История с извинениями Бастрыкина вызвала очень противоречивые, просто полярные оценки наших читателей. Это, конечно, хорошо — мы вообще «газета мнений». Кто-то в комментариях к сообщению о примирении написал: «Меня интересует отношение к событию других сотрудников «НГ», коллег Муратова. Все ли удовлетворены такой «победой»?»
Наши мнения — здесь, мы высказались, мы оценили итоги беспрецедентного события. Оценки личные, потому разные.
А вот — наше мнение общее, консолидированное. Хотите, считайте его официальным. В терминах «победа/поражение» мы свою ситуацию не рассматриваем. Мы только восстановили статус-кво. А в полный голос говорили — вы, наши читатели и, что особенно греет, — коллеги. Вы и победили.
Обозреватель Ольга Боброва
У нас тут в редакции уже два дня идет война по поводу того, надо ли было как-то объясниться с читателями и коллегами в тот день, когда Бастрыкиным были принесены извинения. И одни говорят: да, надо было что-то сказать, как-то произошедшее интерпретировать (чтобы за нас не интерпретировали). А другие говорят: значимость события и так очевидна, тут и рассуждать не о чем.
Но о чем мы не спорим: то, что случилось — не компромисс и не сделка. В этой, будем так говорить, партии мы взяли максимальный банк. И это, я скажу, исторический максимум. Случилась невероятная для российской действительности штука. Ведь правда же, коллеги?
Другая вещь, которую мы не обсуждаем, — это аксиома нашего Муратова о том, что наш читатель умнее и тоньше, чем люди, которые эту газету делают. И лично я думаю, что наш читатель все правильно поймет. Уже потому, что это наш читатель, наш друг, который никогда не станет относиться к нам как к средству — не важно для чего, пусть даже для снятия Бастрыкина. Ведь правда же, читатель?
И последнее наше редакционное «общее место». (Другие это, наверное, и без меня много раз уже написали, но тут не грех и повторить.) Спасибо вам всем, друзья! Спасибо коллеги, читатели и просто порядочные люди, которые, может, «Новую» и не открывают. Победа — ваша, и спасибо за достоинство, с которым вы умеете побеждать.
Заместитель директора Валерий ШИРЯЕВ
Муратов четко поставил задачу — просто на авторитете заставить Бастрыкина гарантировать безопасность всех работающих журналистов. И он этого добился без козырей, практически с пустыми руками. Притом что все следственные действия, пожелай он возбудить официальное расследование, как тут каждый второй пишет (не понимая сложности задачи), контролировал бы ненавидящий нас силовик. А потом за полчаса проиграл бы дело в Басманном суде, куда мы приписаны, если кто не знает. Со всеми последствиями, сами лоб наморщите, не буду подсказывать. Никто в «Новой газете» не просил вас о помощи — вы сами пошли в пикеты, как и мы пойдем за вас в следующий раз. Вы пошли за «Новую» по убеждениям или это торг такой: я тут в пикете, но уж и ты требуй невозможного вплоть до ликвидации газеты? Поэтому не просите воздаяния. Проблема Лариной и Ганапольского в том, что они просто сидят у микрофона и разговаривают, а у Муратова 4 человека регулярно на Кавказе работают. Разный опыт. Неужели не доходит ни до кого, с какими безнадежными шансами мы вообще начали это сражение? Слово журналиста против слова высшего силовика! В результате целому пулу главных редакторов Бастрыкин публично дал гарантию безопасной работы, да еще и извинился! Это победа. И фантастический прецедент. И не надо вспоминать про мальчика и волков, делайте, что должно и будь, что будет. Для Муратова должно — развернуть силовой наезд и подключить всех к гарантиям. Он это сделал.
Спецкор Павел КАНЫГИН
Вообще-то никакой он не Соколов, а Михалыч. В секретариате есть такая заводная четырехногая игрушка-зверушка — заводишь, и она начинает носиться и скакать по столу. Все у нас договорились, что это тоже Михалыч — когда ведет номера. Помогает беспризорникам, по субботам ведет уроки в школе. Или, всегда когда пишет, сидит в полумраке своего кабинета и даже зимой гоняет кондиционер — это тоже Михалыч. А как допишет — снова носится и скачет. На пару недель, пока Михалыч был за границей, будто полгазеты ушло в отпуск.
Но скоро полгазеты снова вернется. То есть, конечно, вернется Михалыч.
Мы, Муратов прежде всего, коллеги во главе с Алленовой, «эховцами» — вернули этого человека. И вернули бы любого другого — будь он хоть стажером. Благодаря солидарности сообщества удалось поставить на место влиятельнейшего силовика. Заставить его спуститься из людоедских пенат и — наверное, унизительно для себя — разговаривать с нами по-людски.
И наступало отчаяние, когда некоторые из журналистского сообщества обидно комментировали финал истории притчей про волков и мальчика-пастуха. Мерзко намекали, что Михалыч про «лес» все придумал, а Муратов поэтому и жал вынужденно руку Бастрыкину. Заявляли в своих фейсбуках, что общественность использовали. Что безопасность конкретного Михалыча — не повод для перемирия, а надо воевать! Грозились прекратить сотрудничество с нами. Но я смотрел на фамилии крикунов, и отчаяние отступало. Комментаторы.
Бескровная коррида — им не понять.
Бастрыкин извинился. Но все хотят большего. Не «Болотную», а сразу «Красную площадь». Не публичного покаяния, а мгновенной отставки. С судом и наказанием.
И я этого хочу. И тоже не принимаю извинений Бастрыкина. Боевых офицерских или хоть на коленях — к черту. Мне тоже нужно разбирательство, логичное для правового государства, в которое мы все желаем перескочить. Но сразу не перескакивается. Я хочу, чтобы ни у одной путинской портянки — первого разряда или предпоследнего — не возникало и мысли о «лесных приемах». Чтобы Михалыч не опасался за свою жизнь. Чтоб Михалычи из других газет и городов не ощущали страха перед своими локальными бастрыкиными.
Но давайте, для начала, вызволим и не потеряем одного конкретного Михалыча из «Новой газеты». Иначе ради чего и зачем вообще бороться?
Корреспондент Иван ЖИЛИН
Дорогие друзья, все, кто нас ругает и критикует! Ваше изумление от примирения газеты с руководителем СК понятно: да, «Новая» в своей борьбе всегда идет до конца. Но за что шла борьба? Разве она шла за лишение Александра Бастрыкина должности? Разве весь смысл события в том, чтобы утвердиться как оппозиционное издание?.. Это никому не надо. В тяжелейшей ситуации оказался наш коллега, очень дорогой и близкий нам человек — Сергей Михайлович Соколов. Я знаю его всего два года, но скажу, что без этого человека здесь пусто.
Без Михалыча, как мы его все зовем, не идут многие дела — десятки людей, жалующихся на беспредел полиции, ФСБ, других силовых органов, — не могут получить помощь. За время, пока его нет, я получил 32 таких письма: из Воронежа и Астрахани, из Приморья и Подмосковья — их шлют отовсюду. Кого-то избили в отделении, кто-то неправомерно посажен в тюрьму. Михалыч старался помочь всем: он переправлял эти письма следователям и прокурорам, отдавал их корреспондентам, требовал разобраться. Многие беды решались после вмешательства отдела расследований «Новой», которым он заведует. Без него все это невозможно.
Недавно его жизни угрожали. Редакция «Новой» хоронила не одного своего коллегу. Мы сделали все, чтобы к траурным портретам, безмолвно висящим в совещательном зале, не пришлось подвешивать еще один. Хорошо, что теперь Михалыч сможет вернуться. Вместе с ним будет спасена не одна жизнь и еще не одна мать прослезится, когда ее сына выпустят из тюрьмы, куда он попал, не совершив преступления.
И это намного ценнее любых отставок…
Обозреватель Владимир МОЗГОВОЙ
Спасибо коллегам и всем, кто нас поддержал в эти непростые дни. Без солидарности и активных действий лучшей части журналистского сообщества ситуация, по сути, с бандитским наездом могущественной структуры на редакцию в лице Сергея Соколова не завершилась бы относительно вегетарианским способом. Примирение сторон не означает, что проблема исчерпана, но первой нашей задачей в данном случае было услышать публичные извинения и получить хотя бы формальные гарантии безопасности для сотрудников редакции.
Обращенный к нам радикальный призыв «идти до конца» объясним и понятен. Но мы, не будучи на войне, уже потеряли слишком много своих коллег и слишком часто оказывались на грани закрытия, чтобы не учитывать реалии этой непростой жизни. Иногда приходится идти на компромисс только ради того, чтобы продолжить наше общее дело: говорить правду.
А от этого мы не отступим. Ни при каких обстоятельствах.
