Нам обещают новую волну приватизации. На первый взгляд всё понятно: впереди у экономики трудные времена, есть резон объявить мобилизацию денег в бюджет, которую приватизация и должна обеспечить. Правда, как показывает опыт 2009 года, в кризис происходит не приватизация, а, наоборот, огосударствление активов тех частных предприятий, которые терпят бедствие. Госпредпринимательство ими прирастает. Но и для этого нужны средства. В силу вступает известное правило: чтобы купить что-нибудь ненужное, надо продать что-нибудь ненужное.
Но у предстоящей приватизации есть загадки и поинтереснее. В списке предприятий, которым предписывается распродажа, есть те, что сегодня составляют гордость и вертикаль экономической власти. Начиная с «Роснефти», «Алросы», ВТБ и Совкомфлота, из которых к 2017 году (вероятно, к 7 ноября) государство должно уйти напрочь. Далеко не в каждой из оставляемых компаний государство сохраняет за собой «золотую акцию».
До 75% плюс одна акция может сократиться госучастие в таких, например, компаниях, как РЖД и «Транснефть». На этом фоне продажа 10% акций «Роснано» выглядит осетриной второй свежести.
Но вот первая загадка: поручение президента Медведева, планы правительства — это понятно, а на самом-то деле будет приватизация?
Ответить непросто. Во-первых, приватизация — это всегда клубок интересов. Круг новых частных собственников еще не выкристаллизовался, а что приватизация будет проходить в том числе и под заранее известный ответ, сомневаться не приходится. Во-вторых, 2011 год в состоянии породить ожидания того, что с приватизацией можно «годить». Его средняя цена на нефть — выше $109 за баррель, он самый успешный за всю историю новой России. Пусть разовый рекорд $147 так и остался недосягаемым, но бюджет профицитен, несмотря на рост расходов.
Первые ласточки уже прилетели. В январе стала известна особая позиция вице-премьера Игоря Сечина, куратора ТЭКа. В письме Владимиру Путину он предложил отодвинуть сроки приватизации подконтрольных энергетических компаний до лучших времен. 26 января ему ответила Эльвира Набиуллина. Она считает, что время продажи каждой из компаний будет определяться конъюнктурой рынка, но госструктуры «должны быть готовы к приватизации». При этом в министерстве обещали учесть пожелания госкомпаний перед приватизацией. Для «Роснефти» будет обеспечена «стабильная таможенно-тарифная политика»; кроме того, с учетом ее интересов будет корректироваться законодательство о шельфе — специально для нее будет создан локальный монопольный режим.
Вторая загадка. Феномен «Транснефти». Она владеет инфраструктурой нефтепроводов. В родственной «нефтянке» газовой отрасли система газопроводов считается сердцевиной «естественной монополии». О приватизации этой системы никто не задумывается даже в страшном либеральном сне, прекрасно зная, что табуирован даже раздел «Газпрома» на добывающие и транспортные компании. А вот «Транснефть» приватизируется.
Третья загадка. Что такое приватизация «Роснефти»? Она стала крупнейшей российской нефтяной компанией только после того, как после оглушительных скандалов (раскулачивание ЮКОСа, аукцион, на котором праздновала победу замечательная исключительно этим компания «БайкалФинансГрупп», единственным человеком, кто публично заявил, что она располагает сведущими в нефтяной отрасли людьми, был Владимир Путин; долгие препирательства «Роснефти» с «Газпромом» и т.д.) вступила в «права наследства» на имущество скоропостижно скончавшегося не своей смертью ЮКОСа.
ЮКОС был крупнейшей частной российской нефтяной компанией. Его кончина стала точкой отсчета принципиально новой политики, проводившейся Путиным. А к 2017 году «Роснефть» становится частной компанией с сохранением за государством «золотой акции», но бенефициарами станут люди, или не имеющие ничего общего с прежними владельцами ЮКОСа, или деятельно участвовавшие в их устранении из бизнеса.
Поучительный кругооборот собственности. Начатый Путиным и завершаемый Медведевым. И здесь уже никакой загадки нет.
