Люди стали еще и свободны: стали выбирать, сравнивать, не понижая голоса, говорить.

Возникло даже подозрение, что мы можем самостоятельно мыслить.

Идеология не помельчала, она стала другой — возник вопрос: как управлять, как сдерживать любознательность грамотных?

И в этих новых обстоятельствах, если мы хотим быть действительно процветающей русской цивилизацией, то без театра, серьезного, неудобного, ставящего болезненные вопросы, нам никуда. Мы театральная цивилизация, так уж сложилось, а значит, и от ответственности за судьбу театра нам не уйти. Убежден: существует вселенский закон, который можно назвать законом сохранения количества театра; для общества, а значит, государства, выгодней иметь театр в доме, нежели театр на улице, ибо улица порождает актеров, последствия игры которых попахивают войнами, революциями и концлагерями. «Правда всегда выигрыш! Как бы ни было тяжело к ней приспособиться…» — сказал Альберт Швейцер. И нам пора сформулировать ее для себя.

Сейчас идет культурная война. Сегодня единый национальный русский театральный мир находится в смертельной опасности: театр потерял цель своего бытия и даже чувство собственной нужности и собственного достоинства. Он болен, и сам, своими силами, справиться с болезнью уже не может.

Люди театра должны, в конце концов, набраться мужества и сказать себе: труп труппы не есть традиция великого русского драматического театра, а есть только труп труппы и ничего больше. Театральное здание с этим трупом и дирекцией, днем и ночью ждущей возможности сдачи помещения в аренду, неправомерно называть театром-домом. Может, в конце концов мы опомнимся и не будем называть труп мифа о великом театре-доме русским репертуарным театром-домом? Если театр, здание на бульваре, продающее зрелища, некий супермаркет по убиванию свободного времени, — почему государство должно этот супермаркет содержать?

У меня есть определение профессионального театра: если ты берешь деньги у государства — ты профессионал. Если ты делаешь что-то сам, то ты любитель. Все искусство современного театра заключается в том, как взять деньги у государства. Весь профессионализм русского театра заключается в том, как пилить государственные деньги. Театр сегодня чудовищно занят не тем.

Мне как человеку, в общем, неуспешному, может быть, и не пристало это говорить. И когда-то я сказал себе: я не участвую. Я клоун, я ни при чем. Но наступает момент, когда и я должен отвечать за процессы, которые происходят. Пора сделать хоть что-то, чтобы не подтверждать «Эпитафию» Бертольда Брехта: «Сижу на краю дороги. Водитель меняет колеса. Не нравится мне там, откуда я еду. Не нравится мне там, куда я еду. Так почему за сменою колес с таким я нетерпеньем наблюдаю? От тигров удрал я, клопов накормил, сожрали меня Заурядности».

Пора признаться: то, что творится сегодня с театром, выгодно отнюдь не публике. Это не она стала настолько тупой, что хочет жрать только низкопробное «мыло». И не рынок здесь виноват. Виноват цинизм театральных деятелей.

Сегодня одни кричат: «Руки прочь от нашей святыни театра-дома!» Другие: «Он свое отжил, пора мочить репертуарного старика!»

Одни утверждают: всех нужно перевести на договор, в одну ночь, без исключений. А то залез в клеточку штатного расписания, как в пожизненный гробик, и разлагайся! Другие возмущаются: это военно-театральный переворот, что делать с людьми, выброшенными на улицу?! А третьи: необходим закон о театре! необходим менеджер, продюсер, пустите нас!

Вариант реформ возможен, и связан он с выводом трупп из стен конкретных театров, созданием актерского агентства, куда войдут все актеры с сохранением их теперешнего экономического обеспечения, что позволит начать преобразования, освободит не согласных с политикой руководства от крепостной зависимости. Возникнет реальная конкуренция; это позволит провести тотальную ротацию худруков, директоров, раскрепостит признанных лидеров театрального процесса, избавит их от балласта трупп. Обнаружатся не использующиеся сценические пространства, что позволит начать процесс подготовки новых художественных лидеров, способных существовать уже в новых условиях.

Театр ведь Зона, как у Тарковского, «чудо из чудес»; актер — сталкер, ведущий к Комнате, где исполняются желания. А художественный лидер — тот, кто ставит дерзновенные невыполнимые задачи, а не тот, кто творит тихое болотце с милыми его сердцу «родственниками». За это общество и платит художнику, тому, кто первым предчувствует беду и последним теряет надежду.

Обновление необходимо всем, всегда и во всем. Но театр — искусство, зависящее от гениев, оно за границей возможного: в нем мужество предчувствия, восторг перед бытием, печаль об уходящей человеческой жизни.

Театр — влюбленность в ее невечность: плод театра — цветение сада, а не осеннее фруктовое каннибальство.

Театр всегда в особых отношениях со временем, он из этого времени творится, он это самое время и порождает. Но лучше проповедовать рыбам, чем вести диалог в зале, набитом неизвестно кем.

Театр — это особый храм, где по вечерам собирается тайное общество сомнения в прописных истинах, дабы вернуться к истинной вере. Задача театра — порождать и воспитывать народ, способный мыслить, который перестанет выбирать собакевичей и маниловых себе в поводыри. Народ, имеющий мужество не прятаться в рабство.