Перед концертом «Голоса весны» в вип-зале Казанского вокзала чудеса начались уже в подземке: на выходе из метро «Комсомольская» милиция чутко вылавливала зрителей и направляла к нужному выходу. За рамкой второго подъезда вокзального здания, чуть в стороне от суеты, в красивом круговом гардеробе мужчины целовали руки дамам в колясках и операторы, уступая дорогу, то и дело складывали свои штативы.
По старинной традиции исполнения в вокзальных залах классической музыки концерт на вокзале второй раз устраивают фонды «Расправь крылья!» и «Мир искусства». В зале, оборудованном для концерта, куда ни за что не попадешь по дорожной надобности, с вокзальных «небес» уже почти сто лет машут алыми стягами и наблюдают за самолетами колхозники, моряки, рабочие. Архитектор Щусев, начав строить Казанский вокзал в 1913 году и закончив в 1943-м, имел в виду храмовую архитектуру православия и мусульманства, и класс святых рабочих до сих пор взирает с «небес» на гостей.
Акустика зала — великолепная, даже с использованием микрофонов. Встретиться и послушать друг друга в таком необычном месте приехали 300 семей с детьми-инвалидами (помогли РЖД), а искал и нашел талантливых детей с особенностями развития Владислав Тетерин, возглавляющий Всемирный детский хор ЮНЕСКО. Уже двадцать лет подряд рядом с ним дети с разными тяжелыми диагнозами учатся петь, поют все лучше, выступают на лучших концертных площадках мира. Здоровые участники хора — в большинстве это молодые девушки — таскают детей в колясках по всем лестницам на репетиции и домой. Нелицемерная помощь друг другу тут в порядке вещей. Дети Тетерина пели с Монтсеррат Кабалье, Чечилией Бартоли, Анджелой Георгиу, Дмитрием Хворостовским. Так было не сразу, но так стало. На прошлой неделе до Казанского вокзала добралась звезда мировой басовой сцены Николай Диденко.
Происходит все внешне просто: за полгода до концерта — прослушивание, в этот раз в Центральном доме культуры железнодорожников; потом полгода учебы — и выступление. В Большом зале консерватории, храме Христа Спасителя или здесь, на вокзале. А следующий концерт пройдет в Большом театре. Нестор Смышляев, Карина Зоря и Даниил Зайцев нашлись на таком прослушивании в прошлом году. На сцену консерватории Карина Зоря вышла заплаканная от страха. «Кариночка, может, не будем сегодня выступать?» — спросил ее Тетерин. Девочка, выдерживающая по десять уколов в день, привычно собралась и сказала: «Я столько уже пережила в жизни, я так стремилась на эту сцену!» Она спела песню на музыку Александры Пахмутовой и стихи Роберта Рождественского «Просьба» (1974), где есть слова «Раненая птица в руки не давалась,/Раненая птица птицей оставалась». Даниил Зайцев пел о маме: «Ты — песня и сказка, ты — радость и ласка, мама любимая…»
Карина, Нестор, Даниил, Алина Фархутдинова, Даниил Кошелев, Елена Гагарина, Александр Еремеев — все выступавшие в этот вечер были таким парадоксом с большим знаком «плюс»: если физически здоровые люди часто убоги душой, то физическое ограничение тела выращивает душу до естественных размеров.
«Мы становимся для них лишь проводниками в мир искусства, основные трудности пути ложатся на их плечи» — это президент фонда «Расправь крылья!» Анна Аббасова. Почти незрячего Нестора Смышляева ведут к роялю, придерживая за плечи.
Алексей БАТАЛОВ, патрон фонда «Мир искусства»:
— Я чудом оказался близким к этому делу. Славу Тетерина я встретил в тот момент, когда все его считали сумасшедшим — как ребенок, скованный коляской, плохо видящий или совсем незрячий, будет петь, играть на фортепьяно, выступать на сцене… А сегодня уже дети из ста городов участвуют в этой затее Славы и поют в разных странах мира. А тогда надо было заманить кого-то из известных, чтобы поддержать успех выступления. И мы заманивали Монтсеррат Кабалье. Потихонечку, кое-как, через переводчика, я рассказал ей, что есть такой человек, у которого больные ребята поют, и уже составился маленький хор, и можно ли сделать так, чтобы они побывали на ее концерте. Она согласилась, и ребята выступали вместе с ней. Концерт был в консерватории. Дошли до места, где вступает хор, и… Монтсеррат убегает со сцены. И не выходит кланяться. У ребенка в голосовых связках есть такие чистые тоны, которые у взрослого человека пропадают. Чистота голоса необыкновенная, недостижимая для взрослого человека. Одним словом, Кабалье убежала от нахлынувших чувств. И спустя время вышла только расцеловать детей.
Буквально на следующий день «Седьмая студия» Кирилла Серебренникова представила на «Винзаводе» оперу Сергея Невского Autland для шести солистов и камерного хора, посвященную аутистам. Не детям-аутистам. Спектакль студентки Школы-студии МХАТ Евгении Беркович — обо всех, об аутичности современного человека, о сути синдрома — отсутствии контакта с окружающим миром, о мировом Autland.
Хористы выпевают нечленораздельные звуки, которые звучат то гармонично и божественно, то хаотично и мучительно — современный человек, имея столько средств коммуникации, мечется в клетке мычащего одиночества. Зрителя тормошат, как заведомо больного: ласково, настойчиво, воздействуя на осязание, обоняние, зрение, вкус. При входе каждый зритель получает в руки по мягкому игрушечному зайцу. Статисты приносят понюхать розовые бутоны, погладить цветы, разобранные на лепестки, горстями сыплют в ладошки аскорбинку, вкладывают в руку пластилин, подносят к глазам цветную фильтр-бумагу для видения мира в розовом или синем цвете, гладят руки нежными беличьими или заскорузлыми малярными кисточками — не театр, а центр реабилитации.
Самые разные формы терапии — психологическая, танцевальная, рисовальная давно заняли свое место в социально-культурной жизни. Теперь, наконец, и в театре на человека откровенно посмотрели как на пациента — и вопрос, кто кому помогает больше и кто кому должен помогать в принципе (может быть, аутисты помогают своим опекунам пересматривать жизненные ценности), встает в спектакле в полный рост.
Телеведущая Светлана Сорокина дебютировала в Autland как актриса и сыграла две роли — автора личностных тренингов с жесткими установками на позитив, успешность и карьеру, и мать, у которой рождается сын с диагнозом «аутизм». Это две противоположные жизненные модели, и материнская судьба требует от психолога не жестко мотивирующих, а христианских качеств. Через 14 лет, смирившись с происходящим, маме удается наладить контакт с любимым зайцем сына, и сын плюшевой лапой гладит наконец материнскую руку.
Важный момент: в спектаклях Кирилла Серебренникова Россия всегда была безнадежно мертвой страной. В первом спектакле его ученицы Евгении Беркович, принявшей установку учителя как аксиому, есть попытка реанимации.
Большой розовый заяц на протяжении всего спектакля, правда, очень хорошо меня понимал. Уж и не помню, как отдала.
На дискуссии после спектакля собралось людей столько же, сколько было зрителей на спектакле. Модератору Кириллу Серебренникову хотелось говорить о социальном аутизме, о безнадежно больной стране, потом он поправился — «тяжело больной», о том, что мы все становимся аутистами из-за нами же созданной агрессивной эмоциональной среды. Публицистическая постановка вопроса была не очень близка приглашенным режиссерам Алексею Мизгиреву и Бакуру Бакурадзе, хотя в их фильмах некоммуникабельность героев с внешним миром часто является главной темой. Главному редактору киножурнала «Сеанс» Любови Аркус и журналисту Светлане Рейтер, включенным в проблему аутизма как медицинского диагноза (которого юридически в России нет, и поэтому нет соответствующей медицинской помощи), было важно сформулировать проблему как нового коридора смыслов, которые открываются опекунам и родственникам аутистов. Сыгравшая в Autland главную роль Светлана Сорокина присоединилась к такому взгляду — она знает семьи, где мать умеет радоваться тому, что сегодня ребенок разогнул мизинец на левой руке.
Если художника действительно волнует качество создаваемой им эмоциональной среды, стоит без устали размышлять о том, почему свет, добро, простые истины стали для нас устойчиво эстетически непривлекательными. Композиторы-романтики не позволяли себе садиться за работу над партитурой, если понимали, что боль еще не переработана в свет. С такой установкой, неумолимо сокращающей потребление и увеличивающей денежные долги, художники имеют шанс повлиять на общую эмоциональную среду и сделать ее менее агрессивной.
