Степан ЗВЕЗДИН, Новосибирск
II Межрегиональный театральный фестиваль в Новосибирске продемонстрировал, насколько дерзко молодая режиссура готова осмыслять современный политический контекст через классиков «провокационной» мысли — Брехта, Булгакова, Салтыкова-Щедрина — и пресловутую «новую драму».
Более 20 театров из регионов Урала, Сибири и Дальнего Востока представили свои спектакли на фестивале, организованном Александром и Ириной Кулябиными в театре «Красный факел» при поддержке фонда Прохорова и местной администрации. Главный тренд — большое количество «неоперившихся» режиссеров и новейшей драматургии при минимуме новых форм и экспериментов. Поддержка молодых имен отчетливо выразилась в решении жюри: главные премии фестиваля («Лучшая режиссура», «Лучший спектакль большой и малой формы») увезли Семен Александровский, Дмитрий Егоров и Марат Гацалов, оставив в стороне Николая Коляду, Олега Рыбкина, Геннадия Тростянецкого, Григория Дитятковского и Анджея Бубеня.
Победа молодых в главных номинациях, конечно, не говорит обо всем поколении тридцатилетних, представленном на фестивале. Многие выпускники режиссерских факультетов выступили на «Транзите» аморфно и невыразительно, то впадая в музейный традиционализм, то застревая в поле поверхностной интерпретации. Ощущение лености, безыдейности и излишней серьезности возникало и на спектаклях по пьесам Островского и Вампилова и даже по текстам современных авторов, которые, казалось бы, так и напрашивались на преодоление тривиального сценического языка. В такие моменты приходилось особенно остро сожалеть об отсутствии на фестивале открытых профессиональных обсуждений и дискуссий.
Пример удачного спектакля — «Ипотека и Вера, мать ее» Семена Александровского в Красноярском ТЮЗе. Милая талантливая шутка, превратившая «горизонтальную» пьесу Егора Черлака в комическую оперу, получила главный приз фестиваля. Спектакль молодого режиссера, за короткое время рожденный из лабораторного эскиза, несопоставим с открытиями Коляды или Дитятковского, но дает ощущение свежего театрального мышления, режиссерской легкости.
Обилие на фестивале эскизных работ и затянувшаяся пауза в зрительном зале во время оглашения решения жюри позволяют говорить о необходимости изменений в принципах построения номинаций. При увлеченности «живым эскизным продуктом» имеет смысл подумать о своеобразном делении на традиционные («полнометражные») и эскизные формы, созданные в условиях театральных лабораторий. Таких спектаклей в регионах становится все больше. Часто они талантливы, но по разработке и глубине высказывания сопоставимы с сообщением в «Фейсбуке». Столкновение в одних номинациях спектаклей того же Коляды и Александровского размывает прозрачность конкурса для участников. Есть риск, что полноценные режиссерские работы под прессом определенных критических настроений могут окончательно выйти из поля профессионального внимания на конкурсах региональных фестивалей.
Лучшим спектаклем малой формы был назван «Август. Графство Осейдж» Марата Гацалова в Новосибирском молодежном театре «Глобус» — пугающая история семейного общежития в точном исполнении и режиссерском рисунке, балансирующем на грани «доковского» отстранения и глубокой психологической прорисовки.
Лейтмотивом фестиваля оказалось обращение к известным политически и социально заостренным текстам: друг за другом на «Новосибирском транзите» прошли брехтовская «Мамаша Кураж» (Алтайский краевой театр драмы), булгаковский «Мольер» (Тюменский театр драмы) и импровизация на темы Салтыкова-Щедрина (театр «Красный факел»).
При всей постановочной слаженности спектакли Алтайской и Тюменской драмы не вызвали ощущения актуальности, с переменным интересом рассказывая зрителям о событиях XVII века. Казалось бы, как можно режиссеру Александру Баргману, окунувшемуся в любовные похождения Мольера, пройти сегодня мимо вечной булгаковской темы художника и власти, когда повсюду мы наблюдаем давление церкви на культуру, попытки закрытия спектаклей и выставок, «подрывающих» основы государственности?
Стоит ли удивляться, что на спектакле «Язычники» по пьесе Анны Яблонской Прокопьевского драматического театра герой посылает продажного священника на три ядреных буквы, а зал заливается хохотом и аплодисментами, от чего, с одной стороны, становится не по себе, а с другой — понимаешь: наболело. В отсутствие художественного осмысления нашего времени зритель сублимирует свои эмоции в прямолинейных высказываниях новой драмы.
Краснофакельский спектакль «История города Глупова» — наиболее яркое и целостное высказывание, отсылающее к фильму Сергея Овчарова «Оно» 1989 года. В картине по мотивам все того же Салтыкова-Щедрина тягуче проплывали гротескные образы российской власти с прямыми отсылками к последним советским вождям. Мысли из фильма Овчарова и спектакля Егорова высекаются понятные: власть в России всегда сумасбродна, а население — лишь безмолвное стадо, мечущееся по сцене с иконами в поисках нового градоначальника. В спектакле Егорова слова буквально отсутствуют — мы наблюдаем почти языческую пантомиму на тему отношений власти и народа.
В образе управленца Микаладзе (Павел Поляков) Егорову хватило смелости пошло намекнуть на Саакашвили, жующего свой галстук и повышающего рождаемость, поочередно осеменяя то женщин, то мужчин под бравурные грузинские мелодии. В образе Грустилова (Игорь Белозеров) режиссер осмелился сочно показать разврат ельцинской эпохи: перед зрителем проходит причудливо-роскошное дефиле людской массовки под песни Надежды Кадышевой, Юрия Лозы и Стаса Михайлова (легкий временной люфт). Но как только очередь доходит до последнего градоначальника — спектакль уходит в тень, предельно снижая остроту высказывания. Тут-то и задумываешься: а имеет ли смысл обращаться к подобному материалу, сознательно избегая проблемного и столь же открытого разговора о последнем периоде российской власти? Это единственный «полноформатный» спектакль за пределами столиц, рефлексирующий болевые темы нашего общества, пусть даже в такой легкой контурной форме.
Очевидно, что регулярное проведение «Новосибирского транзита» (под разными брендами фестиваль проходит с 2001 года) пробуждает здоровые амбиции в сознании театральных менеджеров и режиссеров Урала, Сибири и Дальнего Востока. Уже сегодня заметен подъем общей постановочной культуры в российских регионах, связанный в том числе и с появлением новых режиссерских имен — новых постановщиков, путешествующих по России в поисках заработка и признания под трепетным присмотром критических «пап» и «мам».
