Ну вот теперь кто бы ни звонил, сразу спрашивает: «Ты не в автозаке?»
А в воскресную «Контрольную прогулку» с писателями у памятника Абаю Кунанбаеву одна активная женщина, раздавая белые ленточки, совсем без пафоса, а, напротив, явно веселясь, восклицала: «Лучшим людям России! Бесплатный проездной в автозак!» Юная пара спросила: «А сколько стоит ленточка?» — «Ни сколько, я ж говорю бесплатно», — удивилась женщина. «А у вас написано 500». — «Да это просто означает, что у меня 500 ленточек».
А еще я там же в то же воскресенье такую фразу услышала: «Всю неделю били детей, а сегодня вышли рассерженные родители».
Кстати, о детях.
Я сейчас готовлю публикацию о детях, больных детским церебральным параличом. Встречаюсь с их мамами, записываю монологи, расшифровываю, пытаюсь разобраться, почему государство наше изо всех сил самоустраняется от проблем детей-инвалидов, оставляя родителей наедине с бедой. И вот как-то говорю этим мамам: «Завтра иду на митинг». А они так искренно: «На какой?» Ну вот что это, думаю, все живут параллельно, на Чистых прудах за одно борются, мамы больных детей за другое, и никто никак не пересекается. Поэтому на той неделе я со «своими» мамашками — Анаит Саркисян и Юлей Солдиной — пошли вечером к памятнику Абаю.
Абай чисто вымыт, весь в белых букетах, и еще какая-то девочка, взобравшись к нему на колени, привязывает шесть белых шаров. «Когда полиция будет здесь всех разгонять — цветы и шарики у Абая отнимут?» — спрашивает задумчиво Юля. Вечер теплый, солнечный, людей пришло много, и молодых, и взрослых, все друг другу улыбаются, покупают мороженое. Мы вспоминали, как четырьмя днями раньше на улицах нашего города хватали людей и тащили в автозаки не только за белые ленточки, но и за белые коХточки, и даже за белые кеды. «А белое мороженое теперь есть уже тоже нельзя? — смеясь говорит Анаит. — А вон смотрите: чисто белая тюльпановая клумба, очевидно, не вчера посадили, но скажут ведь, что происки оппозиции».
А потом мы встретили у того же Абая Евгения Бунимовича, уполномоченного по правам ребенка в Москве. Я их познакомила, Юля и Анаит стали рассказывать Жене о своих проблемах, и Женя сразу включился и обещал им помочь. Я очень рада. Не знаю научных определений гражданского общества, но лично для меня это просто включенность людей друг в друга. Мы и так все друг в друга включены, позитивно или негативно, но включены, а хотелось бы побольше позитивной включенности.
Толкования реальности у нас у всех разные. В этом мире одно почти всегда есть другое и (или) наоборот. Но обостренность существования, драйв и взбудораженная радость могут быть не только в раздрае.
Юля и Анаит увидели на Чистых прудах людей, которые им очень понравились. Которые приходят сюда не только бороться, но и, как сказал мой коллега Паша Каныгин, «поймать настроение». И которым есть дело и до больных детей.
Здесь мирно продолжают играть в шахматы дядечки, которые и раньше всегда играли на Чистых прудах. Кто-то читает стихи. Кто-то (негромко!) играет на гитаре. Прямо кружки по интересам. И на самом деле никто никому не мешает. Отдельно собираются собачники, но уже не просто гуляют с собаками, а слушают лекции молодых активистов о местном самоуправлении и, опять-таки радостно и благодарно включившись, аплодируют.
А на другой день с Машей Федермессер, дочкой легендарной Веры Миллионщиковой, главрача Первого Московского хосписа, мы были в Политеатре на прекрасном спектакле по стихам Веры Павловой. И потом, конечно, вернулись на Чистые пруды. Гуляли долго, временами прячась от дождя в кафе. У Маши семнадцатилетняя дочь Лиза все время пропадает у памятника Абаю. И это несмотря на выпускные экзамены в школе и предстоящие в вузе. Но Маша, обычно такая всегда беспокойная по поводу Лизы, теперь за дочку, как ни странно, почти не переживает. «Она там в хорошей компании. А мама моя, если бы была жива, вообще на этом бы Абае и дневала, и ночевала. Мама была такой диссиденткой!»
Уже совсем стемнело. Но люди не расходятся. Какой-то молодой человек, очень высокий и очень рыжий, что-то горячо и долго объясняет старушке. Та внимательно слушает, кивает согласно. На скамеечке два паренька. И один другому говорит серьезно и важно: «Ну ты понимаешь, демократия — это…» Жаль. Прошла мимо, не дослушала, что же такое демократия. Мой друг сказал: «Заметь, не о телках говорят, а о демократии…»
Несмотря на поздний час и дождь, две совсем маленькие девочки, танцуя, прыгают через лужи и поют: «Мы есть власть, мы есть власть…»
Депутат Госдумы (по этому как раз округу) Николай Гончар вчера тут был в костюме, галстуке, при полном параде. А сегодня пришел в курточке и уже не
вещал (про то, что такие мероприятия должны проходить «подальше от людей»), а больше людей слушал, и сам был к ним поближе, а не подальше.
Уже в час ночи, когда мы сидим в «Пиццерии» на Покровке, туда вваливается замерзшая компания во главе с Олей Романовой, обнимаемся, целуемся, как будто сто лет не виделись. «Мы с революции», — говорит Оля. «И мы», — говорю я. И все вокруг такие родные.
…В первый день вокруг Чистых прудов стояло 15 автозаков, на другой день четыре, потом один…
Но все может измениться в один момент, и в очень худшую сторону. Тревога остается. И параллельность тоже. На спектакле по стихам Веры Павловой был весь бомонд. Потом стояли у крыльца, решали, идти к Чистым прудам или не идти. Пошли немногие. Как я поняла, в основном те, у кого там были дети.
А уже ночью к странному стеклянному зданию на Чистых прудах с шумом и гамом подъезжали какие-то виповские крутые машины, там то ли фитнесс-клуб, то ли ресторан, то ли то и другое в одном флаконе. Машины были наглые и въезжали прямо на бульвар, «стоп-хама» на них не было, люди у Абая периодически вздрагивали от сигналов этих машин, думая, что автозаки прибыли… Но когда сильный ливень начался, активисты попрятались под стеклянный фасад этого странного заведения, пригодилось-таки оно и борцам за свободу…
