норильского ИТЛ. Оказалось, что в<ольно>н<аемный> инженер Петри как раз и имеет дела там, где работает мой земляк. Каждая моя записка и каждый ответ земляка Петри относил Арсеньеву, где освободившийся уже было Александр Николаевич Гари (бывший заграничный корреспондент «Известий»), быстренько переводил на русский.
Я давал земляку (первому за сколько-то лет!) практические арестантские советы, стараясь поддержать морально и чуть материально. Земляк же просил организовать побег. Много позже я узнал, что он был окружен группой наседок. Посадили меня в феврале 1948 года. Очная ставка была с Гари, но не с Петри. Земляк показывал все, что требовал Арсеньев…»
Эта история имела причудливое продолжение. МГБ само поверило в собственные басни. Сейчас опубликованы воспоминания маленькой девочки2, которая в 1948 году обнаружила «взрослого дядю», проникшего в квартиру Росси, чтобы в его отсутствие провести негласный обыск в поисках того самого передатчика (у Жака в тот момент кончился первый срок, и он жил на поселении в Норильске). Мифический передатчик стал «страшилкой», которой ГБ пугала молодых солдат.
25 мая 1953 года, через 5 с лишним лет после ареста Жака, сержант Цыганков открыл стрельбу по не подчинившимся ему заключенным и убил в упор Эмиля Софроника. С этих выстрелов началось Норильское восстание. Спустя еще полтора года Цыганков продолжал утверждать, что «применил оружие правильно», так как «нас информировали, что заключенные готовятся… ворвавшись в воинскую часть, завладеть оставшимся оружием и боеприпасами, развивать свои действия до захвата Норильска и Дудинки в свои руки, после чего связаться по радио с США…»3
Юрия Кнопмуса арестовали в Горлаге в том же, что и Росси, 1948-м или в начале 1949 года. 20 сентября 1951-го он был осужден лагерным судом Горлага на 25 лет за то, что «в 1948-м… активно участвовал в организации восстания заключенных, имея намерение обезоружить охрану и захватить зону в свои руки». Самого восстания не было, судили лишь за намерение. Следствие продолжалось около двух с половиной лет — беспрецедентный срок для сталинских времен, это говорит об исключительной стойкости подследственных. После приговора Юрия Кнопмуса отправили в Степной лагерь в Центральном Казахстане.
16 мая 1954-го в 3-м лаготделении Степлага в поселке Кенгир начались волнения. Сейчас они известны всему миру как Кенгирское восстание — благодаря главе в «Архипелаге ГУЛАГ» «Сорок дней Кенгира». 28 мая Юрия Кнопмуса избрали в так называемую «комиссию от заключенных», или «наше временное правительство», как в шутку комиссию называли зэки. Отдел пропаганды, который возглавил Кнопмус, выпускал стенгазеты, вел радиопередачи, с воздушного змея за зоной рассыпали листовки. Но главное, что Кнопмус верил в реальную возможность связаться с мировым сообществом.
Скорее всего, именно ему принадлежала идея собрать во время восстания двухсторонний коротковолновый передатчик. И кенгирским умельцам это удалось. Радиопередатчик был собран из деталей аппарата УВЧ, изъятого восставшими в лагерной больнице. Многие участники восстания сообщали мне, что, по слухам, передатчик работал. Эта деятельность была в большом секрете, и даже не все члены руководства восставшими имели к передатчику доступ.
Есть два независимых подтверждения, что передатчик действительно работал. Такие сведения получены от Анатолия Кострицкого, инженера-самоучки и основного конструктора передатчика. Об этом пишет в воспоминаниях Ференц Варкони, который начал свою деятельность радиста-правозащитника в восставшем Кенгире, а потом всю жизнь проработал в венгерской службе радиостанции «Свободная Европа»4. Однако во всех рассекреченных документах ГУЛАГа подчеркивается, что после подавления восставших в кенгирском лагере был найден «недоделанный коротковолновый передатчик». Очевидно, что для высших чинов МВД и прокуратуры признание, что из осажденного лагеря велись передачи на Запад, было слишком опасным.
Отчаянная попытка связаться с мировым сообществом была одной из причин смертного приговора Юрию Альфредовичу Кнопмусу по делу о Кенгирском восстании. Ему, романтику, яростному борцу со сталинским режимом, так и осталось не известно, что именно он и его соратники заставят «цвести папоротник». Буквально из ничего в осажденном лагере им удалось собрать передатчик, который на тысячу верст разнес их крик о помощи. Этого Кнопмусу не простили, на процессе по Кенгирскому делу он все брал на себя. 18 сентября 1956 года, уже после ХХ съезда, Юрий Альфредович был расстрелян.
1Климович Рыгор. Конец Горлага. — Менск. Наша Нiва,1999. — С. 73. 2Волошина-Куц Н.Д. Очень многие люди учили меня жизни просто фактом своего существования // О времени, о Норильске, о себе… Т. 5. — 2004. — С. 404—424. 3Макарова Алла. Норильское восстание. Май—август 1953 года. // Воля. — 1993. — № 1. — С. 77. 4Варкони-Лебер Франц. Пока однажды… // Континент. — 1975. — № 3.
P. S.Фотография в Кенгире — особая тема. В восставшем лагере работало фотоателье, где участники восстания заказывали фотографии для друзей и родных. Припоминают, что фотографа звали Говоров. Анатолию Кострицкому удалось организовать фотографирование в Кенгирской тюрьме, после вынесения приговора. Насколько известно, это единственные подпольные фотографии, снятые в камерах смертников в СССР.
