37% читателей «Новой газеты» считают, что Дмитрий Медведев исчез. В смысле — из информационного поля. А оно, это поле, и прежде всего федеральный телевизор, бессмысленный и беспощадный, четко сигнализирует о принципиальных изменениях в политике. В этом контексте даже документальный фильм о том, что президент Медведев опоздал с началом войны против Грузии, кажется симптоматичным. Тандема больше нет. Как и почти стерто безжалостным ластиком истории его наследство. Кстати, теперь-то и стало понятно, что было что стирать.

От чего отказался Путин, расторгнув контракт, гораздо менее прочный, чем у Фауста с Мефистофелем?

В области идеологии, практической политики и государственного управления шаг назад сделал и сам Медведев, который сообщил в начале мая, что он — «не либерал», тем самым подвергнув сомнению свой же слоган «Свобода лучше, чем несвобода».

Медведев вел диалог с оппозицией, и при нем не «гнобили» СМИ. Но симптоматичный тест по Химкинскому лесу он не прошел еще осенью 2010 года, отказавшись поддерживать экологическое движение, а характерные увольнения, особенно топ-менеджеров в издательском доме «Коммерсантъ» и на канале НТВ, завершили период «медового месяца» в отношениях власти и средств массовой информации.

Законы о митингах, клевете, иностранных агентах, цензуре в интернете, о фильтрах для «недетского» контента, планирующиеся законы о волонтерах, клевете на судей, о богохульстве — перечеркивают политические свободы.

Разговоры, в том числе ведущиеся президентом, о том, что надо пересмотреть и пакет по политической реформе, касающийся численности членов партий, прямых выборов губернаторов и даже муниципальных фильтров, которые «себя не оправдывают», свидетельствуют о том, что и в этой части рано или поздно нас ожидает откат назад или профанация.

Президент полностью взял под свой контроль и некоторые знаковые медведевские комиссии, например, комиссию по модернизации экономики и инновационному развитию. Совет по правам человека, значимый в медведевскую эпоху, хотя и сохранен, но сознательно дискредитируется скандалами вокруг рекрутирования его членов. «Открытое правительство» тоже дублируется «президентской вертикалью» — так называемой «российской общественной инициативой», создание которой предусмотрено одним из первых указов президента Путина.

Идея подготовки закона о Конституционном собрании, которая, кстати, содержится в тексте действующей Конституции РФ 1993 года и которую поддерживал Медведев, — торпедирована. Это знак того, что ничего в системе власти меняться не будет.

Общественное телевидение, одна из любимых идей Медведева, призванная разнообразить пропагандистский телеконтент, сначала профанирована тем, что ОТ полностью поставили под контроль государства, а затем и вовсе торпедирована — это телевидение даже и не начали создавать.

Наконец, модернизация по-медведевски все-таки предполагала развитие технологий XXI века, и модельным проектом в этом смысле было «Сколково». Теперь, когда акцент сделан на «Уралвагонзаводе» и ОПК, когда образцом технологического прорыва признаны индустриальные 1930-е годы, о модернизации современного типа — постиндустриальной можно забыть. Путин предпочитает государственные инвестиции и танки частным инвестициям и технологиям XXI века.

Надо ли на этом фоне удивляться тому, что и в области экономики никакого продвижения вперед нет, а есть только регресс. Все инициативы Медведева о выводе чиновников из советов директоров госкорпораций, тренд на снижение роли в экономике государственных корпораций и банков — де-факто не имеют уже никакого значения.

Плохой симптом — неспособность реализовать программу приватизации, которая как раз и покушается на всевластие государственных мегаструктур.

Еще более тяжелый симптом — готовящийся отказ от накопительного элемента пенсионной системы в пользу распределительной, то есть советской модели.

В этой ситуации «Стратегия-2020», которая готовилась для тандема, оказалась почти невостребованной.

Судебная реформа, конек Медведева, — тоже провалилась. И апофеозом этого провала стал суд над Pussy riot, применивший уголовный закон вместо административного и судивший по неформальным нормам «православного шариата».

Дело Таисии Осиповой, пересмотреть которое должны были с учетом позиции Медведева (при всех экивоках по поводу «независимости судов» — но мы-то понимаем, о чем идет речь), рассмотрено таким образом, что обвинительный приговор по сомнительным основаниям стал еще одним «приветом» экс-президенту от существующей судебной власти, готовой учитывать обвинительный уклон третьего срока Путина.

Принципиально важные поправки медведевской эпохи, касающиеся послаблений тем, кто якобы или на самом деле совершил экономические преступления, — открыто игнорируются. А Михаил Ходорковский как сидел в «заложниках» системы, так и продолжает сидеть.

Жонглирование зимним и летним временем, нулевой уровень промилле — все эти начинания, подпадающие под категорию «Разное», — тоже в любой момент могут быть пересмотрены, и об этом делали соответствующие заявления как глава государства, так и депутаты.

Ну и, наконец, бадминтон как национальный вид спорта не очень-то прижился. Дзюдо — вот наш путь, чтобы не сказать — дао.

Правительство Медведева, которое не приняло за более чем 100 дней своего существования сколько-нибудь значимых решений и увязло в конфликте Игоря Сечина и Аркадия Дворковича и тупиковых дискуссиях по пенсионной реформе, — живой символ нового времени. Здесь нет никакого тандема, здесь первое лицо «ждет решений» от кабинета министров, а кабинет министров пытается угадать, чего же хочет первое лицо. Здесь встали на путь укрепления персональной власти главы государства, огосударствления экономики, отказа от обратной связи с продвинутыми слоями общества, законодательных ограничений оппозиционной деятельности, прямых репрессий — судебных и полицейских. В этой модели премьер-министру — независимо от его фамилии — уготована техническая роль. А самого Дмитрия Медведева едва ли в таких обстоятельствах ждет блистательная политическая карьера и возвращение на президентский пост через срок. Свою историческую роль он выполнил, продемонстрировав возможную альтернативу. Она не то чтобы не понравилась народу России. Она не понравилась Владимиру Путину. И тот расторг контракт.

Существует ли еще тандем? Эксперты отвечают на вопроc «Новой»

Игорь ЮРГЕНС, президент Института современного развития:

— Тандема, о котором говорили в период правления Медведева, безусловно, больше нет. Сейчас происходит расстановка всего по заданным местам. Владимир Владимирович не верит в конкуренцию — ни личностную, ни институтов. Поэтому он должен быть в центре событий. Он там будет. Последние назначения, скажем, в топливный совет — это точно политбюро, причем с подключением спецслужб. Можно было бы не включать таким большим указом Фрадкова и Колокольцева в стратегический совет по топливному комплексу. Однако это сделано, и понятно для чего. Внешний облик этого органа начинает напоминать нечто сакральное. Поэтому Путин должен быть в центре, а вокруг него должен быть орден верных крестоносцев.

Некий либерализм Дмитрия Анатольевича — это проблема отцов и детей, которая никогда не описывалась как проблема тандема. Это была временная комбинация: старший запустил местоблюстителя.

Ольга КРЫШТАНОВСКАЯ, социолог, доверенное лицо Владимира Путина на президентских выборах, бывший член «Единой России»:

— Тандема больше нет. Есть альянс президента и премьера. Есть признательность Путина за то, что Медведев выполнил их договор. Но тандем, подразумевающий два равноценных центра власти, ушел в прошлое. Медведев, занимая важнейший государственный пост, все же сместился из самого центра принятия решений на обочину.

При президентстве Медведева начала формироваться его собственная команда. Молодая часть элиты, которую он привел, стала питать надежды на то, что он пойдет на второй сроке и они быстро вырастут. А политический класс в целом ориентировался на Путина и принимал Медведева потому лишь, что Путин дал такое «поручение». Сейчас, когда Путин вернулся, политический класс перенастраивается. Его консервативное большинство вздохнуло с облегчением, так как связывало дестабилизацию в стране отчасти и с медведевской «оттепелью», и с резким омоложением элиты. Костяк политического класса приветствует жесткие меры Путина по наведению порядка в стране. Они опять воспринимают Путина не только как гаранта Конституции, но и гаранта безопасности самого политического класса. Эта функция традиционно присуща политическому лидеру страны, самодержцу, который обязан преодолевать антагонизм между бюрократией и народом. Без этого элиту ждет раскол, а общество — длительный период смуты и дестабилизации.

В понедельник Путин принял решение об увеличении срока нахождения на госслужбе до 70 лет, который Медведев ранее снизил до 60. Это чрезвычайно важная вещь. Это демонстрация того, что Путин защищает элиту, что он восстанавливает статус-кво, который был при его первом и втором сроках. Он пытается усилиться (это сложно, потому что в стране кризис легитимности), не предавая элиту и не обращаясь прямо к народу, а с помощью вот таких мероприятий, консолидирующих политический класс. Поэтому нет тандема.

Дмитрий ОРЕШКИН, политолог:

— С моей точки зрения, тандема уж года три как не существует. И уж точно с 24 сентября 2011 года. Просто нам очень убедительно пропаганда рассказывала про тандем, потому что у нас народ любит, когда дружба настоящая, когда два крепких мужика и так далее.

Тандем подразумевает некоторое равенство. Можно, конечно, назвать тандемом союз охотника и охотничьей собаки, но обычно тандем — это два более или менее равноправных человека. А понятно, что Медведев всегда был ведомый, даже во время президентства. И именно поэтому его и сделали президентом, что он был ведомый. Мы и теперь видим, что реальные полномочия в правительстве не остались, они перешли вместе с Путиным в его администрацию, в частности, контроль над топливно-энергетическим комплексом. Руководящий пост Медведева в «Единой России», которая быстро идет под горку, — это не политическая поддержка, а тяжелая ноша, которую не каждый вынесет, и Путин удачно ее сбросил на Медведева. Путин контролирует силовиков, Путин контролирует медийное пространство. В прежние времена у Медведева был хотя бы канал под названием НТВ, потому что принадлежал «Газпром-Медиа» и по старой традиции отчитывался скорее перед Медведевым. А сейчас он целиком путинский. Медведевского канала нет. Оно и видно. Даже слово «тандем» исчезло из вокабуляра, его уже и не услышишь. Раньше в официальных СМИ было очень понятно: как только что-то про Путина — сразу же про Медведева. Как только что-то про Медведева — сразу про Путина. А сейчас — один Путин. Путин приехал, Путин открыл. Путин там, Путин сям. Путин в Бородино, Путин… в кино, в вино и в домино. А Медведев — в тени.

Алексей МАКАРКИН, заместитель генерального директора Центра политических технологий:

— Конструкция тандема подразумевала, что номер один реальный не является номером один официальным. То есть Путин, реально продолжая руководить страной, официально занял должность номер два, премьер-министра. Соответственно, появился президент, который был обязан своим президентством исключительно предшественнику, но при этом все-таки был всенародно избранным. Он просто не мог быть формальной фигурой. Отсюда возник режим соправления. Причем амбиции президента постепенно росли. Но когда зашла речь о том, что надо баллотироваться на второй срок, здесь восторжествовала позиция премьера, и после выборов в марте снова выстроилась иерархическая конструкция. В связи с этим вряд ли можно говорить о том, что сохранился тандем.

Другой вопрос, что целиком возвращения к схеме 2004—2008 годов не произошло, потому что тогда премьерами были сугубо технические фигуры: Фрадков, Зубков. Все-таки сейчас премьер — экс-президент. Медведев (видимо, это было условием его отказа от борьбы за второй срок) получил «Единую Россию», он возглавлял список партии на выборах. Формально он получил все те прерогативы, которые были у Путина. Выглядит это почти зеркально, но с двумя исключениями. Первое: Путин, став премьер-министром в 2008 году, мог формировать правительство исключительно по собственному желанию. Медведев тоже получил свою квоту в правительстве (этим он отличается от Фрадкова и Зубкова, которые не могли назначить даже собственного руководителя аппарата правительства), но значительную часть портфелей (министр иностранных дел, министр обороны, министр финансов, министр экономического развития, министр спорта, вице-премьер по Олимпиаде, можно еще перечислять) все равно получили ставленники президента. И второе: у Медведева отсутствует даже подобие того неформального влияния, которое было у Путина в течение всего его премьерского срока.

Идет десакрализация президентства Медведева (оно и без того было сакральным весьма относительно). Идет она и через фильм, который появился в интернете, где генерал Балуевский отбирает у Медведева одну из его главных президентских заслуг — победу в войне с Грузией, и через отмену решений, которые принимались в его президентство.

Медведев хотел бы, конечно, сохранить режим соправления, но его судьба находится в руках Путина. Ему очень трудно принимать популярные решения. Он, наверное, хотел бы принимать решения, которые укрепили бы позицию его правительства. Политики, в свою очередь, ждут, когда правительство будет уволено. Либо это будет в ближайшее время, и тогда не понятно, на кого списывать последствия второй волны кризиса, которую многие предсказывают, либо в разгар этой волны, когда на правительство можно будет списать все экономические проблемы.

Глеб ПАВЛОВСКИЙ, президент Фонда эффективной политики:

— В старой системе «Путин 1.0» главным был также Путин — в роли центра многочисленных договоренностей и их граната. Естественно, такие гарантии отчасти связывали и его самого. Тандем стал апогеем такой системы правления и причиной ее конца.

Предполагалось, что возвращение Путина на третий срок восстановит эту прежнюю систему «одного (путинского) окна». Но этого не произошло. Вроде бы все на месте: Путин, Медведев, правительство, почти те же люди вокруг Путина. У Медведева высокий рейтинг поддержки, следующий после путинского. Но вся система пришла, как любят говорить в администрации президента, в турбулентное состояние. Формально возможности Путина сегодня выше, чем в 2008-2011 году. Тогда он, поддерживая баланс, сам был частью баланса и зависел от него. Сегодня Путин ведет себя так, будто баланс неважен, диктуя всем — что? Решения? Можно ли назвать это системой принятия решений? Не похоже. Диктуется то, что без Путина решения принимать нельзя. Зато самих решений меньше, и их принимают так же хаотично, как раньше. Поэтому разговоры про «политбюро» — пустые. Я использовал эту метафору весной, чтобы обозначить существовавшую тогда возможность «второй путинской коалиции». Но Путин вместо расширения руководства предпочел сохранить старый круг, внутри которого демонстрирует исключительность. Путин намеренно «распараллеливает» рабочие связи наверху, разрывая коммуникации между коллегами по руководству страной. Все связи — только через него. Это мешает сложиться группе, принимающей решения. Это делает «Путинизм 2.0» системой крайне неудобной для управления. Невозможно быть Госпланом в одиночку. Мозг человека удерживает шесть-семь переменных одновременно, дальше пойдут провалы и сбои.

Чем больше Путин работает (а он реально много работает), тем меньше контролирует. У него возникают подозрения, что от него что-то прячут, и это усиливает подозрительность. У окружения, с одной стороны, большая свобода импровизаций, чем даже при Медведеве, с другой — колоссальная неопределенность. Никто не уверен, что сделка — окончательная. Особенно хорошо это видно на правительстве. В нем много крепких профессионалов, некоторые были бы неплохими министрами и в европейских странах. Но это правительство парализовано задачей Кремля подчеркнуть, что все прошлые решения Медведева должны быть пересмотрены. Фактически премьеру выражено политическое недоверие. Что в этой ситуации делать премьеру? Делать вид, что он, согласно Конституции, глава исполнительной власти? Я думаю, даже его заместители так не считают. Поэтому он фактически бездействует.

Медведевскую систему «сигналов» сменила еще более странная сигнализация, новопутинская. Все опять ждут сигналов от президента, но они всегда неясны. Принятые этим летом чрезвычайные законы сигнализируют об отмене всего прежнего курса. А какой — вместо? Зато усиливается роль маргиналов и реакционеров в правящем лагере. Предложения что-либо запретить появляются ежедневно. Идея «антиваучеров» при всей абсурдности (она ударит в первую очередь по госкомпаниям) отражает принцип — побольше «анти»! Вот худший из возможных сигналов для инвесторов и управляющего класса. Путину приписывают создание «политбюро», но это как раз то, чего Путин не сделал, но мог бы сделать после выборов. Зато теперь он единственный человек, знающий, чего от него ждать стране. Достоверно ли его знание или это фантазии — мы скоро узнаем, когда летний хаос осядет либо перейдет в осеннее-зимний.

ЗаписалНикита ГИРИН