Тогда я пошел на Квинсвей и купил чемодан. Все равно за аккумулятором домой ехать надо, и лучше не с пустыми руками — будет стимул набрать сувениров, хотя жаба давит из-за сумасшедших цен. Чемодан оказался французским и без ключа к замку. Его тут же намочил начавшийся дождь. Вместе с этим злосчастным чемоданом на центральной красной ветке меня дважды чуть не выдавили из вагона…
Дотащился, и пока искал зарядку, по ТВ сообщили, что в четвертьфинале с кореянками вылетели российские гандболистки. После чего показали, как падает с бревна гимнастка Вика Комова на «Норт-Гринвич Арене».
Мне следовало понять, что надо остановиться и тихо посидеть дома. Но черт понес меня на Earls Court, где мои любимые волейболистки бились с действующими олимпийскими чемпионками бразильянками за выход в полуфинал. Лучше бы я туда не ездил. Лучше бы я этого не видел. Я не хочу про это говорить, я даже счета не назову. Шесть матчболов на тай-брейке! Шесть! Зал стонал, я тоже. Внутренне. Какая же Олимпиада без наших девочек? Без нашей Кати Гамовой?
Пока пытался это осознать, узкий переходик увел меня не на ту ветку, и я впервые заблудился в хитрой, но в принципе простой лондонской подземке. Один раз там заблудиться не зазорно, но почему в этот день, плавно переходящий в вечер? Надо ли говорить, что завершать его пришлось в «Русском парке», куда я опоздал на час, но еще полтора часа вместе со всеми ждал команду гимнастов во главе с главным тренером Андреем Родионенко. Когда не осталось никаких сил, дети приехали. Но без олимпийской чемпионки (первой за десять лет) Алии Мустафиной, которую мучили на допинг-контроле и с которой больше всего хотелось поговорить. Счастливых детей было жалко, дальше должны были приехать счастливые суровые мужики — команда по греко-римской борьбе, которой тоже нечего было стыдиться, но которую тоже ждали еще час, а дело близилось к ночи.
Гимнастов и гимнасток по протоколу поздравлял президент ОКР Александр Жуков, с борцами эту миссию выполнял один из его заместителей, и это был Николай Толстых. Не его это было дело, просто пришлось подменить коллегу. Интервью Николай Александрович по ходу Олимпиады не дает, потому что занимается обеспечением жизнедеятельности всей сборной команды, а не пиаром. Да мне и не нужно было ничего спрашивать, достаточно было поглядеть в грустные глаза правильного начальника, который понимает и про российский спорт, и про футбол, и про все остальное, но жаждет позитива. Да кто ж его не жаждет?!
И пошел я куда глаза глядят. Мелкий противный дождик стучал по моей глупой башке, потому что выгребать зонтик пришлось бы со дна тяжеленного рюкзака (а вес его к вечеру почему-то сильно увеличивается), и мысль у меня уже сформулировалась четко: напиться. Ну, выпить чего-нибудь крепче бокала сухого вина. Отомстив за весь этот дурацкий день неизвестно кому. Шел я, как потом оказалось, по направлению к Бейкер-стрит, и первый же еще не закрытый паб гостеприимно распахнул передо мной двери. Я зашел с видом, который подразумевал следующее: «Бойтесь меня! У меня плохое настроение! Я один, но это ничего не значит!»
Никому из последних посетителей не было до меня дела. На большом экране почему-то показывали, как нарезает круги по овалу главной олимпийской арены завернутый в британский флаг третий призер по прыжкам в высоту Роберт Грабаж. Нашего Ваню Ухова, новоиспеченного чемпиона и харизматика, каких поискать, показали мельком и как бы нехотя. Лысый бармен без слов налил мне стакан виски и снова уставился на экран. Я выпил залпом, не почувствовав вкуса, после чего обнаружил себя на незнакомой станции, потому что промахнул пять лишних остановок по этой злосчастной красной ветке. Обратно я ехал один. Во всем поезде, который мчался через ночной Вествуд к Стратфорду и на пути к которому не зашло ни одного живого человека. Такой день так и должен был завершаться.
Мой отель с гордым олимпийским названием, но без вывески, давно спал. Через десять минут открывший входную дверь портье, добрый маленький индиец Райт, внимательно посмотрев на меня, сказал (неслыханное дело), что я могу выкурить в номере одну сигарету. Потом добавил, что могу выкурить две. Потом подумал и махнул рукой: да кури, сколько влезет! Виски дома нашлось.
Утром из окна сквозь листья акации на меня сурово смотрело мрачное небо. Я подумал, что достиг вершин лондонского дна. Дальше должен был начаться позитив.
…Может, я перехвалил англичан. Они все-таки немного сошли с ума от невиданного золотого дождя. Они даже нас утешают — ничего, мол, что России не везет, четвертое место — тоже хорошо. Взрыв патриотизма и обеспечил перекосы — где это возможно, соперников поддушивают, а завершающаяся потихоньку Олимпиада британцам все больше и больше нравится. Она на первых полосах всех газет и по 15 платным каналам, она всюду, и она в основном британская.
…Но был день и была пища. Была встреча с чемпионами — Ваней Уховым и Ильей Захаровым (тоже прыгун, но водный, и тоже чемпион, победивший самих непобедимых китайцев) в офисе Олимпийского комитета России в главном пресс-центре. Был вполне себе позитивный «Норт-Гринвич», где наши баскетболисты не без труда, но справились-таки с Литвой и где меня усадили — невиданное дело — на самую лучшую пресс-трибуну. Жизнь-то оказывается, налаживается! Потом в полуфинал вышли волейболисты, которые просто вынесли совсем неслабую сборную Польши. Потом где-то на берегу Темзы я оказался на помпезном приеме в компании наших олимпийских чемпионов-ветеранов (кажется, это был вечер в честь мам нынешних олимпийских чемпионов).
Темза вечером светилась огнями. Олимпиада мне снова нравилась, Лондон нравился еще больше, и я уже жалел, что уезжать все-таки придется.
Лондонцы тоже пожалеют, что придется расставаться со свалившимся на них счастьем. Но еще не сейчас. Что-то еще будет.
