Владимир Владимирович Путин умеет быть очаровательным. На этот раз на представительном форуме слившихся Сбербанка и «Тройки Диалог», на который прибыли ведущие мировые экономические эксперты и бизнесмены, глава российского правительства выступал в качестве либерала и многократно срывал аплодисменты доверчивой западной публики. Которой он, правда, успел сообщить, что ее «доминированию» приходит конец. Свою лекцию Путин начал с китайской (что характерно!) поговорки, согласно которой «кто выше сидит, тот дальше видит». И тем самым сразу поставил на место всяких там гарвардских профессоров и постаревших чикагских мальчиков.
Впечатление от поговорки, правда, было несколько смикшировано анекдотом, рассказанным с утра одним из хозяев форума, главой «Тройки» Рубеном Варданяном: Михаил Горбачев требует от Николая Рыжкова обеспечить одновременно «перестройку» и «ускорение». Рыжков приходит с докладом и говорит: «Есть два способа — реалистический и фантастический. Реалистический — устанавливаем лазер на Спасской башне, посылаем сигнал инопланетянам, они прилетают и наводят в стране порядок». «А какой же тогда фантастический?» — спрашивает генсек. «Фантастический — это если мы все сделаем сами».
Официальный друг премьера Алексей Кудрин ключевым вызовом назвал «устарелость политической системы». А ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев заметил: «Российское государство не может решать проблемы — оно само является проблемой». За неизбежность демократии стоял и один из авторов «Стратегии-2020», ректор Академии народного хозяйства Владимир Мау, перефразировавший фразу классика экономической науки Руди Дорнбуша:
Все дружно сулили приход политической конкуренции до 100-летия Великой Октябрьской социалистической революции (ВОСР). (Как говорил один эксперт, правда, не на этом форуме: «Власть обВОСРалась».)
И тут началась дискуссия с участием председателя правительства РФ. Точнее, форменный допрос, который он устроил парочке профессоров. «А вот многие эксперты полагают, что сейчас в мире кризис перепроизводства», — придирчиво высказывался Путин. «Я не очень понимаю, что это такое», — обреченно отвечал нобелевский лауреат Пол Кругман. Путин очень недоверчиво на него смотрел. «А вот в Америке число бедных ведь растет?» — строго спрашивал премьер. «Смотря кого считать бедными, а кого средним классом», — вяло отбивался знаменитый профессор Чикагского университета Рагурам Раджан. Путин снисходительно, с цифрами на руках, объяснял, что есть методики. «А вот демократия иногда ведь способствует экономическому кризису», — с ласковым прищуром обратился председатель правительства к Раджану. Тот окончательно растерялся и фактически расписался в том, что в целом нет, но вообще… И запутался в показаниях. Путин шутил, апеллировал к аудитории, поддевал Германа Грефа. Словом, чувствовал себя как среди старых партийных товарищей. Аудитория благодарно смеялась. (Журналисты при этом были отселены в душный подвальный зал, где велась трансляция — ФСО, важнейший российский экономический институт, пустила к Путину только делегатов и участников.)
Кандидат в президенты нарисовал потрясающие перспективы. Был в меру самокритичен: «Бедная реализация богатого потенциала — историческая проблема России»; «Нам надо сделать 100 шагов вперед — со 120-го места на 20-е в рейтинге условий ведения бизнеса». И уложился всего-то в полчаса, а не в три с половиной, как можно было бы ожидать (опоздал всего на 50 минут против заявленного времени начала пленарного заседания).
В общем, к вечеру инвестиционный климат улучшился, а Путина западный бизнес и профессура больше не боятся. Они допрошены и перевербованы. Они теперь тоже «друзья» Путина.
Как сказал, выступая в Москве, но не на форуме «Россия» знаменитый болгарский политолог Иван Крастев: «Единственный работающий институт в России — это дружба». Не свободный рынок, не комфортное законодательство, не думающий парламент и честная полиция, а дружба.
Выступавшие на форуме эксперты, в основном те, которые с российской стороны, обещали, что на смену дружбе скоро придут единые для всех, конкурентные и честные правила игры. Путин думает иначе. Он думает, что победит дружба.