Жалобы «норд-остовцев» — более 60 человек — были поданы еще в апреле и июле 2003 года. Заявители требовали признать нарушенными властями РФ 2 и 3 статей Европейской конвенции — право на жизнь и запрещение пыток. А также обязать Россию привлечь к уголовной ответственности организаторов операции. Через 8 лет, в декабре 2011-го, ЕСПЧ вынес решение: признал, что Россия нарушила «право на жизнь» (каждому из заявителей присудил компенсацию — от 8 до более чем 60 тысяч евро). Что касается других пунктов, то необходимости их удовлетворить суд не нашел. С решением не согласились ни власти РФ, ни адвокаты пострадавших. Первые настаивали, что не нарушали никаких прав заложников на жизнь, действовали «в состоянии крайней необходимости», «гибель людей была неизбежна», а действия властей «минимизировали жертвы». Вторые — среди прочего настаивали, чтобы ЕСПЧ определился с газом: безвредный он все-таки был или нет. И вот в июне ЕСПЧ оставил свое решение в силе.
Татьяна Карпова, мать погибшего музыканта Александра Карпова, сопредседатель общественной организации «Норд-Ост»:
— В целом решением ЕСПЧ мы довольны. Все-таки мы добились основного, чего хотели: ЕСПЧ признал нарушенным право на жизнь — одна из самых главных статей и нашей Конституции. Это статья, от которой правительство РФ отнекивалось все эти 10 лет, заявляя, что они не нарушали право на жизнь. Но ЕСПЧ признал этот пункт нарушенным. Вот это наша очень большая победа.
Но есть своеобразный момент: в решении ЕСПЧ указано, что до сих пор не доказано, был ли пущенный в зал газ вредным, или он был безвредным. Если газ был безвредным, тогда почему нам выплачена компенсация? Получается, суд сам себе противоречит. Мы настаиваем, что газ безвредным быть не мог: во-первых, у нас огромное количество людей — слава богу, выживших заложников — стали после этого инвалидами: у кого-то почки, у кого-то печень, у кого-то онкология, у кого-то тяжелые нервные болезни, есть случаи частичной потери памяти, у нас оглохли 12 человек. Во-вторых, у нас огромное количество погибших.
Знаете, мы никогда не ставили перед собой целью доказать в ЕСПЧ, что проведение штурма было правильным или неправильным, это не наша компетенция. У нас был вопрос в одном: почему правительство, давая команду по применению газа и понимая при этом, что от этого газа пострадают практически 100% заложников, что они не просто уснут, а умрут от этого газа, — так вот, почему же власти дали команду пустить газ? Какое они имели право? Кого они тогда спасали, если они сами же губили людей?
И наша самая огромная претензия в том, что не был объявлен состав газа не то что нам, он не был объявлен даже медикам, которые вкалывали заложникам антидоты. В итоге тогда медики НАУГАД, на свой страх и риск, подыскивали антидот, который мог бы вывести людей из бессознательного состояния. И это еще один страшный момент: антидот, который вкалывали заложникам, был далеко небезвредным. И при этом, делая уколы, медики не метили тела, той же зеленкой не метили, кому они инъекцию уже сделали, кому нет. И кто-то получил передозировку — вместо одной две дозы, кто-то вообще без укола остался. То есть был полный бардак. И поэтому у нас столько смертей — 130 человек, из них 10 детей.
Поэтому признать газ безвредным мы лично никак не можем. И мы не знаем, будет ли когда-нибудь рассекречен состав этого газа. Как нам заявило правительство, «это государственная тайна».
Еще в своих заявлениях в ЕСПЧ мы рассказывали о том беспределе, который имел место после проведения штурма. Заложников грузили в автобусы штабелями и развозили в первые приходящие ну ум водителям больницы. Развозили не туда, где их ждали, а туда, куда водитель знал дорогу. Из показаний водителей мы знаем, что им даже не говорили маршрут, куда везти людей, и водители друг у друга спрашивали: «А где какая больница находится, кто знает?» А персонал в этих больницах не был готов к такому количеству пострадавших. И людей опять же складывали в вестибюлях больниц такими же штабелями, какими они валялись на ступеньках ДК после штурма. Зачастую в больницах, куда привозили людей, не было даже токсикологических отделений. То есть необходимая помощь не была оказана сразу же. Многих пострадавших доставляли в больницы в ТЕЧЕНИЕ 1,5-2 ЧАСОВ. А ведь у властей было три дня (перед штурмом) на то, чтобы продумать, как они будут ПОТОМ спасать людей.
А потом мы вообще узнали о том, что некоторых пострадавших увозили даже не в больницы. Так, двоих нашли… в детском саду. Одного молодого человека — возле подъезда жилого дома… Кто их туда отвозил, как они туда попали, если спасение было «централизованно организовано», как заявляли власти, — нам совершенно непонятно.
И все эти факты ЕСПЧ учел и признал, что мы абсолютно правильно бились о кремлевскую стену, доказывая, КАК поступила Россия с нашими близкими и какой ад они проходили в последние минуты своей жизни. И то, что Страсбург это учел, — это, конечно, победа.
Ну, и самое важное для нас, конечно, еще в том, что Страсбург признал: расследование по делу о теракте не было завершено правоохранительными органами РФ. А значит, у нас теперь есть полное право настаивать, чтобы расследование и наказание виновных должностных лиц было доведено до конца. У нас ведь после этой трагедии никто не понес наказание — ни те, кто руководил штабом по спасению, ни те, кто руководил медиками, ни те, кто разрабатывал планы перевозки заложников, — ни один не понес наказание. Зато у нас огромное количество награжденных. Вплоть до того, что вся московская дума была награждена орденами и памятными медалями за «сопереживание» во время теракта… Представляете? А ведь если бы кто-то был наказан после «Норд-Оста», может быть, не произошел бы Беслан и другие теракты… Поэтому мы будем бороться дальше — требовать полного расследования и наказания виновных.
