О том, как это было, рассказывается в последних главах книги обозревателя «Новой» Андрея КОЛЕСНИКОВА «Холодная война на льду», которые мы публикуем в сокращении.
Это был самый драматичный матч в истории хоккея. И по накалу страстей, и по драматургии игры, куда вплетались совсем не игровые сюжеты, и по последствиям для развития хоккея, и по влиянию на умонастроения людей по обе стороны железного занавеса, который благодаря хоккею стал заметным образом просвечивать.
Фразы, сказанные комментаторами этой встречи, выдающимися и знаковыми фигурами нескольких эпох, стали эмблемами времени. Николай Озеров, сам легенда, сотворявшая легенды и от легенд питавшаяся, произнес 28 сентября фразу, немедленно обретшую статус народной: «Такой хоккей нам не нужен!» А Фостер Хьюитт, 70-летний классик спортивного радио-репортажа, чей голос много десятилетий по субботам, в вечер матчей НХЛ в Hockey Saturday Night, слышала вся Канада, комментатор, возвращенный в строй на время Суперсерии-1972, сказал самые важные для канадского хоккея слова: «They Score!! Henderson has scored for Canada!» Конечно, он имел в виду, что Хендерсон забил за Канаду, что вообще можно было бы назвать маслом масляным — не за СССР же. Но в этой фразе вольно или невольно читалось: Хендерсон забил для Канады, для ее славы, для хоккея, который канадцы считали своей и только своей игрой, для всего западного мира, наконец…
Значение Хьюитта сравнимо с ролью Вадима Синявского, который был ненамного младше своего канадского коллеги, начинавшего каждый субботний вечер с фразы-эмблемы: «Привет, Канада, и хоккейные болельщики в Соединенных Штатах и на Ньюфаундленде!» Правда, Синявский комментировал в основном футбол (и, увы, скончался за два месяца до Суперсерии). А мое поколение может себе представить, что значил голос Хьюитта для Канады по модуляциям Николая Озерова или знакомому, какому-то домашнему, тембру Наума Дымарского, подключавшегося по «Маяку» за десять минут до окончания принципиальных футбольных матчей.
…Незадолго до начала игры в раздевалку вошел один из тренеров канадцев Джон «Фрости» Форристол. Он сообщил важнейшую новость: «Я только что видел Харламова. Парень хромает как черт». Гарри Синден вспоминал: «Через минуту нам стало известно, что Харламову сделали укол, и он будет играть. Я посоветовал ребятам: «Если он попадется вам на пути, пощекочите его слегка за больное место».
Цель оправдывала средства. Уже в первом периоде Харламов, которому Кулагин сказал, что он будет играть, потому что это отвлечет на него внимание канадских игроков, после одного из игровых эпизодов сильно захромал и на скамейку запасных прикатил, опираясь на Юрия Ляпкина. Конечно, из форварда, который произвел на канадцев, наряду с Якушевым, самое сильное впечатление, можно было сделать «живца». Но играл он в восьмом матче крайне осторожно, периодически его заменял Мишаков. Впрочем, Харламов сделал несколько удачных передач, одна из которых оказалась голевой, а однажды чуть не забросил шайбу сам, попав в штангу.
К тому же у канадцев не было тактической задачи гоняться за Харламовым или кем-то еще. У них была стратегическая цель — победить.
Ничья их не устраивала, потому что советская сторона заявила: победитель будет определен по числу заброшенных шайб, а их было больше у советской сборной. И еще по одному принципиальному сюжету был достигнут компромисс, правда, после острых дискуссий. Каждая из сторон выбрала «удобного» для нее судью. Наши выбрали Компаллу, канадцы — Батю. Напарник Бати Дальберг внезапно заболел — то ли реальной, то ли дипломатической болезнью. По части тайной дипломатии наши были мастера — не чета канадцам…
…На пятой минуте последовало удаление Жана-Поля Паризе за блокировку Мальцева. Жан-Поль и так-то мужчина горячий, настоящий француз. А тут он превзошел сам себя. Паризе, повозмущавшись и ударив клюшкой с размаху по льду, уже было сел на скамейку штрафников, но тут же покинул ее, чтобы выпустить оставшийся пар. Тогда-то и состоялся исторический замах клюшкой на Йозефа Компаллу, стоивший канадцу удаления до конца игры. И хотя 30-летний Жан-Поль Жозеф-Луи «Джип» Паризе, звезда второстепенной Minnesota North Stars, неожиданно неплохо отыграл Серию и, выходя в одном звене с Эспозито, набрал 4 очка, в историю он вошел благодаря инциденту с судьей. Ну и отчасти — благодаря своему сыну Заку, который успешно играет в НХЛ.
…На лед с канадской скамейки полетели два стула. Похоже, один из них швырнул мастер психологических мизансцен Гарри Синден, буквально проиллюстрировав хрестоматийное: «Оно, конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?»
Канадские болельщики, гиперактивные в этот вечер, начали скандировать: «Let’s go home!» — «Поехали домой!» Присутствовавший на матче и сидевший на трибуне рядом с Бобби Орром представитель канадского посольства Гарри Смит предположил, что Серии — конец. Конец многолетним усилиям по организации игр, конец добрым отношениям с русскими, а какая подстава для премьер-министра Трюдо. «Ты слишком долго прожил здесь», — недоуменно заметил на это Орр.
И в самом деле, игра была продолжена. Первый период закончился вничью. На трибуне, где сидели канадские болельщики, появился плакат «Mission possible» — «Миссия выполнима».
…Третий период по спортивному драматизму сравним, быть может, только с баскетбольным финалом Олимпиады того же 1972 года, когда за три секунды до конца, после феерического паса Ивана Едешко через всю площадку, исторический мяч заколотил в корзину сборной США Александр Белов — 51:50! В сущности, этот баскетболист совершил спортивный подвиг, который в хоккее повторил Хендерсон. Эмоционально это было примерно то же самое: три секунды в баскетболе, это все равно что полминуты в хоккее. Александр Белов скончался в возрасте 26 лет от саркомы сердца, Пол Хендерсон стал священником.
Самое интересное, что к третьему периоду, судя по всему, Гарри Синден уже не контролировал ситуацию — это делали самые мотивированные игроки. Голевой пас не случайно делал именно младший Маховлич — Эспозито потребовал, чтобы Синден убрал из его звена неудачно игравшего Маховлича-старшего: «Этот парень убивает меня, и он, честно говоря, убьет и игру. Поставь ко мне Пита!» Чутье не подвело Эспозито, равно как и Хендерсона, который в перерыве между вторым и третьим периодом сказал: «Мы не должны проиграть. Если мы выиграем первые пять минут, то сделаем их (русских. — А.К.)!»
Вспоминая этот свой гол, как в замедленной съемке, Фил Эспозито недоумевал, почему же советские игроки оставили его одного незакрытым. И объяснял это тем, что они побаивались Эспо — как только кто-то приближался к седьмому номеру, он включал в игру свои жесткие локти. <…>
Минуту спустя после гола Эспозито страшное напряжение вылилось в драку Евгения Мишакова и Рода Жильбера, который никогда не отличался агрессивностью. Это был вполне корректный хоккеист, часть знаменитого звена Rangers, где он играл с Рателлем и Хэдфилдом, став самым результативным игроком своей команды за все время ее существования.
Канадцы окружили дерущихся плотным кольцом. До такой степени плотным, что нашим хоккеистам досталась лишь роль наблюдателей. Они даже не лезли в драку. Так что зрелище было довольно странным. Кстати, на лед маленького русского нападающего уложил Бергман, а дальше канадцы дали возможность продолжить битву Жильберу. Когда две конфликтующие стороны были все-таки отлеплены друг от друга, Мишаков со сбитым набок шлемом, сбросив перчатки, стал приглашать Жильбера на продолжение кулачной дуэли один на один. Теми же жестами, которые использовал Фил Эспозито, приглашавший на драку со скамейки штрафников Бориса Михайлова, которого он потом неизменно обвинял в скрытых тычках и ударах. (Кстати, Эспозито, при всей своей прагматичной жесткости, никогда не был драчуном — настолько он был нацелен на то, чтобы забивать голы.) Жильбер, вытирая не то кровь, не то сопли, только отмахнулся. В 1987 году, на 15-летии Суперсерии, Мишаков спросил своего визави, почему тот не принял вызов. «Ты бы меня убил», — ответил форвард Rangers. Характерно, что когда у Мишакова уже в солидном возрасте начались проблемы с ногами, именно канадцы предложили ему бесплатную операцию, а Рон Эллис выразил готовность оплатить проезд и проживание…
Предстояла смена ворот — заканчивалась первая десятиминутка третьего периода. И во второй десятиминутке развернулись самые главные события. О первом из которых Николай Николаевич Озеров сказал те самые слова, которые пережили века: «Такой хоккей нам не нужен!»
После того, как все было кончено, автор победного гола Пол Хендерсон спросил у Ивана Курнуайе: «Это похоже на то, как выиграть Кубок Стэнли?» Хендерсон играл в Toronto, и в те годы у него было мало шансов ощутить в своих руках приятную тяжесть Кубка. «Нет, это в десять раз лучше!» — воскликнул Курнуайе, игравший в Montreal, команде, для которой второе место в НХЛ расценивалось как трагедия…
…В 12.56 Курнуайе с подачи Эспозито сравнял счет. Вечер переставал быть томным. Лампа за воротами, сигнализировавшая о голе, не была зажжена. Это спровоцировало бурю эмоций. Алан Иглсон, то ли повинуясь своим эмоциям, то ли расчетливо разыгрывая роль канадского патриота и члена Консервативной партии, кинулся бить морду судье за воротами, но попал в плотное кольцо, как вспоминали канадцы, «солдат», а на самом деле милиционеров. А что еще они могли сделать с экспансивным очкариком? Но тогда настоящий акт патриотизма совершил Пит Маховлич с группой товарищей, кинувшихся через всю площадку спасать Иглсона. Вместе с половиной команды на льду оказались взвинченные Синден и его коллеги. В младшем Маховличе было два метра роста, да еще он стоял на коньках — гиганту не составило проблемы, орудуя клюшкой, как копьем, отбить главу профсоюза игроков НХЛ у доблестной советской милиции. Во избежание дальнейшего умыкания Иглсона его через ледовую арену повели с целым эскортом игроков и тренеров на скамейку запасных.
Спортивного чиновника недолюбливали в сборной, и как потом выяснилось — за дело, но в той ситуации «спасти рядового Иглсона» было делом чести… Когда делегация скользила по льду «Лужников», Иглсон и помощники Синдена Форристол и Сгро активно демонстрировали фонарщику и советской публике средние пальцы. Публика не очень-то реагировала на middle finger. Считалось даже, что русские не знали смысла жеста. Это вряд ли. Равно как зрителям был понятен и другой неприличный жест Иглсона — он показал Советам the fist, согнув руку в локте. Скорее всего, публика просто оцепенела от изумления. <…>
Эспозито собрал в кружок Пита Маховлича, Савара, Лапуэна, настраивая их на последний рывок, что-то орал со скамейки запасных Хендерсон, долбя клюшкой о борт. Он требовал замены, обращаясь к Маховличу. «Я никогда этого не делал — ни до, ни после, — признался потом Хендерсон. — Я чувствовал, что мне просто нужно выйти на площадку, чтобы забить гол». С третьего раза «Полли» был услышан. Звали меняться и Эспозито, но в оставшееся время не было такой силы, которая могла заставить лидера канадской сборной уйти с площадки. По ходу событий уставший Курнуайе тоже хотел вернуться на скамейку запасных, но его смутили большие размеры московской площадки, и он решил, что пока меняться не поедет, а останется еще ненадолго.
Судьбе было угодно, чтобы в оставшееся до конца матча время на льду находилась настоящая сборная Канады — игроки из команд Boston Bruins, Montreal Canadiens, Toronto Maple Leafs. Заклятые враги во время розыгрыша Кубка Стэнли, хоккеисты, которые не играли столь блистательно и эмоционально ни до Суперсерии-1972, ни после нее, составили уникальный пул хоккеистов, сотворивших чудо на льду. У них были невероятный драйв, неодолимая ярость и мастерство настоящих ремесленников.
Бобров тоже выпустил на лед лучших в этой игре, причем в таком сочетании: Васильев, Ляпкин, Якушев, Мальцев, Шадрин.
Все развивалось стремительно, хотя эти несколько секунд можно оценивать и разбирать часами. Поленившийся меняться Курнуайе почти от синей линии набросил шайбу наезжавшему на скорости на пятачок Хендерсону, тот промахнулся, поскользнулся и даже врезался в борт, хотя тут же, как кошка, вскочил на коньки. Отскочившую от борта шайбу пытался вынести Васильев, но так слабо и неудачно, что она оказалась у Эспозито, который немедленно бросил по воротам. Третьяк отбил шайбу, она отскочила и оказалась за спинами слегка «тормозивших» Васильева и Ляпкина. Хендерсон опередил их и расстрелял нашего голкипера в упор. Третьяк уже лежал на льду, Ляпкин пытался помешать Хендерсону, но тот с отскока отправил шайбу в сетку. За 34 секунды до конца встречи.
«Я никогда не был так близок к тому, чтобы поцеловать в губы мужчину», — не без юмора заметит Эспозито, имея в виду губы №19 сборной Канады, одного из немногих игроков, пользовавшихся шлемом, Пола Хендерсона.
Эспозито так и не ушел с площадки, выразительно посмотрев на Синдена — мол, только попробуй меня убрать. Потянулись самые длинные в его биографии 34 секунды. У нас матч заканчивало звено Петрова. Баскетбольного сценария с пасом Едешко Белову не получилось. Прозвучала финальная сирена. Эспозито оказался в объятиях Драйдена. Два очень разных и разновозрастных парня из команд-соперниц радовались как дети своей общей победе в холодной войне на льду.
«Главной нашей эмоцией было чувство облегчения», — признается потом Эспо. Самый ценный канадский игрок подъехал к вечно мрачному Кулагину и произнес фразу, которую тот вряд ли понял до конца, но не надо быть переводчиком-синхронистом, чтобы догадаться о ее общем смысле. Она состояла из семи слов, причем слово fucking было употреблено дважды, Commie имело, естественно, политическую окраску. А в целом он назвал нашего тренера богатым словом prick, перевод которого мы здесь опустим…
…Когда канадцы забили победный гол, красная лампа за воротами Третьяка в очередной раз не зажглась. Казалось, за сеткой сидел не судья, а неистовый болельщик советской сборной. Но на этот раз никто не обратил внимания на очередную оплошность — настолько очевидным был гол. Фотокамеры засвидетельствовали безумную радость Хендерсона, попавшего в объятия Курнуайе, раздосадованное лицо Ляпкина и беспомощно лежащего во вратарской площадке Третьяка. Канада победила, и радость победы была гораздо более острой именно от того, что сборная Кленового листа проигрывала, а Серия, которая казалась еще днем 2 сентября легкой прогулкой, обернулась настоящей битвой, чей результат стал принципиален для обеих сторон. <…>
Поражение для нашей сборной, конечно, было обидным. Как обидным бывает любое поражение. Но в отличие от идеологических органов, запретивших прессе даже упоминать конечный результат, довольны были все. Тренеры и игроки получили уникальный опыт и эмоциональный заряд, да и вообще представления об игре радикальным образом поменялись.
Конечно, трудно судить об общем настроении по впечатлениям первоклассника 1972 года. Но, что характерно, я не помню никакой горечи поражения. Зато помню небывалый интерес к хоккею, который проснулся в огромной стране, усеянной хоккейными коробками, тот интерес, который ни технически, ни эмоционально повторить уже не удастся, даже если считать, что этот вид спорта в России переживает сейчас возрождение.
А тренеры, мучительно изучавшие соперника и его стиль игры, будучи увлеченными своими изысканиями, решили не терять ни минуты. Во всяком случае, канадцы обнаружили в самолете, отправлявшем их в Прагу на последний выставочный матч, совершенно не нужный опустошенным игрокам, старшего тренера сборной СССР.
Драйден вспоминал: «Нашим рейсом в Прагу летел и тренер Всеволод Бобров. «Снова вот еду в «канадскую разведку», — пояснил он.
