– Говорят, Чирикова «зазвездилась», у нее появилась агрессивная сверхуверенность. Это на волне избирательной кампании? Или вообще вранье?
— Нет, просто у меня бывает такой момент сосредоточенности, когда я хочу донести до людей что-то, о чем долго думала. Это состояние концентрации. Не спорю: со стороны может показаться, что я хочу надавить на людей. Это не так. Меня еще в детстве, в театральной студии, учили доносить мысли четко, и вот я говорю открытым голосом…
— Раз вспомнили детство, скажите: в школе отличались особой храбростью? С мальчишками дрались?
— Да никогда я не дралась! Что вы! Я вообще считаю, что насилие — признак бессилия. Пальцем никого не трону! Но я была старостой класса, руководителем дружины, в студии играла главные роли.
— Дружина — это отлично, а какие качества у вас есть, чтобы руководить городом?
— Одно есть неплохое качество: управленческое образование. Я его использовала в инженерном бизнесе, когда мы организовывали инженерный консалтинг. Поверьте, это было очень сложно в стране, где все считается нерентабельным, кроме купли-продажи природных ресурсов. Когда я организовывала движение в защиту Химкинского леса, прежде всего нужны были управленческие функции: планирование деятельности, контроль и анализ, формирование команды, распределение функций. Сверхкачеств не нужно. Достаточно иметь опыт и навык управления коллективами.
— Но ваш предшественник Стрельченко тоже имел навык управления, командования, привычку к военному порядку, а с ролью мэра не справился…
— Так у него было совсем другое целеполагание! Он хотел выжать из города побольше денег. А у меня миссия-мечта! Хочу, чтобы государство жило не за счет земельных ресурсов, а за счет человеческого капитала, мозгов и рук. Программа, которую мы подготовили для Химок, отражает эту цель.
— Что в ней главное?
— Город должен жить и развиваться интеллектом и трудом своих обитателей. Работать должны не природные ресурсы, а люди! Отсюда — условия для бизнеса, рабочие места, социальная структура, создание природных зон, принципы застройки. И — охрана леса. Город должен быть местом, где человек может выйти из дома и найти себе работу по рукам, по мозгам и по сердцу. Чтобы он не ездил за тридевять земель на работу. Чтобы было необходимое количество детских садов, школ и больниц, маршруток и велосипедных дорожек, чтобы люди могли передвигаться по городу легко и свободно, а не как по огромной стройплощадке.
— Чего в вашем будущем идеальном «Городе Солнца» не должно быть ни при каких обстоятельствах?
— Строительства без ведома людей черт знает чего! Сегодня порядок жизни в Химках такой: полтора-два часа едешь до офиса, часами стоишь в многокилометровой пробке на не расширенной до сих пор Ленинградке, работаешь, возвращаешься, отстояв еще часы в очереди на маршрутку на «Речном» или «Планерной», абсолютно вымотанный, выжатый как лимон. Выходишь во двор, а там, пока тебя не было, срубили кусты и уже роют какой-то очередной котлован. Чтобы устроить ребенка в детский сад, очередь надо занимать за два года до его зачатия, пожилой человек не может в поликлинику попасть, там очередь километровая. И от всего этого ты чувствуешь такое бессилие…
— Как лично вы изменились с момента, когда увидели в лесу красные метки на деревьях, назначенных к вырубке: начали организовывать экологическую оборону, вступили на стезю противостояния?
— Моя жизнь стала более осмысленной. Я поняла, что нельзя искать легкой доли, нужно на вызовы отвечать. Нельзя думать о рисках: о них думать в нашей стране — вообще с ума сойдешь! Нужно быть системным и не сдаваться, что бы ни происходило. Даже если твой товарищ по сопротивлению оказался в инвалидной коляске, это не повод отступать. Надо делать все, что от тебя зависит, и будь, что будет.
Благодаря тому, что мы с мужем не струсили, не сбежали из Химок, моя жизнь и жизнь моей семьи стала намного богаче. Столько замечательных людей, столько друзей, которые у нас появились, мы никогда не встретили бы в обычных обстоятельствах. И это не только Юрий Шевчук, Артемий Троицкий, которых я безмерно уважаю, это Алла Чернышева, ведущая сейчас наш сайт (ее чуть не арестовали вместе с детьми за защиту водоохранной зоны), мои товарищи Олег и Лена Козыревы, руководитель избирательного штаба Николай Ляткин. Могу долго перечислять.
— Как чувствуете себя на трибуне?
— У меня есть состояние, когда я знаю, что мне надо сказать. И мне все равно, где я в этот момент: на трибуне, под милицейским «уазиком» (и такое бывало) или в кругу друзей.
— Всегда знаете, что сказать?
— Нет, я не постоянно в состоянии оракула. У меня бывают моменты, когда размышляю, и, представьте, довольно-таки длительные…
— Психологические провалы были?
— Еще какие! Например, вы приходите в лес, вас окружают люди в татуировках с нацистской символикой, мы зовем химкинскую полицию, и нас задерживают, да так, что журналистке «Новой газеты» Лене Костюченко вывихивают шею. Полицейские громят лагерь, где жили защитники леса, тащат женщин за волосы, ведут себя, как фашисты. Когда я сидела в полиции, у меня был чудовищный провал психологический. Просто шок: нацисты на нашей земле, недалеко от рубежа, где были остановлены фашистские танки под Москвой, нападают на нас! И полиция нас забирает, а их отпускает. Для меня, окончившей школу имени Александра и Зои Космодемьянских, это был такой разрыв шаблона! Не было у меня более трагического, безысходного дня в жизни.
— Справились?
— Да! Тогда я и узнала: после темноты всегда наступает светлая полоса. От отчаяния я набралась смелости и позвонила Юрию Шевчуку. Раньше никогда бы не решилась, а тут сижу в полиции за решеткой, рядом мой муж, которого поколотили, мои товарищи избитые, Лена Костюченко, которую мутит, потому что у нее вывернута шея, — и вдруг Юра говорит: «Женя, я тебе помогу!» Он просто поднял меня со дна, у меня выросли крылья. И мы вышли и подготовили тот концерт, который стал первым крупным митингом оппозиции. Я тогда по-настоящему поняла слова: «Все, что не убивает, делает нас сильнее!»
— Что означает для женщины быть бойцом?
— Честно говоря, я не думаю, что это так уж важно, женщина ты или мужчина. Любой человек должен принимать вызовы этого мира и отвечать на них достойно. При этом не обязательно обладать физической силой, важнее сила духа.
— Самая большая радость и самый большой страх последних лет?
— Самый большой страх я уже описала. А самая большая радость — рождение детей.
— Вы как-то сказали: «Наша сила в правде». Как собираетесь объединить этот лозунг с современным устройством российской власти?
— А наша сила теперь не только в правде. А еще и в том, что мы знаем, как действовать, чтобы ее утвердить. На эти выборы мы впервые идем не просто с тем, что ругаем власть. Идем со своей программой.
Наш подход: нужно создавать такие условия в экономике, налогообложении и местном самоуправлении, чтобы выгодно было работать мозгами и руками. Только это гарантирует устойчивое развитие и будущее наших детей. Наша программа вся про то, как в этом бывшем наукограде, лежащем на боку, с инфраструктурой и транспортом на уровне 70-х годов прошлого века, с расстроенными землями, на региональном уровне что-то изменить. Это наш шанс. Мы должны его использовать. На примере Химок показать всем, что изменения возможны, что пора изгонять разруху из клозетов и голов. Менять головы. Если мы не поменяем позорного менталитета — жить за счет земельных спекуляций, нефти и газа, — проедим наследство наших детей.
— Химки — зона криминала. Как думаете с этим справляться?
— Попытаемся сделать работу полиции более прозрачной. Я бы ввела практику общения участковых с людьми, чтобы они рассказывали о том, чем они полезны, как справляются со своей деятельностью, и делали это публично. «Чтобы дурь каждого видней была», — как Петр I говорил. И тогда не будет места хамству и грубости. И я уверена, что в полиции у нас не только рвачи и мерзавцы, есть достойные люди. Надо создать среду, в которой этим людям будет выгодно и удобно расти.
— В нашей стране, где мужской шовинизм заложен в генах, стоит перед вами проблема, как альфа-самцов переводить в состояние партнеров?
— Я с ней, если честно, никогда не сталкивалась. Хотя всегда работала в мужских коллективах, мужских отраслях, училась в МАИ, мужском институте, и в энергетике, и на производстве в основном были мужчины, но у меня никогда не было ощущения дискриминации по половому признаку. Просто дело делать надо, мне кажется. Мой пол мне никогда не мешал.
— По идее он должен помогать…
— Абсолютно! Мне вообще кажется, у женщин больше возможностей. Например, мой муж очень талантливый математик, замечательный аналитик. Но он должен кормить семью. И вынужден оставаться в бизнесе, чтобы содержать меня и наших детей. А на мне — домашний очаг и общественная работа. Я считаю, что это вполне женское дело. Как мать я иногда лучше понимаю, что нужно городу: по нему хожу с колясочкой чаще и больше, чем мужчины.
— Как думаете строить отношения с Шойгу? Верите, что выйдет партнерство?
— Я вообще верю в людей. Но мне очень не понравилась одна его фраза в интервью. Он сказал, что не понимает, почему нельзя вырубить дерево. Значит, он не понимает, что такое ресурсная спекуляция землей, бесконтрольная застройка в Московской области, уничтожающая наше жизненное пространство и делающая жизнь невыносимой?! У меня есть программа. Если я буду ощущать сопротивление своей работе, буду так же защищать интересы жителей, как защищала Химкинский лес.
— В кельтском фольклоре есть такие существа — друиды. Их жизнь связана с жизнью деревьев, а религия — с поклонением природе. Может, для вас лес — тоже нечто сакральное?
— Нет. Лес — это место, где я могу восстановить силы. Два часа общения с природой — и куда-то девается усталость, головная боль. Я все удивлялась: откуда это? А потом нашла исследование журнала «Ланцет», опубликованное Би-би-си. Там говорится, что люди, которые живут рядом с зелеными зонами, меньше подвержены раку и болезням сердца. И нужно делать как можно больше зеленых зон еще и для того, чтобы сократить дистанцию между бедными и богатыми. Там городским властям в голову не придет сказать, как в химкинской администрации: «Вам не нравится? Уезжайте туда, где леса много, в Сибирь!»
— Кто входит в составленный вами список предателей общественных интересов России?
— На первом месте Владимир Владимирович Путин, человек, который нарушил Федеральный закон № 172 и перевел земли Химкинского леса в земли транспорта. Человек, чья голова думает только про мамону, только про деньги. В нем есть и бывший министр транспорта Игорь Левитин, и бывший губернатор области Громов, и бывший мэр Химок Стрельченко. Люди, которые сейчас у власти, обладают больным менталитетом: они лицемерят, они лгут, они воруют. Это неправильно. Правильно совсем по-другому!
— Точно знаете, как правильно? А учитываете (внутри себя, просто чтобы дров не наломать) знаменитую строчку Галича: «Бойтесь того, кто скажет: я знаю, как надо»?..
— Я с ним не соглашусь. Потому что был один человек на свете, который знал, как надо!
— Да, один-единственный.
— Был еще Ганди!
— Вы как-то сравнили себя с мутантами из «Острова» Стругацких, чувствующими особое излучение. По-прежнему чувствуете?
— Постоянно! Мой муж не так давно написал статью, называется «Двадцать пять геббельсов»: сравнил бюджеты, которые тратились в фашистской Германии на промывку мозгов, с бюджетами, которые тратятся сейчас на рекламу в индустрии потребления. Оказалось, мы испытываем на себе нагрузку в 25 геббельсов, у нас культ денег всюду — в журналах, в газетах, на телевидении. Это давит страшно. В обществе выстроена система ценностей, не способная дать людям счастье. Не в вещах же оно! Настоящие ценности — невидимы.
— Что, по-вашему, питает протестную энергию, проснувшуюся в людях?
— Врожденное чувство справедливости. Это ответ человека на ложь, на чудовищную систему правил, которая на него давит. Мы еще помним, что нас воспитывали в принципах чести.
— У вас твердый характер?
— Да! У меня даже справка есть от Байдена. (Премия «За храбрость» —Woman of Courage Award, — врученная Евгении Чириковой вице-президентом США. — М. Т.)
— Ваша психологическая устойчивость на чем основана?
— Исключительно на семье. Мне во всем помогает муж, у меня замечательные родители, которые мне очень много в жизни дали…
— …и которые даже теперь не говорят: оставь, не лезь, поберегись?..
— Мама много раз мне это говорила, но когда поняла, что не оставлю, стала моим соратником, стала советовать, как дополнить и улучшить программу.
— Что знает о вашей деятельности ваша старшая дочь?
— Все! В нашей сорокадвухметровой квартире ничего не скроешь. Когда у меня пытались детей отнять, приходили из органов опеки, ей было девять. Я ей сказала: «Давай договоримся, кто бы ни пришел в школу, с какими бы погонами или бумагами, ты подходишь к учительнице и просишь — звонок маме!» Она говорит: «Ты что! Учительница первая меня отдаст!» Мне стало страшно оттого, что у меня больше наивности, чем у моего ребенка. Но два года прошло, школу мы поменяли и теперь точно знаем: не отдадут ни при каких обстоятельствах.
— Что она сказала, когда узнала, что вы — кандидат на выборах мэра?
— «Мама, это же все равно, что кошка против бульдозера!»
— Когда вы в последний раз плакали?
— Вот уж не помню! Честно говоря, я редко плачу.
— Представим: вы терпите поражение на выборах. Как себя ощущаете?
— Понимаю, что все к лучшему. Но не будет никакого поражения.
