Машу Губареву, жительницу станицы Ессентукская Ставропольского края, нашли мертвой в ночь с 7 на 8 марта 2011 года. Родители девушки сразу заявили об убийстве, под протокол назвав следователю имя предполагаемого убийцы и возможный мотив. Маша последнее время очень боялась своего бывшего парня — Кирьяка Микелова.
Вечером 7 марта местонахождение Микелова зафиксировано в станице Ессентукская, недалеко от дома Натальи Божко, в гостях у которой находилась Губарева. Микелов неоднократно звонил в тот вечер Маше. Последний раз он позвонил в 21.29. Чуть позже Маша выйдет из квартиры подруги. В 22.40 Микелов сделает 9 звонков в течение 19 минут. А в 22.59 навсегда отключит свой телефон.
Следствие сразу же выдвинет свою версию гибели девушки — переохлаждение, то есть несчастный случай. Следователь Денис Касторнов так и скажет Ольге Губаревой: «Дочке вашей было хорошо, ей снились розовые сны…»
Кирьяка Микелова допросят только через месяц — достаточное время, чтобы на лице и руках не осталось следов борьбы, а все улики были уничтожены.
Основным доказательством станет акт исследования № 109, который «научно» закрепит версию следствия о переохлаждении. При этом эксперт с 8-летним стажем Лепихов НЕ опишет отчетливо видные даже на фотографиях (сделаны родственниками в морге) повреждения в области лица и шеи Марии Губаревой, НЕ исследует их и НЕ произведет вскрытия шейного отдела позвоночника, проигнорирует данные судебно-биохимического исследования, которые полностью исключали смерть от переохлаждения, и НЕ дождется обязательных по закону результатов судебно-гистологического исследования (они, в свою очередь, уже напрямую свидетельствовали совсем о другой причине смерти).
…Сергей Георгиевич Лепихов — опытный эксперт, и это не первая его экспертиза, которая вызывает, мягко скажем, недоумение. У меня на руках акт исследования № 371, в котором открытый перелом голени с торчащими наружу костями волшебно превратился в закрытый. Значит это только одно: кто-то ушел от уголовной ответственности.
К сожалению, умышленно неправильная квалификация вреда здоровью — достаточно частое явление в практике российских судмедэкспертов. В среднем такая «экспертиза» стоит 200 000 рублей.
Но одно дело — мухлевать с переломами, и совсем другое — выдать убийство за несчастный случай.
Из профессии — вон!
В Уголовном кодексе есть «мертвая» статья, которую необходимо воскресить и ужесточить по ней наказание. Именно об ответственности, предусмотренной 307-й статьей УК РФ, предупреждают всех экспертов Российской Федерации. А ответственность предусмотрена смехотворная(от штрафа до исправительных работ или ареста на срок до трех месяцев). При такой постановке вопроса неудивительно, что российские эксперты не боятся давать ложные экспертизы. Наоборот. Они боятся их не дать. Иначе велик шанс потерять работу.
В 2003 году Ставропольское бюро судебно-медицинской экспертизы (СМЭ) возглавил Анатолий Копылов. За «копыловский» период из ставропольской системы СМЭ ушли 16 человек. 13 специалистов, в том числе 4 кандидата наук, вынуждены были написать заявления по собственному желанию. Двух друзей — Александра Баркара и Евгения Николаева — Копылов уволил «по статье». Найти предлог для увольнения Надежды Сусловой, заведующей Кисловодским судебно-медицинским отделением, никак не получалось, и тогда ликвидировали не человека, а должность.Из письма Надежды Павловны на имя министра здравоохранения края В.Н. Мажарова: «02.06.2010… А.В. Копылов издал приказ № 44/01-44…, которым исключается должность «заведующей отделением», которую я занимаю в течение 35-летнего стажа экспертной работы… А.В. Копылов руководствуется личными неприязненными отношениями… Почти по таким мотивам были уволены и другие сотрудники Бюро, как их сейчас называют, «клеветники»…»
Немножко теории. В результате многочисленных реформ российская государственная экспертиза, основной инструмент в борьбе с преступниками, оказалась вне контроля. В первую очередь это касается судебно-медицинской экспертизы — без преувеличения важнейшего этапа в расследовании преступлений, причем тяжких и особо тяжких. Бюро судебно-медицинских экспертиз (СМЭ) есть в каждом регионе страны. В среднем в год они проводят минимум по 29 000 экспертиз.
Формально Бюро СМЭ подчиняются региональным министерствам здравоохранения. Но любопытная штука: министры приходят и уходят, а руководители Бюро СМЭ остаются. Их востребованность настолько велика, что за руководителя Бюро СМЭ будут стоять горой и чиновники, и силовики, и криминальные авторитеты.
…Совсем недавно из Ставропольского бюро уволилась эксперт Филиппенко. Впервые я эту фамилию услышала от моего давнего друга, эксперта Владимира Щербакова, начальника легендарной 124-й лаборатории Минобороны, которая идентифицировала погибших в Чечне солдат. Именно эксперты 124-й лаборатории, кстати, определили «прижизненность» следов изнасилования Эльзы Кунгаевой полковником Будановым. Потом уже московские эксперты превратили изнасилование в «посмертное». (На основании московской экспертизы с Буданова сняли обвинение в изнасиловании.)
124-ю лабораторию расформировали, но она не исчезла. Уволенный по выслуге лет из армии Щербаков создал независимое экспертное учреждение «124-я лаборатория».
В одну из моих командировок в Ростов Владимир Владимирович удивил. Я привыкла к его жалобам на упадок профессии. А тут он вдруг зачитывает заключение какого-то эксперта Филиппенко и буквально над каждым абзацем замирает в восторге. Только потом я узнала, что опытного Щербакова поразила своим профессионализмом совсем молодая девушка, талантливая ученица авторитетнейшего в судебной медицине Евгения Савельевича Тучика. И вот недавно Наталья Филиппенко ушла в простые фельдшеры…
А куда идти? Судебный медик — очень узкая специализация. Работать по профессии можно только в государственных конторах. Это в Европе, например, согласно Международной конвенции Европейского союза, вскрытие производится двумя экспертами, особенно в случаях насильственной смерти. Один эксперт — государственный, второй — обязательно независимый. В России независимая экспертиза в зачаточном состоянии…
«Клеветники»
Копылов называет их «клеветниками», сами себя они зовут «бандой». Совсем пожилой кандидат медицинских наук Лопаткин, безупречный профессионал Надежда Павловна Суслова (хоть и считается, что судебный медик — мужская профессия), молодой максималист Алексей Безбородов и чрезвычайно активный «главарь банды» Евгений Борисович Николаев. Уволенные Копыловым эксперты (не все, конечно) решились на «ответ Чемберлену» не только потому, что хотели отомстить. Просто к ним, даже бывшим, протоптали дорожку те, кто столкнулся с беспределом краевого Бюро СМЭ.
Дело Гунариса
Это была первая битва «клеветников» против Копылова. Фабула такова: убили криминального авторитета Гунариса, обвинение в причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть, предъявили гражданам Березовскому и Акопову. Чистосердечные признания из них выбили, дело ушло в суд и там развалилось. Защитник одного из подсудимых – почти киношный типаж девочки-адвоката из фильма «Мимино» — оказалась очень въедливой. Это тоже было ее первое дело. Девочка зацепилась за экспертизу трупа. Заключение было вопиюще безграмотным, и это вызвало нехорошие подозрения: словно эксперт старательно пытался подогнать время и обстоятельства смерти Гунариса под версию следствия. Суд назначил комиссионную экспертизу, которая не увидела никаких недостатков и категорически подтвердила выводы первой экспертизы. Тогда на допрос в судебное заседание вызвали начальника Ставропольского Бюро СМЭ Анатолия Копылова, подписавшего комиссионку. Девочку-адвоката к допросу готовил главарь банды «клеветников» Евгений Николаев.
Результат был ошеломительным. В суде Копылов «поплыл», а потом прислал на имя судьи уникальный документ: «Заключение № 402 комиссионной судебно-медицинской экспертизы полностью подтверждаю, за исключением п. 10, в котором в заключительной части допущена опечатка…»
На самом деле опечатки никакой не было, а было четко указано время смерти Гунариса: 2—3 часа ночи. На суде Копылов узнал, что в 3.40 ночи зафиксирован звонок с телефона убитого. И «перенес» время смерти на эти самые 3.40. Типа жертва позвонила и тут же умерла. Проблема в том, что Гунарис умер вообще в другое время (до часа ночи). В конце концов, суд переквалифицировал обвинение и освободил подсудимых, отсидевших в СИЗО почти два года, прямо в зале суда.
…Заключения сотрудников Бюро СМЭ, заставляющие смеяться и плакать, поступают к «клеветникам» с угрожающей регулярностью. И с такой же регулярностью — невнятные ответы Следственного комитета, прокуратуры, минздравов края и страны о том, что — да, в Ставропольском бюро СМЭ нарушения есть. Ну и что?
Но борьба все равно того стоит. За плечами «клеветников» — уже с десяток людей, спасенных от незаслуженных огромных тюремных сроков.
Кодовое слово «швабра»
В ночь с 14 на 15 декабря 2010 г. сотрудники ОВД Предгорного района Сергей Петров и Николай Кряжов задержали жителя хутора Калаборка Ставропольского края Вячеслава Мереху.
В помещении опорного пункта милиции села ВинСады сотрудники стали избивать задержанного. Мереха симулировал потерю сознания, милиционеры поднесли к его пальцам зажигалку. Он перетерпел и не отреагировал. Когда стали обсуждать, куда девать труп: скинуть в камыши, в озеро или закопать на мусорной свалке, Мереха тут же подал признаки жизни. Разъярённые милиционеры сняли с него штаны, положили животом на стол, вставили в анальный проход ручку от швабры и ударом ноги вогнали в кишечник. Затем к избиению подключился сотрудник милиции Алексей Головачев. В конце концов на Мереху все дружно помочились, запихали в багажник и доставили в дежурную часть Предгорного ОВД в станице Ессентукская. Через некоторое время дежурный ОВД вызвал бригаду «Скорой помощи».
В больнице у Вячеслава в результате травматического разрыва прямой кишки начался перитонит. Ему сделали три операции, он чудом выжил, на левый бок Мерехе вывели стому (калоприемник), с которой он живет до сих пор. Уголовное дело по факту причинения тяжкого вреда здоровью было возбуждено только через две недели на основании заключения судмедэксперта Е.Д. Осенчугова.
Но в апреле 2011-го после комиссионной экспертизы № 184 мучительно расследовавшееся дело Мерехи окончательно зашло в тупик. Пять членов комиссии во главе с начальником краевого Бюро СМЭ судебным экспертом Анатолием Копыловым подписались под следующими выводами: «Наличие <у Мерехи> хронического геморроя 3-й степени… не позволяет свободно вводить в прямую кишку… инородные предметы… Любое грубое введение инородных тел приведет к повреждению геморроидальных узлов и массивному кровотечению, чего не наблюдалось в данном случае. На основании вышеизложенного члены комиссии исключают возможность применения всех швабр… и иных предметов, напоминающих ручку швабры…»
То есть, выходит, никакого насилия не было, а Мереха возвел поклеп на российскую милицию.
до экспертизы сам Мереха даже не подозревал о наличии у него геморроя. Более того. Ни врачи, которые его лечили ДО попадания в милицию, ни сотрудники «Скорой помощи», ни хирурги, которые его трижды оперировали, ни судмедэксперт Осенчугов, который проводил первичную экспертизу, НЕ ОБНАРУЖИЛИ следов даже «простого» геморроя.
Зачем так нагло? Все дело в том, что Предгорный РОВД до недавнего времени возглавлял очень могущественный в крае мент — Николай Мясоедов. С Анатолием Васильевичем Копыловым он состоит в приятельских отношениях. Можно даже назвать этих двоих друзьями.
Переохлаждение-2
Отец Марии Губаревой узнал о «клеветниках» от своего терапевта, у которой сильно избили сына, а ставропольские эксперты дали «легкий вред здоровью». Избили сына, кстати, выходцы из греческой диаспоры. Надо сказать, греческая диаспора очень весома в Ставрополье. Ее влиятельный представитель, депутат краевого ЗакСа Михаил Афанасов, как рассказывали мне местные жители, — крестный отец Кирьяка Микелова и кум Анатолия Копылова.
Несмотря на то что у терапевта муж — федеральный судья, ничего они так и не добились. Пока не помог Щербаков, который на базе «клеветников» открыл в Кавминводах филиал «124-й лаборатории».
Терапевт и дала Сергею Губареву телефоны Щербакова и Николаева. Он позвонил СРАЗУ ЖЕ. Вот хочется донести банальную мысль: если активно не мириться с несправедливостью, можно переломить даже самую безнадежную ситуацию.
Уже 8 Марта, в выходной день, Сергей стал добиваться независимого вскрытия своей мертвой девочки. Одиннадцатого марта судмедэксперты Ставропольского бюро СМЭ Ю.Б. Лысенко (стаж работы свыше 30 лет) и М.Ф. Кузьмин (стаж работы не менее 10 лет) провели повторное исследование трупа Марии Губаревой (акт № 123). Принципиальны следующие нарушения: они НЕ ИССЛЕДОВАЛИ ЗАДНЮЮ ПОВЕРХНОСТЬ ШЕИ и НЕ ДО КОНЦА исследовали шейный отдел позвоночника (то есть, вероятно, догадывались об истинной причине смерти девушки). Эксперты Лысенко и Кузьмин НЕ ОПИСАЛИ повреждения в подбородочной области и проигнорировали выводы эксперта-гистолога Ларисы Лысогора. Ее заключение совершенно четко свидетельствовало о спинальной травме. Свернуть сама себе шею Мария Губарева никак не могла…
…Я хотела позвонить Ларисе Вадимовне Лысогора и задать вопрос: правда ли, что она приходила с результатами гистологии в кабинет своего начальника Копылова, и правда ли, что он ее выгнал?
Но потом я подумала: эти вопросы должен задавать следователь.
Причина смерти Марии Губаревой в акте № 123 все та же — общее переохлаждение организма.
Эксгумация
Когда Николаев и Щербаков объяснили Сергею Губареву, как именно убили его дочь, Губарев, высококлассный охотник, проживший много лет на Камчатке и организовавший десятки VIP-охот, «подтянул» свои высокопоставленные московские связи.
В город приехал «Человек и закон», журналисты сняли сюжет о странной смерти девушки. Он прошел в эфир 2 июня 2011 года, а 7 июня на уровне Следственного управления СК РФ ПО ЮФО и СКФО было возбуждено уголовное дело по факту убийства Марии Губаревой.
В сюжете журналисты дозвонились до эксперта Лепихова. Он на всю страну рассказал, что науке известны случаи смерти от переохлаждения при +14 градусах.
Но сразу после сюжета Лепихов напишет заявление об увольнении и поедет с женой в Ленинградскую область. В Ленинградском областном бюро СМЭ работают двое бывших ставропольчан, в свое время уволившихся «по собственному желанию». Но начать с чистого листа у эксперта Лепихова не получится. Он попадет в ДТП и погибнет вместе с женой. У него останутся двое детей…
Но и для родителей Марии Губаревой круги ада не были исчерпаны. Будь ты хоть трижды трупом со следами насильственной смерти, но если убийство не зафиксировано на бумаге, — убийц искать не будут. То есть нужна была настоящая экспертиза, и ее назначили в Ростовское областное бюро СМЭ. Слава богу, Сергей Губарев смог настоять, чтобы в число экспертов включили Владимира Щербакова. Я почти уверена, что ростовских экспертов вводили в дикое искушение. И, что печально, следы этих дантовых мук видны на страницах ростовской экспертизы. Эксперты категорически ушли от переохлаждения (как причины смерти), но настоящую и в общем-то очевидную причину четко обозначить не смогли. Ростовчане написали: «Нужна эксгумация». И только один Щербаков выступил со своим особым мнением, в котором прямо написал, что собрано достаточно данных для окончательного вывода.
В декабре Сергей Губарев позвонил и сказал: «Получили экспертизу из Ростова. Эксгумацию мы не выдержим».
Через неделю папа и мама Маши все-таки собрались. И я не знаю, чего им это стоило. 24 января отец Марии простоял на улице перед моргом. Все нервничали: с момента похорон Маши прошло уже 8 месяцев, остались ли доказательства?
Я думаю, именно на это надеялись те, кто очень хотел и сделал всё возможное, чтобы убийство Марии Губаревой осталось не раскрыто.
Им не повезло. Но и до приговора убийце пока очень далеко. Не возбужденное вовремя уголовное дело привело к тому, что по горячим следам его уже не раскроешь: уничтожены все улики, а подозреваемый, скорее всего, скрылся за границей.
Эксперты-фальсификаторы — единственная крепкая ниточка следствия в этом почти безнадежном деле.
P.S. Вскоре после эксгумации начальник Ставропольского краевого бюро СМЭ Анатолий Копылов написал заявление на следователя Кошкидько, ведущего дело об убийстве Марии Губаревой. Анатолий Копылов обвинил следователя в фальсификации результатов эксгумации. На самой эксгумации Копылов почему-то не присутствовал.
