Татьяна МАЛЕВА*
Пенсии были, есть и остаются самой весомой статьей социальных расходов. Расходы на них непрерывно растут не только у нас, но и во всем постиндустриальном обществе. Постиндустриальное общество — это конкуренция не на товарных рынках, а в сфере компетенций. А это значит, что многократно увеличивается роль человеческого фактора. И для его развития в первую очередь необходима поддержка социальной сферы. Но наш ли это случай? Действительно ли мы можем сказать, что тот рост социальных расходов, который происходит в России, — это те самые инвестиции в человеческий капитал, которые потом с лихвой вернутся в виде роста производительности труда и эффективности экономики?
Конечно, это не совсем наш случай.
Во-первых, мы еще не находимся в постиндустриальном обществе, разве что одной ногой там. Вторая нога еще глубоко завязла в обществе традиционном. Поэтому в России рост социальных расходов — это попытка поддержания социальной стабильности, выполнение предвыборных обещаний и восполнение тех долгов, которые накопило российское государство на протяжении многих лет. В пенсионной сфере лишь в 2010 году уровень реального размера пенсии достиг докризисного уровня 1991 года, когда при вступлении в экономические реформы случился начальный обвал уровня пенсий. То есть произошло восстановление реального размера пенсий, но не их рост.
Во-вторых, старение общества, при котором все больше и больше ресурсов требуется для выполнения обязательств в отношении пожилых, — это нормальное явление, и, как и в большинстве стран мира, расходы на пенсии в России растут. Если в 2007 году мы тратили на все пенсионное обеспечение 5% ВВП, то в 2011-м эта цифра достигла уже почти 9%. Такой рост, по проценту в год, могут себе позволить только богатейшие страны мира, к которым мы не относимся. Когда говорят: в Германии на пенсии тратят еще больше, — то забывают, что это высоко экономически развитая страна, в которой очень многие другие проблемы решены: построены дороги, создана технологическая инфраструктура, необходимая для постиндустриальной экономики, обустроено жизненное пространство. Именно поэтому они и могут себе позволить много тратить на пенсии. У нас же ничего этого нет.
Поэтому давайте отдавать себе отчет: чем больше средств мы расходуем на пенсии, тем меньше сможем вложить во что-то иное, зачастую не менее важное: в здравоохранение, образование, создание нормальных условий для работы и жизни. Если при нашем состоянии экономики мы увеличиваем пенсии, то это не просто акт доброй воли: поощряя одну демографическую группу, мы очень жестоко наказываем другую — детей и семьи с детьми. У нас есть регионы, где детское пособие до сих пор составляет 100 рублей. В целом в Российской Федерации размеры пособия на ребенка в малообеспеченных семьях (а пособие полагается только им) после достижения полутора лет составляет 6,7% от прожиточного минимума. Для страны, которая борется с демографическим кризисом, эта цифра постыдна.
Главным критерием эффективности пенсионной системы может быть только достойный размер пенсии. А у нас он низкий. Согласитесь, можно либо мало отдавать в пенсионную систему и платить низкие пенсии, либо много отдавать и соответственно много получать. Мы же идем по худшему сценарию: тратим чуть ли не больше всех, а пенсии платим очень маленькие.
Происходит это прежде всего потому, что внутри нашей пенсионной системы происходит борьба двух функций. Первая функция — борьба с бедностью. Вторая функция — страховая как компенсация утраченного заработка. Первая функция все эти годы имела приоритет. И в середине 2000-х годов борьба с бедностью наконец принесла свои плоды: средний уровень пенсии сравнялся, а потом и превысил официальный порог бедности (прожиточный минимум пенсионера). Но пока мы выигрывали одну войну, проиграли другую: так называемый коэффициент замещения (соотношение пенсии и заработка) падал все ниже и ниже и достиг наконец фантастической цифры — целых 25%! То есть у людей, которые закончили свою трудовую жизнь, доход сокращается в четыре раза по сравнению с их заработной платой. И это при том, что сами зарплаты в стране прискорбно низки.
В конечном итоге политика государства заключается в том, что в виде пенсий оно станет нам предлагать нечто похожее на прожиточный минимум, остальное мы должны будем обязаны «добрать» сами. В этом была бы логика, если бы не нарушался фундаментальный принцип. Государство, коль скоро оно социальное, должно выполнять обязательства. Но это не всегда обязательства денежные. Если есть деньги, давай деньги. Если нет денег, государство должно предложить институты, которые позволяют решить ту или иную проблему. Но таких институтов в пенсионной сфере государство так и не создало.
В чем сегодня состоит выбор? Наша экспертная группа «Стратегия-2020» считает, что пенсия должна обеспечивать работнику приемлемую долю по отношению к заработной плате. В этом принцип страхования. Наши оппоненты из Министерства здравоохранения и социальной защиты формально соглашаются. Да, говорят они, но только не страхование заработка, а страхование от бедности. Словом, платите всю трудовую жизнь, а потом возьмите, пожалуйста, ваш прожиточный минимум (или полтора-два) и ни в чем себе не отказывайте. От такого поворота особенно «возрадуется» российский средний класс. Вот такое несовпадение взглядов на природу пенсионного страхования. Все дальнейшие события в пенсионной системе будут разворачиваться в зависимости от того, какая из этих точек зрения победит.
*Автор — директор Института гуманитарного развития мегаполиса (ИГРМ), руководитель экспертной группы «Реформа пенсионной системы» «Стратегии-2020»
