Мелкими шажками, как к эскалатору, мы пробирались вперед. Лица не были грустными, а жесты — отчаянными. Просто и я, и, наверное, все хотели бы в тот момент понять-услышать-сориентироваться — вот пришли, а что теперь? И еще — конкретнее — что делать дальше?

Молчаливая от раздумий толпа продвигалась к рамкам. Откуда-то из самой гущи мужской голос начал с надрывом выкрикивать:

— Жуликов и воров — долой! Кто здесь власть?! Мы здесь власть!!!

Источник шума тут же был определен — люди стали отстраняться от мужика, создав вокруг него свободную зону радиусом в метр. И он — уже не без сомнения в голосе — орал как будто сам себе: «Мы и есть власть!» Я и еще несколько человек в очереди переглянулись. За мужика почему-то было немного стыдно.

— Да вы че все?! — обиделся он на холодную реакцию. — Долой жуликов или не долой?

Новых слов хотелось услышать и с трибун. Пройдя рамки, наша «общегражданская» очередь прильнула к ближайшему экрану со звуковым усилителем — о работе наблюдателей рассказывал Гриша Мельконьянц из «Голоса». «Выборы прошли, но тысячи людей теперь знают их цену. Они расскажут об этом знакомым и близким, так мы распространим правду до других», — говорил Мельконьянц. Ни на одном из зимних митингов я еще не видел, чтобы люди так вслушивались в речи.

Не хотели ничего слушать, наверное, только националисты. Под выкрики «Русские вперед!» их колонна уходила с митинга первой. Вслед, но молча, удалились и православные хоругвеносцы — в количестве 20 человек, — задрав над головами священный реквизит. За полчаса до начала митинга я видел их в одном из арбатских переулков. «Держим иконы строго вертикально, туда-сюда не болтаем, — инструктировал братьев и сестер крупный лысый мужчина. — Обойдем тротуары, устыдив грешников, и покинем сборище…»

Но на тротуары Нового Арбата прибывают все новые участники. Кто настоялся и замерз — забегают в ближайшие кафе. Очередь человек в девяносто выстраивается за пончиками в Dunkin’Donuts. Тут же парень с девушкой раздают листовки какого-то «НИИ Митингов». «Зачем мы здесь? Что можем сделать? Если вы еще не пообщались хотя бы с пятью людьми, вам пора перестать ждать высшей истины из громкоговорителя… Посмотрите вокруг: на соседей слева, справа. Попробуйте поговорить с кем-то, кто сейчас рядом с вами… Диалог делает взгляды более ясными, планы действия — более определенными».

Делаю, как написано. Знакомлюсь сначала с наблюдателем из Новых Черемушек, художником-оформителем Татьяной, а потом со студенткой Ольгой, наблюдателем из Коптева. А вот физик-теоретик Иван Евгеньевич — стоит позади меня, работал от Прохорова на своем участке в Хамовниках. Иван Евгеньевич рассказывает, что вбросов и «каруселей» не зафиксировал, и Путин набрал у него всего 39%. А вот участок, который наблюдала Ольга, посетили по допспискам рязанские сварщики, «отрывающиеся от производства», и у Путина там уже 53%.

— Ну вы же составили жалобу? — недоумевает Иван Евгеньевич.

— Составили, конечно, — расстроилась Ольга. — Но председательша ее отклонила!

К беседе подключаются другие наши соседи — «белые ленточки» («Так надо было тут же звонить в ТИК!», «Все то же самое было и у нас в Зябликове!»). Оказывается, почти все, кто в очереди за пончиками, работали наблюдателями на последних выборах. И с виду ведь — обычные люди. Тут же обмениваются имейлами и адресами фейсбуков. Сам я в разговоре уже не участвую. Там и без меня кипят страсти. Решают, например, не ждать следующего большого митинга, а заняться организацией сходов граждан у себя в районах — решать местные вопросы с газонами, парковками, ракушками. А кто-то вернется в свою Тверь и займется там анализом местных госзакупок… Но вот мой заказ из пончика и кофе уже готов. Расплачиваюсь, оставляю кому-то из бушующей очереди свое «мыло» и убегаю. Уже вслед мне обещают помочь в организации «гражданского актива» в моем Медведкове.

…Вот так. А кто-то говорит — затухла, мол, революция.