Оценивая глубину анализа отечественного образования в статье «Близорукий бухгалтер пришел на смену учителю» Евгения Ямбурга («Новая» № 50—51 от 11.05.2012), наши читатели предложили отправить публикацию в министерство. Читатель Артемий Беспальчиков, прочитав статью, выступил с радикальным предложением: Ямбурга — в министры образования. Мы спросили самого Евгения Александровича, что он об этом думает? Заслуженный учитель РФ, доктор педагогических наук, член-корреспондент РАО, директор московского Центра образования № 109 Евгений Ямбург ответил:
– Я люблю свое дело и с удовольствием им занимаюсь. Министр — человек команды, он не может быть самостоятелен и исходит из политических задач, которые часто с интересами отрасли не совпадают. Кроме того, для этой должности нужна большая нравственная гибкость, которой я не обладаю.
— Тогда скажите, что нужно сегодня школе от министерства? Назначен новый министр Дмитрий Ливанов, и голос профессионала для него, надеемся, очень важен именно сейчас.
— Готов сказать о первоочередных шагах, которые сделать пока еще не поздно. Сразу подчеркну, что система образования инерционна. Ломать и резко поворачивать ее очень опасно. В нашем деле нельзя так, как советуют большевики: до основанья, а затем… И с педагогами надо осторожно: если дерево гнуть сначала в одну сторону, а потом резко в другую, то оно просто сломается.
Но сейчас в образовании есть такие одиозные вещи, которые надо срочно ликвидировать, и это будет не больно и не затратно. Вот первое. Свидетельство о результатах ЕГЭ действует всего полтора года…
—Да, до 31 декабря года, следующего за годом его получения. Только те, кто сразу ушел в армию, могут воспользоваться своим сертификатом еще год после армии.
— Мы фактически людей лишаем документа об образовании. Но вот ситуация: пять лет работал рабочим, трудился в геологической партии, а потом что-то накопилось — и решил поступать на режиссерский факультет… Реально ли идти пересдавать обязательный ЕГЭ по математике?
А если парень после армии через два года решил поступать? Это абсолютно надуманное препятствие нужно устранить.
— Будем считать, это первый наказ новому министру. Что еще?
— Безрезультатно борются с коррупцией во время сдачи ЕГЭ. Но надо прекратить сравнивать между собой школы, регионы, учителей по результатам ЕГЭ. Просто приказом запретить.
— Да, пока нет ни одной стороны в этом процессе, которая была бы заинтересована в объективных очках: и губернаторам, и чиновникам, и директорам, и учителям, и ученикам, и родителям нужны баллы повыше. Кстати, когда ЕГЭ только вводили, декларировалось, что сравнивать разные школы, работающие в разных социальных условиях, по ЕГЭ никогда не будут… Но уж больно удобный для чиновника оказался инструмент.
— Это удобный инструмент насилия над школой. Сравнивают и по этому показателю отчитываются. А в связи с переходом на новые формы финансирования и стимулирования учителей он стал одним из главных критериев выплаты стимулирующего фонда. У нас были стобалльники, учителя получили хорошие премии. Но есть учителя коррекционных классов. Там один ребенок может стоить троих по вложенному в него учительскому труду.
Не сравнивать по ЕГЭ — это второе наболевшее требование. Заметьте, не требующее денег и особых усилий.
Третье — тоже про ЕГЭ. Дети, по положению о едином экзамене, должны определиться до 31 марта с тем, какие они будут сдавать предметы. Дальше уже ни шагу в сторону — вы в базе! Но дети до конца школы раздумывают, в какой вуз поступать. Можно было бы для подстраховки заявить побольше экзаменов, чтобы оставалась возможность для маневра. Но от такого решения отговаривают выпускника учителя, чтобы избежать позора и понижения зарплаты. Очевидно, что сдать пять экзаменов качественно дано не каждому. Кому это все нужно? Почему нельзя сделать все более гибко и мобильно?
— Министерство не оставило без внимания вашу статью. В «Твиттере» ее прокомментировал замминистра Игорь Реморенко. И обвинил вас в том, что ваш «гуманизм породил геноцид»: Ямбург предлагает учить детей исходя из тех задатков, которые у них есть, и не выходить за пределы, жестко привязать оценку школы к специфике ее контингента, призывает развивать программы по коррекционной педагогике, «порой жуткие», как пишет замминистра.
— Коррекционные программы могут быть разными. Наверное, ужасными тоже могут быть. Но в нашем Центре образования уже 25 лет мы работаем по хорошим.
Но я знаю, почему Реморенко имеет дело с плохими программами. Действует его величество 94 ФЗ: по этому закону любые деньги в бюджетной сфере могут быть освоены только через конкурс. И тут побеждают порой те, кто научился ловко писать заявки на гранты. Я таких называю «грантометами».
А я готов учить всех детей и учу. Не ребенок должен соответствовать требованиям школы, а школа должна адаптироваться под ребенка. У нас есть самые разные классы: и лицейские, и гимназические, и классы компенсирующего обучения, учат педагоги центра и больных детей, которые подолгу лечатся в Российской детской клинической больнице и в Центре детской гематологии.
А вот знают ли в министерстве о том, что если какой-то экзамен в сельской школе выбрал всего один ребенок, то ему придется встать в 4 утра, как-то добраться до города, там самостоятельно найти пункт приема ЕГЭ? Немало детей, которым родители помочь не в состоянии. А с министерского олимпа прокукарекали: у нас ЕГЭ — а дальше хоть не рассветай.
Назову еще один простой путь облегчить жизнь школе и детям. Центры приема ЕГЭ должны работать постоянно в течение всего года. А старшеклассник по желанию, подготовившись, должен иметь возможность сдать нужный ему экзамен. А при необходимости повторить эту попытку.
Все шаги, которые я предлагаю, — это не слом, не революция, а простые, очевидные любому практику первоочередные меры спасения школы и детей.
А еще хотелось бы, чтобы управленцы поменьше вставляли палок в колеса. Наша 109-я школа — это Центр образования. Центры есть еще пока по всей стране, но в законе нас нет. Хотя форма эта была найдена не случайно. В Центрах объединены дошкольные учреждения, начальная, средняя и старшая школы, дополнительное образование, и в таком комплексе удается решать ряд сложных педагогических проблем.
Но вот такая подробность. В нашем Центре иностранный язык начинается с детского сада, с четырех лет. По новым федеральным стандартам, иностранного языка в первом классе нет. Не положено! Только со второго. Что же нам, прерваться на год, а потом начинать заново? Мы продолжаем, но у нас большая школа — почти 2000 детей. В наших условиях мы можем выкроить деньги на лишний год иностранного. Школа в 300—400 детей уже не сможет выкрутиться.
Есть и давно назревшие глобальные проблемы. Одна из них — обновление содержания образования. Нужна общенациональная дискуссия о том, чему же надо учить детей. Но настоящих дискуссий у нас боятся. И действительно, такое обсуждение вызывает бурю из-за идеологической поляризации нашего общества. И вот обсуждения научились имитировать, как это произошло с введением курса религиозных культур. Не надо все ломать. Но не надо и лицемерить.
Я в восторге от нового федерального стандарта начального образования. Этот проект в Москве прошел на ура. Прежде всего потому, что под него были выделены средства. Проучили практически всех учителей. Но если сначала для освоения новой программы было выделено дополнительно 10 часов для работы на природе, для экспериментальной и творческой деятельности, то потом эти часы сняли. Замечательная задумка: учитель может выводить «началку» в парк, где и про деревья, и про снег, и про солнце можно рассказывать вживую, можно измерять температуру, можно рассматривать листочки в микроскоп. Мечта! И дети не утомляются, и материал усваивается. А кроме того, методисты подготовили все для использования цифровых технологий с маленькими детьми. Решили, что на каждого ребенка будет ноутбук. Запланировали стационарные лаборатории. А еще мастерские, например, гончарные круги, чтобы развивать мелкую моторику. Но это дорого. Комплект полного оборудования на один класс стоит 7 млн рублей. У меня в небедной школе один ноутбук на четверых ребят.
Будем имитировать? Рассказывать, что мы ввели по стране новые стандарты? Для реализации нового стандарта классная и внеклассная работы должны плавно перетекать друг в друга. Но на дополнительное образование теперь федеральный норматив — 900 рублей в год на ребенка! Если считать, что учимся 10 месяцев, то получается 90 рублей в месяц. Кого может школа найти на такие деньги? А у меня в школе работают и кузнецы, и гончары, и ювелиры, и парикмахеры…
Расскажу еще одну абсурдную историю. В Перми управление образования дает муниципальное задание школам. Заключается договор, школы обязуются, что дети сдадут ЕГЭ не ниже определенного уровня. Но директора развили идею: они заключают договоры с родителями…
— Это просто образ современного управления. Все себя обезопасили бумажкой с подписью и печатью. Непонятно только, куда денут детей, которые очевидно не потянут уровень, прописанный в договоре.
— Ну остается и с детьми тоже заключить договор. А когда все подписано и заверено, зачем педагогика?
Обсуждение статьи Евгения Ямбурга на сайте «Новой»
Саша Ригачин: При такой власти в стране не может быть подлинного образования. Цель российской школы — не дать ученику нормально развиваться, отнять у него как можно больше сил и времени, сковать его свободу, лишить инициативы, научить быть зависимым и бояться. Эту цель она исправно достигает. И в этом смысле никакое реформирование ей не нужно.
Игорь Краюшкин:Я не совсем с вами согласен. Оглупление населения, особенно молодого, — это не цель власти, власть сама слишком неумна и неорганизованна, чтобы целенаправленно достигать этой цели. Оглупление — это закономерный результат отношения нынешней системы образования к собственно образованию. Всё реформирование сводится к изменению в финансировании, и не важно чего — образования, науки, оборонки или здравоохранения. Эта власть ничего не умеет создавать, она может только распределять деньги и следить за тем, чтобы не обделить себя. Всё.
Владимир Раменский: Замечательная статья. Нет только главного вывода: в ближайшие шесть, а то и (не дай бог) 12 лет перспектив у системы российского образования никаких нет. Высокоэффективные менеджеры ей развиваться не дадут. Ведь старик Бэкон еще в XVI веке сказал: «Scientia potentia est» («Знание — сила»). Знание рождает свободных людей, а кому ж из нынешних властей предержащих это нужно? Отсюда и печальные выводы о грядущей судьбе России вообще…
Владимир Полосков:Очень хороший анализ состояния нашего образования. Хочется добавить, что образование — это удовлетворение потребности личности и общества в знаниях, умениях и навыках с констатацией результатов. А вот как прививать и затем развивать эти потребности у молодого поколения — проблема. При бухгалтерском подходе к образованию это невозможно.
Radion Ishmetov:Ужасная, вызывающая отчаяние статья. Это катастрофа!!! Люди добрые, ну возразите хоть кто-нибудь автору! Ведь всё бессмысленно, если наши дети не смогут получить от нас накопленные знания и социальные навыки…
Виктор Киселев: Radion Ishmetov, как можно возразить автору — одному из лучших специалистов в области образования, практику с многолетним опытом, известному стране? Он же не морализирует, всплескивая руками, а говорит о проблемах образования не в первый раз, даже не говорит, а анализирует детально. Другое дело, что в нашей стране это мало влияет на тех, кто должен, обязан менять систему образования, отношение к преподавательскому корпусу, а не проводить необдуманные реформы ради самих реформ.
Николай Кружков: Моя ситуация в контексте этой статьи выглядит более чем банальной. Никто не сомневается в моих профессиональных качествах учителя, в моей блестящей эрудиции, феноменальной памяти, интеллектуальном потенциале, в моей порядочности. Но я отказался в феврале собирать 10 подписей в поддержку Путина. После этого, как хорошо об этом сказано в статье, менеджеру-директору было приказано главой района не продлевать со мной договор, о чем она известила меня в начале апреля. Я работаю в сельской школе деревни Кузнецы Павлово-Посадского района. Ученики переживают: они не хотят, чтобы на смену учителю-профессионалу пришел недоучка… Родители учеников переживают тоже. Но есть указание «свыше»…
Андрей Кашкаров: Российский учитель не может сегодня позволить школьнику делать в классе то, что самим учителем не запланировано (а иначе — куда девать учебные планы, заготовленные за год и заранее?). Заметьте, что именно вопрос о свободном выборе учебных предметов вызвал у российского «учительства» и «родительства» отрицательную реакцию. А ведь это только намек на самоопределение, пробный шар, не бесспорный, но нужный для развития уважающих себя свободных и гармоничных личностей.
Думаю, что свободный выбор предметов — это все-таки самый первый и необходимый шаг. Ну а пока можно надеяться на развитие веб-образования как альтернативы. Уже сейчас в Глобальной сети доступна масса курсов. Наиболее сильные педагоги учатся вести вебинары и делать видеокурсы.
М.Е. Даболина:Уважаемый Евгений Александрович!
От имени многих моих коллег — московских учителей — спасибо за то, что выразили наши мысли и проблемы. Работать в школе стало трудно, скучно и бесполезно. Завуч, в школе 25 лет.
