BITEF— Белградский международный театральный фестиваль — прошел в 46-й раз. Его полувековая история поразительна. В Восточной Европе времен социализма не было другой такой точки встречи театров «Запада» и нашего идеологически задраенного «Востока»: Ингмар Бергман, Пина Бауш, Питер Брук, Петер Штайн, Мерс Каннингем, Ариана Мнушкина, Роберт Уилсон стояли в программахBITEFрядом с Ежи Гротовским, Тадеушем Кантором, Георгием Товстоноговым, Анатолием Эфросом, Юрием Любимовым, Эймунтасом Някрошюсом, Ревазом Габриадзе, Анатолием Васильевым. (Полные списки куда длинней с обеих сторон.)
При этом бессменные «селекторы» фестиваля Мира Траилович и Йован Чирилов часто приглашали не тех, кто уже вошел в полную славу, — а тех, кто лишь входит в нее. Но уж выбирали их безошибочно. По списку «наших» участников BITEFв «нулевых» это видно отчетливо: Лев Додин был приглашен в 1995-м с «Клаустрофобией», Валерий Фокин в 1998-м с «Превращением», Кама Гинкас в 2000-м — с «К.И. из «Преступления», Могучий в 2001-м со «Школой для дураков», Серебренников в 2002-м с дебютным «Пластилином», Херманис в 2005-м с «Долгой жизнью», Черняков в 2006-м с «Двойным непостоянством»…
О значении фестиваля для Югославии более всего говорит следующее: в 1989 году, после смерти Миры Траилович, основательницы BITEF, ее именем назвали площадь в сердце Белграда.
В 1992-м фестиваль шел под девизом «BITEFв условиях эмбарго». В 1990-х — в распавшейся Югославии, сотрясаемой войной. В 1999-м МТЮЗ играл «Грозу» Генриетты Яновской в Белграде, только что пережившем два месяца бомбардировок НАТО. Город сотрясали дефицит необходимейшего, инфляция, массовые митинги против режима Милошевича…
Но BITEFшел. С 1967 по 2012 год фестиваль не отменили ни разу. Что б ни происходило в стране.
На фестивале шли антивоенные пьесы 1990-х — сербские, хорватские, словенские, македонские. В 1995 году в Белграде, во взаимодействии с BITEF, был открыт Центр культурной деконтаминации (надо было бы перевести медицинский термин — Центр очищения культурой). В Центре деконтаминации, в столице воюющей с недавними согражданами страны, в городе, ослепленном и ошеломленном взрывом национального вопроса, чуть не в каждой учительской, чуть не на каждой семейной кухне шли антивоенные шоу и лекции жестких противников войны.
…Центр деконтаминации существует до сих пор. И до сих пор занимает двухэтажный дом с мощеным внутренним двором в старом Белграде. Зеленые деревянные ворота. Вековая шелковица роняет синие ягоды на брусчатку. Герань цветет в старой ванне, обложенной диким камнем. Южные галереи балконов огибают двор. Устрашающий человек без лица из серого цемента прислонен к кованой решетке балкона: выставка кончилась, сотрудники разбирают инсталляцию. Прямо во дворе висит зеркало в резной раме 1900-х. И рядом афиша спектакля BITEF-2012 «Лягушки в кипятке» — документального verbatim, составленного из свидетельств берлинских и белградских студентов 1999 года. Того года, когда Белград бомбили, немецкие летчики — впервые после 1945 года — участвовали в этой миротворческой операции НАТО, а в Берлине учились сотни ребят из бывшей Югославии. И никто, судя по спектаклю, не понимал, где для него проходит линия фронта. «Воюющие стороны» были перемешаны в единой Европе.
Трудно найти более мирный, более южный, более «белградский» двор. Тем не менее — именно здесь гремели в 1990-х антивоенные лекции. И до сих пор идет то, что немцы после Второй мировой назвали Trauerarbeit: работой скорби и стыда, очищающей общее сознание.
Историю героического Белградского фестиваля читатель найдет в книге Наталии Вагаповой «БИТЕФ 1967-2007. Международные театральные сезоны в Белграде» (М.: ГИТИС, 2011): первая монография о BITEFнаписана русским театроведом. (В Белграде, на сербском, ее книга вышла в виде 900-страничного альбома с образцовой съемкой спектаклей.)
Но и по программе BITEF-2012, по девизу фестиваля этого года — «В поисках правды», — видно: Trauerarbeit, работа осознания недавнего прошлого и настоящего, идет в спектаклях из Сербии, Хорватии, Словении. Идет и поиск имен. И убеждение «Новые формы нужны!» остается в силе.
Самые-самые новые формы показал Ромео Кастеллуччи: его спектакль «Черная вуаль священника/Ресторан «Четыре сезона» открыл BITEF-2012. Либретто перформанса (по-другому и не сказать) опиралось на новеллу Натаниэля Готорна о пасторе, навеки завесившем лицо черным покрывалом, чтоб не видеть безобразия мира (на встрече со зрителями Кастеллуччи пояснил: для него это «черное покрывало» стало самым емким образом художника в миру). Готорн плавно переходил в трагедию Гельдерлина «Смерть Эмпедокла», а та — в историю полотен знаменитого абстракциониста Марка Ротко. В 1950-х фешенебельный нью-йоркский ресторан «Четыре сезона» заказал художнику цикл полотен для своих залов. Ротко долго работал над ними — но затем решил, что буржуазия не будет есть десерт с видом на его живопись. И отказался от контракта. (Полотна в конечном итоге оказались в Лондоне, в галерее TateModern.)
Полуторачасовая пощечина общественному вкусу от Кастеллуччи открывалась и завершалась поразительными сценами. Ровно и страшно дул космический ветер из «черных дыр» Вселенной — не метафора, а точная трансляция этого ветра, записанного астрономами в наши дни. Скрежетали во вспышках света «железные занавесы», то скрывая, то распахивая черные дыры. Двойной стеклянный занавес разделял сцену и зал, пространство этого вертикального аквариума толщиной в несколько дециметров заполнялось водой с пятнами красящих добавок. За кулисами сидел за компьютерным пультом сам Кастеллуччи, с ювелирной точностью управляя движением этих плотных пятен в воде, создавая колоссальные «копии» абстрактных полотен Ротко. При этом за стеклянным занавесом, смутно видимая залу, шла своя мистерия — с тенями затонувших кораблей, сражениями пловцов и чудовищ. Огромный лик Богоматери, спускаясь из-под колосников, закрывал сцену. И за стеклянной стеной с бурлящими водами было видно: обнаженные люди припадают к Ее колоссальной щеке, прося о спасении.
И эти тридцать секунд финала, рожденные сложнейшими, новейшими, пока уникальными сценическими технологиями, — выводили вызывающий перформанс на эпическую высоту.
…Был и комнатный театр. В закрытом на ремонт здании Музея истории Сербии, среди мешков со шпаклевкой и пеноблоков, шел новый спектакль Оливера Фрлича «Ненавижу истину!». 36-летний хорватский режиссер и драматург хорошо известен на Балканах. В 2011 году он показал на BITEFочень сильный (даже на DVDс английскими субтитрами — я смотрела так) спектакль «Проклятье предателям родины!». Та же Trauerarbeit, тот же ушиб подсознания: войны 1990-х. Мирный треп в офисе с ленивым выяснением — кто из коллег серб, кто хорват, кто босниец — незаметно, как в страшный сон, соскальзывал в общую травлю одного. Потом, как в детской игре, число «осаленных», национально неполноценных, росло, курилка на глазах превращалась в контрразведку, офисные лампы били пленным в глаза, окурками прижигались лица коллегам…
В финале все они стояли под прицелом: голые, лицом к залу, в синем гриме кровоподтеков. И хриплый джазовый голос полуседой актрисы — балканский, цыганский, предсмертный — перекрывала команда к расстрелу и истерическая автоматная очередь.
В 2012-м Фрлич показал новую свою пьесу. Камерную. О семье 1980-х — мама, папа, сын и дочь. Все всех любили. Все на всех орали. Поцелуи, пощечины, попреки, подсчеты мелочи до получки, разбор качества семейного супа сгущались в кухонное насилие, в ожесточенный дележ последнего, в невыносимость быть вместе… В сюжет пьесы «Проклятье предателям родины!».
На BITEF-2012 Фрлич получил спецприз жюри с формулировкой «За смелость использования личной памяти». Насмешливая и точная пьеса автобиографична. А из дома автор ушел в 16 лет.
Спецприз крупнейшей в Сербии газеты «Политика» получил спектакль мюнхенского Volkstheaterи молодого сербского режиссера Милоша Лолича «Кровавая свадьба» по Фредерико Гарсиа Лорке. Далекий от политики — это был театр как таковой, театр с великолепно артикулированными строками поэта, с кровью, ревностью, роком, с неотменимой родовой местью, с вполне пушкинским ощущением: «И от судеб защиты нет». Алые искры осыпали невесту, бежавшую из-под венца с угрюмым возлюбленным, не подходящим ее семье. Жених — последний в роду — втыкал наваху в соперника и погибал от его ножа. Тени предков в буйных странных венцах сорных трав и могильных цветов обступали их, утверждая закон крови.
И старый белградский бульвар после спектакля гудел, как орган, голосами публики, опьяненной и взбудораженной качеством театра. Здесь его любят по-настоящему…
Не получил премий, но запомнился документальный спектакль Майи Пелевич и Милана Марковича «Они живут». В феврале 2012 года два тридцатилетних драматурга отправили в офисы семи ведущих партий Сербии текст «Идеи — Стратегии — Развитие». И Демократической партии Сербии, и просто Демократической партии, и Либерально-Демократической партии, и Социально-Демократической партии, и Партии прогресса программа привлечения молодежи в ряды посредством использования культурных стратегий полностью подошла. Все семь партий откликнулись. Все включили безработных молодых драматургов в кадровый резерв. Все предложили работу на выборах в парламент. Все пообещали посты (как правило, Милану предлагали в светлом будущим курировать театр Сербии в целом, а Майе — театр для детей). Все повторяли, что кадры для работы с горожанами для их партии ценный подарок. Таких мало.
Текст, разосланный ребятами по офисам отцов отечества, был взят из речи Йозефа Геббельса 1928 года «Знание и пропаганда». С минимальной правкой: «национал-социализм» заменяли демократией, а «идеологию» — то менеджментом, то пиаром.
Спектакль крайне лаконичен. Двое за столиками, у микрофонов. Вальяжные голоса политиков и политологов за сценой. Видеопроекции четырнадцати партбилетов, полученных за неделю. И сдержанная рефлексия двух тридцатилетних интеллигентов, которых все жаждут использовать.
…Впрочем, в России программы, полученные по мэйлу, бог весть от кого, — партийцы и читать бы не стали. И Геббельс бы не помог. И кадры для работы с горожанами есть: ОМОН.
Гран-при BITEF-2012 получил спектакль Ивован Хоува и его театра ToneelgroopAmsterdam«Дети Солнца» по пьесе Горького (естественно, «развернутой» к сегодняшней Европе).
И — таков характер этого фестиваля — подлинное значение BITEF-2012 будет ясно лет через семь. Когда развернутся в полную силу художники, отмеченные Белградом на самом старте.
