Помните картину художника Константина Флавицкого «Княжна Тараканова»? Конечно, помните — ее в учебниках печатают, причем в далекие годы моего собственного школярства она как бы служила иллюстрацией жестокого отношения проклятого царского режима к узникам, причем заведомо неправосудно осужденным, к тому же еще и женского пола, да редкой красоты и изящества.
Вот специально выписала из энциклопедии описание сего выдающегося полотна: «Сюжетом для картины послужило предание о гибели Таракановой во время наводнения в Санкт-Петербурге 21 сентября 1777 года (исторические данные говорят о том, что она умерла на два года раньше этого события). На полотне изображен каземат Петропавловской крепости, за стенами которой бушует наводнение. На кровати, спасаясь от воды, прибывающей в зарешеченное окно, стоит молодая женщина. Промокшие крысы выбираются из воды, подбираясь к ногам узницы».
Конечно: у кого чего болит, тот про то и говорит. Вот у меня первая мысль, когда я слышу о стихийных бедствиях, — про тюрьмы. Нам с мужем пока везло (не сглазить бы). Когда два года назад случилось страшное московское лето и пошли слухи об эвакуации Лужковым пчел, мой муж к тому времени давно уж съехал из Бутырки и загорал в безопасной тамбовской зоне, куда не доходил дым и ничего вокруг особо не горело. Я куковала в Москве в плотно зашторенной кондиционированной квартире и думала, конечно, об обитателях московских тюрем, где и в обычное-то время не сладко, а при стихийных бедствиях о них вообще думают в последнюю очередь. В то лето я тщательно проштудировала всю нормативную базу и научную литературу по этому вопросу, включая учебник «Организация работы органов, исполняющих наказание в условиях чрезвычайных обстоятельств и происшествий» (Ильин В.А., Скрипников Н.М., Сагайдаков В.В.), лекции Якушина Н.М. «Управление исправительно-трудовыми учреждениями в экстремальных условиях» и монографию «Применение специальной техники в деятельности УИС по предупреждению и пресечению чрезвычайных происшествий» (Максимов В.А.) Не говоря уже о классике жанра, работе Ю.Н. Мартышова «О понятии особых условий» (ВНИИ МВД СССР, 1972).Честно скажу: трудясь 10 лет по основному месту службы — а я вообще-то профессор НИУ ВШЭ, — я в состоянии отличить прикладную науку от бреда сивой кобылы. Именно со вторым вариантом мы и имеем дело, когда речь заходит о действиях всяческих тюремных служб в случае возникновения того, что тактично зовется в специальной литературе «особыми условиями».
«Особых условий» у нас на тюрьме несколько видов: природные (стихийные бедствия, эпидемии, эпизоотии); техногенные (типа Чернобыля); экологические, социальные (которые подразделяются на явления криминального и некриминального свойства) и военные. Замечу, что не я так классифицирую «особые условия» — литературку указала выше. Тем не менее в разнообразных нормативных документах учреждений исправительной системы говорится не только о неких «особых условиях». Имеются также: «экстремальные условия», «чрезвычайные условия», «особые и сложные условия», «режим особых условий», «действия при происшествиях и чрезвычайных обстоятельствах», «чрезвычайные ситуации» и обожаемые «иные», подо что можно подогнать все, что душа пожелает.
А знаете, как следует действовать образцово-показательному тюремному начальнику, если вокруг и около подведомственной ему территории случится какая-нибудь подобная неприятность? Ни за что не догадаетесь. Ему, оказывается, следует заняться: созданием новых временных оргштатных структур; привлечением дополнительных сил и средств; созданием новой системы управления и проведением («в ряде случаев») специальных операций. При этом рекомендуется сильно привлекать общественность. Никогда не видели официальную тюремную общественность? Ну-ну. А за главного общественника у них кинорежиссер Владимир Меньшов, многолетний глава Общественного совета при ФСИН.
Заметьте, про спасение людей нигде не говорится ни слова. Потому что это не люди — это «контингент». Впрочем, у нас, судя по всему, и всю страну населяет именно он, контингент родимый.
Вернемся к наводнениям и почитаем, что пишут про них на сайте МЧС. Оказывается, наводнения «наблюдаются на большинстве рек нашей страны и занимают первое место в ряду стихийных бедствий по регулярности, площади распространения и суммарному среднему годовому материальному ущербу. <…> На территории России наводнения постоянно грозят почти 750 городам и нескольким тысячам других населенных пунктов».
И везде повсеместно имеются тюрьмы, зоны или хотя бы изоляторы временного содержания — мы ж не Дания какая-нибудь, у которой три тюрьмы на всю страну, и туда очередь стоит посидеть за государственный счет. Нет, я понимаю: думать надо прежде всего о школах, детских садах, оздоровительных лагерях, больницах и домах престарелых. Но я о них как раз и думаю, рассуждая о тюрьме: ведь там сильно заняты несколько миллионов в основном здоровых мужиков и боеспособных женщин — кто-то сидит, кто-то караулит. А случись чего — им усиление подавай и видных общественников, отвлекая их от детских садов и больниц. Или, говорите, там преступники сидят? Если преступники — там, то отчего мародеры — тут? Может, хватит уже в консерватории чего-то поправлять, не пора ли заняться тюрьмой — со всеми вытекающими последствиями?
