Гибель парашютистов-пожарных и десантников при тушении лесных пожаров — это реализация профессионального риска. Погибают почти каждый год: по одному, по двое, по трое. Придавило упавшим деревом, попал под работающую технику, ушел в лес и не вернулся, накрыло верховым пожаром… Такие истории обычно не попадают в эфир федеральных телеканалов.

Но о смерти восьми пожарных в Туве в начале этого лета (крупнейшая за последние 80 лет трагедия) говорила вся страна.

Было много версий и домыслов. Писали, что занижались площади пожаров, что слабо подготовленных людей просто бросили в самое пекло, и многое, многое другое. Но всё в этой трагической истории происходило очень буднично и оттого, наверное, еще более страшно.

Тувинский «инцидент» никого ничему не научит, не заставит качественно изменить ситуацию.

Потому что система тушения лесных пожаров в России уже разрушена. Как водится, до основания.

Пожар в горах Бай-Тайги, недалеко от озера Кара-Холь, обнаружили c воздуха 2 июня. 13 гектаров лесной и нелесной территории. Высадили группу из трех человек. К вечеру площадь, пройденная огнем, увеличилась почти вдвое. В горах, по иссушенной захламленной тайге огонь идет очень быстро.

На следующий день на помощь направили еще 10 человек. Но локализовать пожар даже такими силами (а 13 человек на одном пожаре для авиалесоохраны — это совсем не мало) не удавалось.

С 3 по 5 июня огонь прошел еще 200 гектаров (2 квадратных километра), из них около 80 гектаров — верховым пожаром. 5 июня на помощь пожарным-десантникам направили инструктора тувинской авиабазы.

К середине дня 6 июня пожар был практически локализован. Оставалось окопать и отжечь буквально 50—70 метров кромки. Днем прилетел вертолет и по рации пожарные просили на следующий день забрать их домой.

Пообедали. Был штиль.

Все произошло очень быстро. Пожарные находились в самом низком месте, когда внезапно подошла сухая гроза. Шквальный ветер поднял верховой пожар. Огонь шел снизу вверх и обошел пожарных сбоку.

Спустя полчаса стало тихо. Будто ничего и не было. Только гарь. (Некоторые фотографии с места трагедии кажутся черно-белыми, хотя сняты в цвете.)

Пятеро успели выбежать. Сообщили на базу о случившемся и, как только огонь отошел, пошли искать товарищей. До наступления темноты успели найти четверых погибших.

Еще один выживший самостоятельно вышел из леса поздно вечером.

Утром на место прибыли врачи, спасатели, следователи и судмедэксперты. В течение дня было обнаружено еще четыре тела.

Живых и мертвых в горах Бай-Тайги разделило всего 40 метров. Комиссия Рослесхоза полагает, что пожарные просто не смогли сориентироваться в густом дыму.

# Радик

Девятого июня в аэропорту Кызыла прощались с парашютистом-пожарным Андреем Шилиным. Гроб с телом вертолетом доставили в труднодоступный Тоджинский район республики.

10 июня — похороны в Шагонаре. Шестеро: Сергей Федотов, Николай Былев, Виктор Стремоусов, Николай Новиков, Владимир Кечил-оол, Херел Кызыл-оол.

11 июня в Кызыле последним похоронили инструктора базы Радиона Хуурака.

— Я расскажу вам о моем младшем брате, о Радике. Пишите на диктофон. Я хочу, чтобы всё было точно, именно так, как я скажу.

Вот что сказал мне Руслан Хуурак:

— Радик был многогранным человеком, очень эрудированным. С самого детства он был самым упрямым парнем, его невозможно было переубедить, всегда на всё была своя точка зрения, и его точка зрения всегда была самой разумной. И на пожарах также — всегда лучше всех ориентировался в пространстве, быстро принимал решения.

Почему профессию эту выбрал? Потому что рисковый парень был. Он устроился на эту работу после меня уже. А я еще в 14 лет начал прыгать. Меня в небо тянуло всегда. И я Радика за собой подтягивал. Тайга, леса, чистый воздух, прыжки в тайгу… В лесу маленькие поляночки, площадочки, бывает, что и в несколько метров всего, ветра, нужно ориентироваться, крутиться… А в прошлом году мы летали с Радиком в Архангельскую область и там прыгали вообще в редколесье… Мачтовые сосны 30—40 метров. На болотной воде жили две недели. Кировская область, Коми, Алтай, Красноярский край весь объездили…

И вот так в Бай-Тайгинском районе получилось. Как я понял, там шанса не было. Те, кто выше был, успели убежать. А Радик, как мне рассказывали, в самом низу был, побежал за парнем, который отстал и думал, что его все бросили… Тот парень выжил и сказал, что если бы Радик в тот момент за себя подумал, за детей своих, он бы унесся оттуда, и ничто бы его не догнало…

Он всегда таким был. 15 лет отработал в авиалесоохране, 9 лет — инструктором. И сейчас его некем заменить. Ребята спрашивают: а кто нам будет запаски укладывать? Такой вот у меня брат.

Кто бы ни говорил, что они вначале задохнулись, а потом уже сгорели… Я по телу его всё понял, когда опознавал. Какую он муку испытал… Зубы были так стиснуты…

Я давно в лесу работаю и вряд ли уйду, хотя уже три года пенсию получаю. И Радик тоже не думал никуда уходить. Это его работа была, он был одержим ею…

Прыжки не считаем: они же как дни прожитые, а их разве сосчитаешь?

На следующий день после похорон большинство коллег Радиона Хуурака улетели на пожары.

# База

Международный аэропорт «Кызыл» — в шести километрах от города. Местами разбитая асфальтированная дорога ведет к тающему в полуденном мареве новому, белоснежному зданию аэровокзала.

На дальних стоянках в серой степной пыли доживают свой век «Ан-2» и «Як-40» в выцветших бело-голубых ливреях советского «Аэрофлота». Заброшенные склады. Впрочем, с дороги всего этого не видно.

— Базу тувинской авиалесоохраны по соснам найдете.

В каменистой выгоревшей бледно-желтой степи в районе аэродрома сосны действительно растут только там. Их посадили пожарные и на протяжении многих лет поливают. Каждый день.

За соснами аккуратное, отремонтированное одноэтажное здание базы. Деревянный склад. Пустые гаражи для техники. Полузаброшенный тренировочный городок. Беседки. В пожароопасный сезон (с середины весны до середины осени) сотрудники авиалесоохраны фактически живут на базе. Но сейчас здесь очень тихо: почти все в лесах, на пожарах.

В диспетчерском центре (комната три на четыре, пара столов, компьютер, телефон, радиостанция) одну стену целиком занимает выцветшая карта тувинских лесов 1992 года выпуска. В карту воткнуты флажки. Одиннадцать красных — это активно горящие пожары. Три синих обозначают локализованные, то есть те, что еще горят, но уже не распространяются на новые территории. Два черных флажка — неконтролируемые пожары. Вдали от населенных пунктов, в глухой тайге. На их патрулирование и тушение объективно не хватает ни денег, ни людей.

В районе озера Кара-Холь, где погибли десантники, ни красного, ни синего флажка нет. Только едва заметный булавочный прокол в толстой бумаге.

Здесь нет и не должно быть никаких «до» и «после». В той реальности, где горят леса, где введен режим ЧС, и постоянно шипит радиостанция, и нужно отправлять борта, и распределять ограниченный «человеческий ресурс», и писать, писать бесконечные отчеты. А из той, другой, о которой почти не говорят, только поминальный узелок — тонкий носовой платок с печеньем и растаявшей конфетой, — кем-то забытый на подоконнике.

# Работа

Кабинет заместителя начальника тувинской авиалесоохраны Виктора Александровича Иванова — небольшая комнатушка. Голые стены, полупустой стеллаж, стол, стул без спинки. В углу ящик водки с похорон. «Вот как придут к нам дожди…» — кивает на него.

Но дождей как не было, так и нет. А значит, и спинка стула Виктору Александровичу ни к чему: за столом он не сидит, на это нет времени. Его работа начинается в семь утра, а заканчивается с заходом бледного и равнодушного тувинского солнца. И так — каждый день. Без выходных и праздников. Месяцы подряд. Пока не закончатся пожары. Из года в год. «И потом как-то раз утром просыпаешься, а тебе уже 50».

Отправить борт. Решить проблемы с заправкой — деньги, перечисленные на керосин, заканчиваются, и в заправке могут отказать. Отправить еще один борт. Сформировать продуктовую посылку для тех, кто уже пять дней сидит на пожаре. Какие-то консервы не выдают — выяснить почему. Проследить, чтобы вовремя доставили. А тут ребята из федерального резерва просят определенной марки сигарет. Борт на связь не выходит. А другой докладывает, что не может ни найти группу, ни связаться с ней. Несколько новых очагов обнаружили — принять информацию. Отбиться от очередного журналиста. Заседание в правительстве, на котором нужно отчитаться. Еще доклад и еще отчет. Еще один борт отправить…

Конечно, Виктор Александрович — не единственный, кто работает за себя и за «того парня», на оплату работы которого не хватило денег. Таких людей в региональных базах авиационной охраны лесов — сотни. На них всё и держится.

Но в конце этого сезона Виктор Александрович Иванов собрался увольняться. «Всё, хватит. Устал».

# Деньги

65% территории Тувы — 11 миллионов гектаров — это лес. Большая часть лесов — непроходимая горная тайга. На эти 11 миллионов гектаров приходится 45 пожарных Тувинской базы авиационной охраны лесов от пожаров (до 6 июня — 53).

В 2012 году тувинская авиабаза на всё про всё получила 50 млн рублей. Большая часть суммы — субвенции из федерального бюджета, 5% добавил бюджет республиканский. Специалисты говорят, что только на нормальное авиапатрулирование в год необходимо никак не меньше 200 млн рублей. А еще тушение, поддержание материально-технической базы, зарплаты, наконец. Зарплата десантника-пожарного (немногим больше 20 тысяч рублей) и страховка (на 200—300 тысяч), мягко говоря, мало соответствуют рискам этой физически тяжелой и опасной для жизни профессии.

Крутятся как могут. «В основном зарабатываем в командировках. Когда в Туве нормальная лесопожарная обстановка, нас отправляют на помощь в другие регионы, и оттуда мы привозим по 60—70 тысяч. А зимой, когда тушить нечего и зарплату сокращают до минимума, таксуем, строим, ремонтируем… Кто что умеет».

В 2010 году тувинская база попробовала привлечь для патрулирования микросамолеты — это значительно дешевле аренды прожорливых «Ан-2» или «Ми-8» (своей авиации в авиалесоохране, за исключением нескольких регионов, не осталось). Но в 2011 году после катастрофы борта, арендованного авиабазой, использование микросамолетов в авиалесоохране запретили. В этом году экспериментируют с мотопарапланами. В горных долинах при подходящей погоде их применение эффективно и экономично, но, к сожалению, бесперспективно: пилот «тряпочной авиации» в лесоохране по штату не положен, а значит, и зарплаты никогда не увидит. Так что эксперимент держится на голом энтузиазме парапланеристов.

# Закон

В 2006 году приняли новый Лесной кодекс. Этот шаг, по мнению многих специалистов, добил не столько авиалесоохрану, сколько лесное хозяйство в целом. А система авиационной охраны лесов с 2007 года, именно как система, просто перестала существовать: от некогда единой структуры осталась федеральная «Авиалесоохрана», которая базируется в городе Пушкине Московской области, и десятки между собой не связанных учреждений в подчинении регионов. И финансировать их, охраняющих федеральные леса, разумеется, тоже должны регионы.

Вот и получается, что в богатом Красноярском крае — одна из лучших в стране баз авиационной охраны лесов, а в Туве… В Туве годовых доходов всего республиканского бюджета (300 млн рублей) если и хватило бы на нужды авиалесо-охраны, то впритык.

Об этих проблемах много говорили жарким летом 2010 года, когда сильнейшие лесные пожары оставили без крова тысячи человек. Но дальше разговоров дело не пошло. За исключением планов по созданию федерального резерва авиалесоохраны — пожарных-парашютистов и десантников, которых будут оперативно перебрасывать в те регионы, где местные подразделения не в состоянии справиться с пожарами своими силами. Еще год назад в резерве было всего 75 человек, сегодня — около 500.

«Это действительно хорошая помощь — у нас в Туве сейчас 50 человек из резерва работает».

# Проверки

Теперь на базу чуть ли не каждый день приезжают все — от Следственного комитета до налоговой. Вывозят документы — машинами. Ищут нарушения. И найдут, конечно. Комиссия Рослесхоза объявила, что трагедия не связана с конкретными нарушениями. Но отчетность ведь никто не отменял.

— Честное слово, лучше бы они искали тех, по чьей вине пожары происходят…

Еще 20 лет назад большинство пожаров возникало «естественным» путем — из-за жары и гроз. А 80% сегодняшних флажков на карте — «человеческий фактор», вина местных жителей. Незатушенные костры, неконтролируемые сельскохозяйственные палы, поджоги.

В некоторых случаях известно даже, кто именно поджигает. Но от пожаров это пока не спасает.

# МЧС

— Это дрель работает: плакаты вешаем. Завтра же министр приезжает… А вы уезжаете, да? Жалко. Очень интересно будет: заседание проведет, потом возложение венков…

В новенькой пожарной части № 22 города Кызыл, где помимо пожарных расположился Центр управления в кризисных ситуациях, накануне приезда министра, конечно, не до меня. Руководство тоже от встречи отказалось, сославшись на отсутствие времени.

Впрочем, мне еще по телефону пытались объяснить: лесные пожары — вне зоны ответственности МЧС, по ним никаких комментариев давать не будем. И прозрачно намекали: московское руководство не хочет, чтобы о министерстве упоминали в контексте случившейся трагедии.

Надо сказать, что сотрудники авиалесоохраны МЧС как структуру, мягко говоря, недолюбливают (к рядовым сотрудникам никаких претензий, естественно, нет). Называют не иначе, как «министерство чрезвычайных сообщений».

— Понимаете, как только какой-нибудь пожар потушен, сразу дают информацию: «Спасатели потушили». А если всё плохо — тогда, конечно, «не наша зона ответственности»!

У большинства организаций авиалесоохраны в регионах нет не только своей авиации (что в целом разумно, потому что содержать ее очень дорого), но и денег для ее аренды. А МЧС, как правило, приходит на лесные пожары со своими самолетами-вертолетами, только когда введен режим ЧС или создается угроза населенным пунктам. Когда горит уже так сильно, что потушить даже с привлечением авиации — не факт, что получится.

И подходы к тушению лесных пожаров у авиалесоохраны и МЧС, скажем так, противоположны. Для одних авиация на пожарах — средство патрулирования, доставки пожарных и тушения, для других — высокоэффективный элемент пиара.

Поясню.

«Потушить пожар только силами авиации невозможно, — неоднократно убеждали меня лесные пожарные. — Главной силой на пожарах сегодня, как и полвека назад, остаются люди. Авиация лишь создает условия для их работы. При удачном сливе можно притушить кромку, снизить интенсивность горения, на время приостановить распространение огня, и тем самым создать условия для эффективной и более безопасной работы пожарных на земле».

Удачный слив — точный слив. Это возможно только в случае, если воздушное судно может двигаться с небольшой горизонтальной скоростью и не выше 100 метров над поверхностью земли. То есть если это воздушное судно — вертолет. А если это «Ил-76» или знаменитый самолет-амфибия «Бе-200»… то можно получить очень красивую «картинку» для телевизионных выпусков новостей.

«Горизонтальная скорость при сливе — около 200 километров в час (55,5 м/с). Высота сброса в наших горных условиях — несколько сотен метров. Большая часть слитого просто не успевает дойти до земли — испаряется». Говорят, что в лучшем случае туда, куда нужно, попадает 5—10% слитой воды.

О низкой эффективности применения этого уникального по многим характеристикам самолета-амфибии (без иронии) при тушении лесных пожаров сотрудники авиалесоохраны говорят уже не первый год. И каждый год МЧС использует «бешки» при ликвидации ЧС, связанных с пожарами. Час эксплуатации «Бе-200» стоит, по оценкам специалистов, не меньше 300 тысяч рублей — в несколько раз дороже часа работы гораздо более нужного на пожарах вертолета «Ми-8».

# Показуха

Летом 2010 года, когда в Центральной России сгорели десятки деревень, а Москва задохнулась в дыму, Владимир Путин лично летал в Рязанскую область тушить пожары с самолета-амфибии «Бе-200». Путин произвел два сброса воды, потушил два пожара и обнаружил горящее поле в опасной близости от населенного пункта.

Громкие слова, отставки, поправки в действующее законодательство — всё это было, но концептуально в системе охраны лесов ничего с 2010 года не поменялось. В Туве я увидела ровно то же, что видела летом 2010-го в Рязани (см. «Новую газету, № 89 от 16 августа 2010 года).

7 июня 2012 года председатель правительства Республики Тува Шоблан Кара-оол вылетел в Бай-Тайгинский район, чтобы лично принять участие в поиске тел погибших десантников, а на следующий день подписал указ об оказании материальной помощи семьям погибших. Но почему-то ни разу не упомянул о том, например, на какие суммы были застрахованы пожарные. А суммы эти таковы, что ставят семью погибшего на грань выживания, в полную зависимость от доброй воли высокопоставленных чиновников.

В том, что Путин полетал на «Бе-200», ничего страшного нет. Показуха с участием первых лиц плоха не сама по себе, а потому, что подменяет реальные дела.