В прошедший вторник в Воронеже высадился «экологический десант», прибывший поделиться опытом с воронежцами и помочь остановить грядущие никелевые разработки. Прямо из аэропорта лидер движения в защиту Химкинского леса Евгения Чирикова и активист «Школы наблюдателей» Николай Ляскин направились на круглый стол. Здесь воронежцы, вставшие на защиту экологии региона, попытались проанализировать нависшую над областью перспективу развития ресурсной экономики.
Выступившие экологи и геологи, опираясь на данные конкурса на разработку Елкинского и Еланского месторождений, высказали несколько версий развития подобного производства в регионе, отметили высокую опасность разработок для экосистемы, особенно подчеркнули близость залежей к федеральному Хоперскому заповеднику и призвали объединяться на защиту природных красот, из которых хотят сделать промзону.
— Я не геолог и не физик. Объясните мне, как можно, не нарушив ландшафт, извлечь 450 тысяч тонн чего-либо из куска земли, площадью 37,5 кв. км? — обратилась к собравшимся гражданская активистка Елизавета Стурова. Изучая архивы материалов, она не смогла найти практически никаких технических подробностей организации добычи, несмотря на то, что конкурс уже объявлен.
Представитель управления экспертной и контрольной работы Владимир Иванов поведал о том, что в ближайшее время будет сформирован общественный совет по контролю за освоением месторождений. На мгновенно посыпавшиеся вопросы о том, как войти в этот совет, чем он будет заниматься, что планируется делать в дальнейшем, представитель администрации ответил абстрактно: «Все будет хорошо». «Хорошо для кого?», — воскликнул кто-то в зале.
Разработки, по мнению некоторых (в основном провластных) структур, поднимут регион. Только вот куда, как, зачем поднимут и в какой рейтинг поставят? Названия ли компаний, участвующих в конкурсе, тому виной («Норникель» — один из претендентов), но выступающие, говоря о разработках Воронежских месторождений, часто апеллируют к Норильску, где ведутся похожие разработки. Проводят параллели, сравнивают природные особенности, приходят в ужас — Норильск признан одним из самых загрязненных городов России.
— Хоперский заповедник не является собственностью какого-то губернатора, он является народным наследием, — заявила Евгения Чирикова, подводя итог круглого стола. — Это вопрос, который должен решаться на уровне страны. Я думаю, что мы сможем привлечь максимальное количество людей, которые любят свою Родину, которые будут теперь очень внимательно следить за этой темой.
Затем представители инициативной группы региона вместе со столичными активистами отправились в «общественную экспедицию» на место будущих никелевых рудников в Новохоперском районе.
Мимо самих мест будущих разработок мы лишь проехали на автобусе — слишком мало оставалось времени. Координировавший поездку активист инициативной группы и глава «Openaction.Ru» Константин Рубахин решил отвезти участников на гору, с которой открывается панорамный вид на красоту природы, попавшей под угрозу.
По шуршащей прошлогодней траве идем к обрыву, пересекаем, будто бы опоясывающую склон, полосу не растаявшего снега. «Смотрите, белая лента!», — шутят активисты. Справа к деревянному столбу прибито предупреждение: «Проход и проезд запрещены» — именно здесь начинается территория заповедника. Проходим по кромке обрыва, вглядываясь в речку Хопер, струящуюся внизу. По ней, похрустывая, идет лед. Это — одна из последних самых чистых рек в Европе, это, возможно, одна из последних ее весен в этом статусе.
Цепляясь за деревянные ограждения, все участники вереницей перелезают на другую сторону обрыва — в буквальном смысле перешагивая через пропасть. Неподалеку замечаем местного жителя. Пожилой мужчина смущенно улыбается, когда его окружают участники «экодесанта». Через минуту к нему присоединяется еще пара товарищей. Почти все живут здесь с рождения, ведут хозяйство, рыбачат — классические жители русской глубинки.
— А вы слышали про разработку никеля неподалеку отсюда? — интересуются активисты. — Какие мысли?
— Да кто его знает, — осторожно оглядывается один из мужчин в сторону деревни, — нас слушать не будут все равно…
— Хорошего ничего не будет, — соглашается его товарищ.
В это время к нам подъезжают активисты из соседнего Борисоглебска. «Есть непроверенная информация, что около Елкинского месторождения уже сейчас организуются склады, — рассказывает нам мужчина, представившийся Андреем. — Но туда пока сложно добраться, транспорт нужен посерьезнее», — кивает на наш микроавтобус. Найти подтверждения тому, что еще до официального завершения конкурса начинаются какие-то работы пока не получается. Поэтому пока едем в заповедник — узнать насколько серьезный урон может быть нанесен окружающей флоре и фауне.
Хоперский заповедник хочется назвать заповедником имени выхухоли. На входе крупная деревянная фигурка необычного млекопитающего, за воротами круглая эмблема с нею же, в первом зале небольшого музея целую стену занимают чучела и изображения и скелетик выхухоли, формы ее норок в натуральную величину. Реликтовое животное, редкое, занесенное в Красную книгу. Численность этого вида год за годом стремительно сокращается. Ареал обитания их невелик.
— Заповедник является и ключевой орнитологической территорией международного значения, благодаря разнообразию птиц. Это место охранялось и до 1918 года, но после это были территории лесхоза. В 1935 году был основан сам заповедник с целью сохранения выхухоли, — делая движения указкой, негромко объясняет Татьяна Петровна из отдела экологического просвещения. И продолжает лекторским тоном: — Реликт третичного периода ровесника мамонта.
— Ровесник мамонта? — пораженно переспрашивает Николай Ляскин.
— Да, так считается, — улыбается сотрудница.
— А сколько сейчас сохранилось выхухолей?
— У нас в заповеднике около ста, может, ста пятидесяти, — прикидывает Татьяна Петровна.
— Вы лучше спросите, сколько это в масштабах страны, — перебивает ее коллега. — Это ничтожно мало!
— А вы же знаете о никелевых разработках. Какие последствия будут для экологии заповедника? — прямо задает интересующий всех вопрос Евгения Чирикова.
Татьяна Петровна укутывается в шаль, опускает взгляд на объемную карту заповедника.
— Последствия, конечно, не очень хорошие будут, — начинает она говорить, гладя на наиболее близкую к разработкам часть заповедника, но затихает что-то вспоминая. — Хотя… обещают, что все будет безопасно. А что будет на самом деле — мы не знаем».
— В любом случае, Донбасс видели многие — выжженные пустыни, — продолжает вторая сотрудница заповедника. — То же самое будет!
— Да-да, — кивает Татьяна Петровна. — Здесь еще черноземы — вот что страшно. И сельское хозяйство, которое в последние годы начало приподниматься…
— Обратно присядет, — грустно усмехаясь, подводит итог Наталья Звягина, член инициативной группы и директор регионального представительства «Трансперенси Интернешнл».
