Когда Маша Гессен работала на «Свободе» в качестве консультанта, у нас с ней был длинный разговор. Она интересовалась, как, с моей точки зрения, должно развиваться радио, задавала мне вопросы, кивала и говорила: «Да, да, мне тоже так кажется…» Тогда мы, как мне показалось, нашли абсолютное понимание.
…В минувший четверг нас стали собирать с 8 утра. Обзвонили всех, у кого были так называемые срочные трудовые договоры, и пригласили в юридическую службу. К десяти тридцати мы все собрались, и нам объявили, что в наших услугах больше не нуждаются. Контракты до конца года будут оплачены, компенсация также, но на рабочих местах мы больше появляться не должны. На вопрос, что будет с сайтом, если увольняется вся веб-редакция, мне было очень вежливо сказано: «Вас это больше не касается!»
Уверена: если Гессен держат за серьезного менеджера, с ней согласовали список увольняемых. Видимо, она просто поставила условие: черную работу сделать до ее формального выхода.
На сайте была открытая статистика. Его посещаемость выросла в восемь-десять раз, ядро в десять раз, посещаемость аккаунта в «Фейсбуке» дошла до 17 тысяч, в «Твиттере» до 21 тысячи. Когда мы пришли, видеосоставляющей на сайте не было вообще. Мы сделали ставку на прямые видеотрансляции «с полей» всех событий, когда еще никто этим не занимался, и стали это развивать. Изначально мне был дан карт-бланш на любые реформы сайта, но эфир-то не реформировали, и это противоречие было заложено с самого начала.
На «Свободе» были люди, которые сопротивлялись реформам на сайте, поэтому он во многом — отпечаток компромисса. Сейчас, когда уволили большую часть радиожурналистов, я не буду об этом говорить. В пятницу началось убийство по алфавиту. Уволили практически всех: к вечеру из 60 остался десяток людей.
О том, что «Радио Свобода» предстоит трансформация, было объявлено еще в конце марта. Говорилось: у « Свободы» стареющая аудитория — это раз. По нынешнему российскому законодательству она лишается средних волн в ноябре — это два. Американская администрация решила, что основной площадкой становится интернет. Из традиционного радио «Свобода» превращается в мультимедийную платформу.
Но руководство радио так и не представило содержательной концепции изменений. Все время говорилось о технической стороне дела: начиненный самым современным оборудованием офис, видеоконтент, но не понятно, для кого, не понятно зачем, ради чего.
А тем временем сильно изменилась страна. Ситуация стала стремительно трансформироваться год назад, в момент, когда было объявлено о рокировке. Все менялось быстро и непредсказуемо. Исторически и профессионально мы прожили удивительно интересный год. Тут многое сошлось: абсолютно новые общественные явления, новые люди, новые движения. А с другой стороны, новые технологии, которые позволяют за этим следить в режиме реального времени.
В ноябре 2010-го, когда Ходорковский выступал с последним словом, мы вывели его в прямой эфир. Никаких технических приспособлений для этого не было, мы просто дали телефон адвокатам и попросили его поднести максимально близко. Не знали, будет ли слышимость, включится или нет. И это было очень сильно, у меня временами просто перехватывало горло: во-первых, включилось, а во-вторых, эффект от того, что человек вот сейчас это говорит и его слышат десятки тысяч, несравним ни с чем.
Потом мы отправили бригаду в Вельск, на слушания по УДО Лебедева. Беспрецедентная вещь в российской журналистике — мы транслировали два дня заседания целиком. Люди сидели, не отрываясь. По эффекту прямого воздействия это было в какой-то мере похоже на Первый съезд народных депутатов.
В последний год приток молодых фрилансеров на «Свободу» из МГУ и с факультета журналистики «Высшей школы экономики» нарастал волной. Приходят яркие, интересные, неординарные, хорошо пишущие люди, с профессиональным драйвом, готовые учиться на ходу, работать ночи напролет без денег или за символические деньги. Я четвертый год преподаю в «Вышке», таких студентов не было! Они так не тянулись к профессии, они не были такими честными в ней.
На этом фоне особенно заметно: профессиональная среда за эти годы очень сильно деградировала. Маленький пример: разговор редакторов ведущих изданий после увольнения Филиппа Дзядко из «БГ» на Ленте.ру был просто публичным приговором самим себе, сытым, самодовольным, не способным к солидарности. В самое ближайшее время нам предстоит переосмыслить многое в профессии и вернуться к каким-то очень понятным вещам. Когда мы точно будем знать, каким людям в профессии подают руку, а каким нет, что стыдно, а что позволено, что можно простить, а что нельзя. Все это было сильно размыто в минувшие годы. Пришло новое поколение, которое, я уверена, будет стимулировать старших.
У нас сейчас развивающееся, мобильное и очень небезнадежное общество, и все причитания по поводу того, что у нас спад, разочарование, — ерунда. Этот фарш уже не провернуть назад. Мы еще увидим много интересного, и любые прогнозы тут бессмысленны.
