Парадокс нынешней ситуации в России описывается просто. С одной стороны, налицо политический кризис, выведший на улицы десятки тысяч граждан с лозунгами пересмотра фальсифицированных итогов думских выборов и требованиями широких политических перемен. С другой стороны, российская экономика при всем тяготеющим над ней «сырьевым проклятьем» демонстрирует совсем неплохие результаты. В 2011 году она выросла на 4%, бюджет сведен без дефицита, достигнуты самые низкие за всю историю новой России показатели инфляции и безработицы.
Как одно согласуется с другим? Экономика еще готова расти в рамках «политической деградации», о которой Анатолий Чубайс говорил в Давосе. Граждане, и прежде всего осознающий свой классовый интерес средний класс с подобной деградацией мириться больше не хочет.
Есть фактор времени. Если бы сегодня на политический кризис наложился экономический, на улицах российских городов было бы больше недовольства, перерастающего мирные формы. В этом никто из ответственных политиков не заинтересован. Но экономическое благополучие неустойчиво. Все серьезные экономисты согласны с тем, что если Европа погрузится в рецессию, а российское Минэкономразвития в этом, судя по заявлениям Эльвиры Набиуллиной, уже не сомневается (хотя прогнозы ее ведомства знамениты своей несбывчивостью), то России не поздоровится. Опыт 2008–2009 годов показал: моноуглеводородная экономика отчаянно уязвима и зависит от падения спроса в результате кризиса в странах-потребителях. Оптимисты из тех же экономистов говорят, что у России в запасе есть год, потом глобальный и пока вялотекущий кризис доберется и до нее.
Значит, впереди развилка: или Россия начинает модернизироваться и политически, и экономически, или впереди острый системный кризис. Времени в обрез.
Владимир Путин в статьях рисует замечательное будущее, и даже подходы к нему. Вот только, как заметил Андерс Ослунд, старший научный сотрудник вашингтонского Института международной экономики Питерсона и один из авторов книги«Россия после кризиса», сегодняшние перспективы, которые рисует Путин, ничем не отличаются от тех, что он же рисовал в 2000 и 2002 годах. Но с тех пор именно от него в значительной степени зависело приближение замечательных перспектив. Чего, однако, не произошло. Зато выросла коррупция. Запомним.
Теперь обратимся к одному из самых туманных мест в статье Путина «О наших экономических задачах» — отношению к госкорпорациям. По Путину, они — опора и надежда, средоточие потенциала технологического обновления, но как с этим увязать необходимость развития конкуренции, которую Путин же и признает?
Ответ неожиданный. Конкуренция пробивает себе дорогу, причем непосредственно в святая святых российской экономики.
Игорь Юргенс видит, как на наших глазах рядом с «Газпромом» появляется параллельный «Газпром». Тихо и бескровно. Речь идет о том, что структуры Геннадия Тимченко сосредоточили в своих руках дистрибьюторскую сеть по продаже российских углеводородов на Западе. Причем если в начале свою роль играла приближенность Тимченко к Путину, то теперь, по оценке Юргенса, Тимченко стал весьма квалифицированным трейдером. Что же касается добычи газа, то налицо ее быстрый рост у «Новатэка» и «Сибура», которые вместе уверенно подбираются к 1/3 добычи газа в стране. Важно, что у Тимченко есть танкеры для доставки потребителям и сжиженного газа. То есть технологически параллельный «Газпром» уже опережает «Газпром» традиционный. При недискриминационном доступе к трубе параллельный «Газпром» еще больше окрепнет.
Конкуренция сильнее традиционного «Газпрома» — это здорово. Но привкус остается. Очевидно, что параллельный «Газпром» не мог подниматься без благословения Путина. Тем любопытнее этот образчик модернизации и укрепления конкурентных начал в экономике по-путински. Никуда не уйти от вопроса: почему эта знаковая для нашей экономики тенденция остается в тени. Чего здесь больше: заботы о модернизации, о которой в этом конкретном случае почему-то молчат, или все дело в том, что деньги любят тишину?
