«Оксфорд & Кембридж» читаешь со странным чувством
Книга Петера Загера о двух легендарных университетах вышла в «страноведческой» серии «Издательства Ольги Морозовой» — вслед за «Лондоном», «Темзой» и «Венецией» Питера Акройда, «Викторианским Лондоном» Лайзы Пикард и «Стамбулом» Орхана Памука.
В многовековом споре британских университетов немец Загер, искусствовед и страновед из Гамбурга, стоит над схваткой: он не учился ни в городе К. на великой реке Кем, ни в городе О. на великой реке Темзе. И книгу «Оксфорд & Кембридж. Непреходящая история» посвятил жене Эльзе и дочери Лауре, «которая только что переехала в Остин, в университет штата Техас». Трудно подчеркнуть фамильную непричастность к «Оксбриджу» легче, элегантнее и выразительнее.
Страноведение и искусствоведение Загера сказались во взгляде на предмет. Растерянного путешественника несет по современному Оксфорду (как, вероятно, и по Кембриджу) бурлящая, прихипованная, вооруженная вокзальными сэндвичами и колой толпа зевак, от которой «коренные» прячутся за стенами колледжей. Как мумзики в мове, по формуле проф. Доджсона. Таковой путешественник не нашел бы себе лучшего спутника, чем эта книга. Загер методично ведет читателя от колледжа к колледжу, из сада в сад, из паба в паб, от церкви Св. Девы Марии, где когда-то приветствовала Оксфорд речью на латыни Елизавета I, — к Бодлианской библиотеке с ее «ста двадцатью милями книжных полок» (около 8 миллионов томов). Он замечает сонмы деталей: «окно солнечных часов» на лестнице Эшмоловского музея с надписью XVIIвека по-латыни: «Вечер ненадежен, колебание вредно, завтра ничто»; шляпы гуляк и стати их подруг, что вырезаны на спинках церковных скамей; Кроличий зал паба «Орел и дитя», где с 1939 по 1962 год собирались инклинги, члены одного из бесчисленных в Оксфорде литературных обществ, — и К.С. Льюис, слушая новые страницы Дж. Р. Р. Толкиена, стонал: «Нет, только не еще один чертов эльф!»…
Плотность информации на абзац в этой книге так же высока, как в учебниках OxfordUniversityPress. Город Оксфорд и город Кембридж, кажется, описаны исчерпывающе: от деканских цветников до венценосных привидений. (Образец стиля Загера: «При реставрации ректорской резиденции в начале ХХ века были обнаружены четыре мумифицированные крысы, умершие в настоящем гнезде учености. Оно состояло из обрывков рукописей, четырех страниц Горация, фрагментов издания Кэкстона и четырех игральных карт, датируемых 1510 годом».)
…А люди за стенами колледжей? Ну конечно же. В книге их сотни: от Ньютона до Стивена Хоукинга, от «двенадцати кембриджцев» — составителей англиканской Книги общей молитвы — до Яна Флеминга и Ф. Д. Джеймс (оба университета в XXвеке внесли столь же мощный вклад в развитие британского детектива, как в XIX— в развитие британской поэзии, почему бы это?). От Эразма Роттердамского и мистического елизаветинца доктора Ди — до Дж. Кейнса и Ли Куан Ю, идеолога модернизации стран Дальнего Востока.
В книге есть и списки самых блистательных выпускников. И календарь праздников. И свод достопримечательностей О. и К. с «часами допуска посетителей» и адресами сайтов.
Нет, пожалуй, одного. На вопрос: «Как формировалась эта плотность блестящих умов, какова технология обучения в городе О. и в городе К.?!» — Загер не отвечает. Видимо, сознательно. Книга его пронизана цитатами. Одна из главных — слова Бертрана Рассела: «Эти университеты наилучшим образом приспособлены для формирования «людей первого сорта»». Но в чем состоял и состоит «наилучший образ»? Нет ответа. Спрашивать, видимо, смешно.
Впрочем, один абзац проливает свет… В 1545 году король Генрих VIIIподписал закон об упразднении всех колледжей: деньги были нужны на междоусобицы и другие державные дела.
«Как удалось Оксбриджу избежать смертного приговора, точно неизвестно», — пишет Загер.
Но кто-то спас колледжи от аппетитов короны. И тем на пять веков вперед обеспечил миру Кристофера Рена и Байрона, Дарвина и Черчилля, авторов пенициллина и идеологов Microsoft…
