На юбилейном заседании «Деловой России» Путин фактически выступил с экономической частью предвыборной программы. И она, надо сказать, сильно отличается от того, что обещал Медведев. Видимо, рывок в постиндустриальное будущее признан несостоявшимся. По словам Путина, стране нужна новая индустриализация.
То есть Сколково, конечно, пусть себе строится. Но экономику страны должны вытаскивать территориально-производственные комплексы.
Я хорошо помню этот термин, который впервые вычитал в учебнике географии в 1999 году. Проблема не в том, что он звучит менее современно, чем, например, «индустриальные кластеры», как непременно выразился бы Дмитрий Медведев. Просто этот термин адекватен для описания не будущего, о котором говорил Путин, а прошлого. Это продукт эпохи индустриальной цивилизации, ее развития. Они создавались и в капиталистических, и в социалистических странах. В капиталистических они сейчас вымирают, как, например, Детройт. В России они работают в интересах обслуживания сырьевого сектора или догнивают.
Можно построить завод, и даже территориально-производственный комплекс. Но невозможно заново построить отжившую свое цивилизацию на ее же руинах.
Индустриальная цивилизация – это прежде всего продукт демографии. Она поглощала экспоненциально растущее население Земли фабриками, стройками, а иногда – и мировыми войнами, которые были плотью от ее плоти. И она перестала быть собой, когда женщины индустриальных обществ перестали в необходимых количествах рожать.
Неслучайно промышленное производство сейчас активно растет только в Юго-Восточной Азии и в Китае – демография позволяет.
В России демографический кризис, и это диагноз на ближайшие двадцать лет. Индустриализацию проводить будет просто некому. На мигрантов рассчитывать не стоит – здесь нужны не оранжевые жилетки, а синие воротнички, которых республики Средней Азии и Закавказья, и даже Украина в достаточных количествах не производят.
Так что России будет крайне трудно найти свое место в системе мирового разделения труда. Одно можно сказать с уверенностью – это не то место, на которое нам указывает Путин.
Впрочем, в его выступлении помимо идеологии было много конкретики. Например, для той самой индустриализации предложен «налоговый маневр»: повышение налоговой нагрузки на сырьевые отрасли для того, чтобы разгрузить несырьевые, даже если это приведет к сокращению поступлений в бюджет. Премьер привел цифры, которые убеждают: подобная реформа не только возможна, но и необходима. Например, налоговая нагрузка в машиностроении и строительстве превышает 11%, а в металлургии составляет 3%, всего-то. Добавлю от себя: в строительстве еще и один из самых высоких коррупционных налогов, зато металлурги оккупировали высшие строчки рейтинга «Форбс» не в последнюю очередь благодаря невиданной и необъяснимой благожелательности государства. А то, что впервые за 11 лет налоговая политика рассматривается не только с точки зрения максимизации доходов бюджета, но и как инструмент стимулирующего развития – вообще откровение.
Круче выглядит только еще одна инициатива премьера – отменить два отдельных вида учета, бухгалтерский и налоговый, и создать вместо них один.
Ну и снова Путин заговорил о борьбе с оффшорной составляющей российской экономики. «Ренессанс капитал» на этой волне даже заподозрил премьера в том, что он хочет перехватить «повестку Навального». На самом деле это очевидный сигнал к новой волне передела собственности: то, что было украдено в России и выведено из нее, должно вернуться на Родину, или, если без патетики, в экономический оборот в пределах юрисдикции, контролируемой нынешней элитой. Не зря же Путин заявил, что в течение трех следующих лет в экономику будет вложено 43 триллиона рублей, то есть примерно один годовой ВВП. Без возвращения блудных оффшорных денег это невозможно.
В общем, перед этим выступлением очевидным образом подверглись перетряске все экономические программы, написанные умеренно-либеральными околоправительственными экспертами. Дайджест вышел неплохой, состоящий преимущественно из дельных предложений.
Но это не образ будущего, а только апгрейд настоящего. Которое завтра станет безнадежным прошлым.
