Сюжет фильма «По ту сторону холмов» Кристиана Мунджиу, обладателя «Пальмовой ветви» за «4 месяца, 3 недели и 2 дня», основан на реальной истории: в конце 1980-х в молдавском селе от доморощенного экзорцизма скончалась девушка.
Как и в первом фильме Мунджиу, речь идет о подругах, но социальные акценты, столь сильные в «4 месяцах…», микшированы. На первом и втором плане исключительно характеры героев. Войчита привозит в церковную общину подружку Алину, с которой они выросли в детском доме. Алина же стремится забрать из монастыря Войчиту, кутающуюся в монашеский наряд, проводящую часы и дни в молитвах и послушаниях. Каждая доказывает подруге свою любовь: Войчита помогает Алине воцерковиться, Алина старается. Монахини читают ей список из 464 грехов (по признанию режиссера, потрясший его), и чуть ли не у каждого пункта Алина ставит галочку. «Впусти Господа в свою душу!» — молит ее религиозная подруга. «А ты будешь меня любить?» — кричит в ответ упрямая мракобеска.
Кино Мунджиу лишено пафоса, оно не процерковное, не антиклерикальное.
По сути, авторы сталкивают в непримиримом конфликте идеи православия, когда Бог — высшая сила, а высшее благо — смирение, — с традициями протестантизма, где первостепенны личная ответственность и свободный выбор. Режиссера притягивают нерешаемые вопросы: если Бог есть любовь, отчего религиозные персонажи фильма нетерпимы, не умеют полюбить «ближнюю свою». Почему отгородились от мира обрядами, таинствами, молитвами, послушаниями, и сквозь этот частокол «служб» уже не пробраться со своими болью и страхом. В какой момент случилась подмена, ритуалы выместили саму жизнь, место сочувствия заняло скорбное безучастие. Тут вспоминается, чтоаcedia(духовное равнодушие) Папа римский Григорий вычеркнул из списка смертных грехов. Вот и тащат темные брейгелевские монашки по снегу привязанную к деревянным доскам Войчиту в церковь — отчитывать над ней молитвы. Вот и превращается грешница в жертву на кресте, а праведники — в невольных убийц.
Суховатая реалистическая аскетика фильма: заплывшие тучами свинцовые небеса, невзрачный нетопленный быт монастыря (как всегда блестящая работа оператора Олега Муту) — всё направляет, собирает внимание зрителя исключительно на коллизии переменчивых отношений героев, девушек и священника, мира земного и церковного. Жизнь в монастыре, как зима на монастырском дворе, лишена полутонов, здесь есть только добро и зло, порождение Бога или дьявола. Фильм Мунджиу можно упрекать за художественную незаконченность, когда вопросов остается больше, чем ответов, и за характерами героинь тянется шлейф недосказанности. Но судить картину по принципу «за» — «против» — значит полностью разделять черно-белый радикализм обитателей маленького румынского монастыря.
Томас Винтерберг — один из создателей «Догмы», возвращающий кинематограф на рельсы «первозданной чистоты» (ручные камеры, естественные звук и освещение). Как и первый фильм датского реформатора «Торжество», новая картина «Охота» посвящена человеческим взаимоотношениям. А собственно, чему еще может быть посвящено кино? В интерпретации Винтерберга связи эти подобны парниковой пленке. Стоит подуть ветру — и нет отношений, годами взращенных, политых и удобренных совместными усилиями вчерашних друзей. После развода сорокалетний Лукас пытается наладить жизнь: рядом новая подруга, сын-подросток. Но идиотская ложь (его обвиняют в сексуальном домогательстве по отношению к пятилетней дочери товарища) из крошечного, больно ударившего снежка раскатывается в чудовищную снежную бабу. Молва покрывает коростой вражды и неприязни по отношению к отщепенцу весь небольшой городок. Недаром древние сравнивали молву, быстрее которой нет ничего на свете, со стихийным бедствием.
Слова, слова. Они оказываются сильнее веры, «больше, чем любовь», перечеркивают годы дружбы. Превращают еще вчера достойнейшего, уважаемого, милого джентльмена… в прокажённого, выродка. Слова разрушают не только репутации — целые судьбы. Разве мог расчудесный Лукас, знаем его тыщу лет, совершить низость по отношению к ребенку… А кто ведает: чужая душа потемки. Кстати, наша богатая история с поиском врагов среди своих еще раз доказывает, сколь сложно запятнанному — отмыться. Пока фильм Винтерберга — самое ясное, темпераментное и полноценное художественное высказывание конкурсной программы. Даже циничных, всё видавших киножурналистов режиссер превратил в живых людей, забывших о профессии, сочувствующих герою. И когда Лукас дает отпор гонителям, зал аплодирует.
Жан-Луи Трентиньян, когда-то воспевший любовь к Женщине (Анук Эме) и «Форду Мустангу» («Мужчина и женщина»), после большого перерыва вернулся в кино, как сам актер признается — исключительно ради Михаэля Ханеке.
Ханеке — обладатель всевозможных каннских наград: от золота и приза режиссуры до Гран-при. Восьмидесятидвухлетнему Трентиньяну он вновь доверил сыграть грандиозную любовь. Его партнерша по фильму «Любовь» не Анук Эме, но Эмманюэль Рива, сыгравшая эмблематичную роль французской актрисы в киноромане «Хиросима, любовь моя». Для Ханеке это важно: ему нужны актеры с бэкграундом, со значительными лицами, которые притягивают и не отпускают. Герои фильма — весьма пожилые пенсионеры, в прошлом преподаватели музыки. За исключением первого эпизода (Джордж и Анна в концертном зале слушают своего ученика, ставшего знаменитым пианистом), весь долгий фильм — история умирания Анны после инсульта и частичного паралича. Это физиологический очерк, пытающийся подняться над печальной и непривлекательной физикой, в том числе старческой немощностью, к высотам благородства и любовной поэзии. Миссия Джорджа — отпустить жену из юдоли печали достойно. Не каждому под силу. Болезнь и немощь унижают, и доказывать любовь в подобном возрасте много труднее, чем в юности. Актеры существуют на экране фантастически достоверно, минималистскими средствами проигрывая целую симфонию чувств. Ханеке и маэстро операторского искусства Дариус Хонджи («Эвита», «Девятые врата», «Забавные игры») долго держат камеру на крупных планах. Режиссеру необходимо максимально приблизить нас к героям, мы следим за переменчивым пейзажем лиц, видим, как близится неотвратимое, гаснет надежда, а с ней и все «земные компасы»: юмор, терпение, сила воли. И только любовь остается в одиночку доказывать право на жизнь. И право на смерть. Ханеке не открывает новых горизонтов, но он вторгается в область тем, табуированных современным обществом. И в этом следует исканиям современного искусства, пытающегося «прорваться к реальному сквозь путину видимостей и мнимостей».
Впрочем, обстоятельное повествование о любви, ставшей неразлучной подругой смерти, отпугнет зрителя, который так и не узнает, что в свой скорбный рассказ Ханеке впустил свет.
Канны
