СюжетыКультура

Осенний перелет сквозь чистилище

Данте и Някрошюс открыли «Сезон Станиславского»

Этот материал вышел в номере № 115 от 10 октября 2012
Читать
Данте и Някрошюс открыли «Сезон Станиславского»
Изображение

«Божественная комедия» Эймунтаса Някрошюса начинается резким криком чайки: птицы, души. Это душа Беатриче: круглолицей и ясноглазой, в светлом платье 1950-х, с аккуратным русым хвостиком на затылке и ниткой бус на шее. Словно не из Дантова Рая она сошла в Дантов Ад, а с приморской танцевальной веранды, где чинно и томно гремит оркестр.

И пластика ее оттуда: так нежно и по-детски неуклюже она гладит Данте по голове. И Данте ее не похож на хрестоматийную горбоносую тень в алом балахоне и жестких лаврах. Роландас Казлас (в «Отелло» Някрошюса он играл Яго) — легок на ногу, любопытен до дрожи, одет в красную рубаху и джинсы. В руках у него не фолиант, а современное университетское издание «Божественной комедии» с цветными стикерами-закладками. И Вергилий его (Вайдас Вилюс) в отрепьях серого сюртука, со сбитым набок галстуком-бабочкой — такой же мальчишка, легкий на ногу при спуске в первые круги Ада. Они спешат, меряются силой, хлопают друг друга по плечу. Входят в Лимб с азартом юных естествоиспытателей: точно плыть придется не в ладье Харона, а на корабле «Бигль». Выслушивают души Паоло и Франчески с историей их грешной любви с сочувствием однокурсников (впрочем, Паоло и Франческа тут тоже не похожи на скорбные тени).

Настойчиво подчеркнутая молодость вечного сюжета — ключевая черта спектакля.

Хотя лучшее в нем сделано людьми очень зрелыми. Знающими цену каждого круга.

«Божественная комедия» Някрошюса идет четыре с половиной часа. Они вместили «Ад», «Чистилище» и несколько сцен «Рая». Работа над спектаклем началась осенью 2011 года под Москвой, в Любимовке, в ходе I Международной режиссерской лаборатории. Семь молодых режиссеров (студенты или недавние студенты Льва Додина, Сергея Женовача, Олега Кудряшова) получили возможность стать стажерами Някрошюса при работе над постановкой. Большинство актеров (а на сцене, естественно, много погибших душ и душ, испытуемых Чистилищем) — дипломники Вильнюсской консерватории. Премьера прошла весной 2012 года в Италии, в Бриндизи — городе, где умер Вергилий. В Москве трехдневные гастроли «Божественной комедии» открыли фестиваль «Сезон Станиславского».

И все эти сведения имеют интерес чисто формальный. Лаборатория лабораторией, дипломники дипломниками — но к «Божественной комедии» Эймунтас Някрошюс готовился много лет.

Смотреть спектакль трудно. Водопад сценических метафор оглушает зрителя. Но ведь и терцины Данте не назовешь легким чтением. Образный ряд поэмы предельно плотен и разнолик, ее гениальная отточенность избыточна для нас. Как на фреске «Страшный Суд», как в соборном готическом алтаре — завершенные шедевры теснятся на нескольких сантиметрах, в неостановимо текущих трехстишиях. Их поток не охватить взглядом, не удержать разумом, не запомнить.

Поэтика Данте и стала стилеобразующим принципом спектакля Някрошюса. Он сдержанно и сурово напоминает: священные тексты вообще трудны. Культура — не баловство, а труд. Художник не обязан приспосабливаться к нашей расслабленности. Напротив: он бросает нам «цветущую сложность» как спасательный канат для утопающих, пускающих пузыри в вечном энтертейменте.

Но чтоб влезть по его канату на борт его же ладьи — нужно личное мускульное усилие.

В эпоху Шекспиров-без-антракта-на-час-ноль-пять напомнить об этом — совсем не лишнее.

На притемненной сцене души образуют сумрачный лес. Души кричат резко, по-птичьи. Души со страхом смотрят на птичьи клетки, в которых пылает бумага метафорой личного ада каждого.

В лесу душ бродят Данте и Вергилий. Тень Беатриче проходит с ними весь путь «сквозь смешанную грязь теней и ливня». (У Някрошюса она является герою не только на кручах Рая, в венце олив, — но во всех кругах и теснинах, пройденных Данте.) Еще два персонажа «от театра» сопровождают поэтов. Один — Почтальон-Комментатор: он поясняет залу, кто такие Чимабуэ и Джотто, когда Данте был изгнан из Флоренции и прочие существенные частности. Он же волочит за собой по сцене сани (в древнерусской традиции связанные с переходом из жизни в смерть). В санях стоит пустой ящик, предназначенный для писем из мира в мир, от мертвых к живым.

И высокий седой человек с измученным лицом, в потрепанном черном пальто с пятном мела на спине, часто скользит в толпах теней. Он кажется то Хароном, то ангелом, то самим Творцом.

Проходя через круги Ада, Данте — естественно — проходит через свои личные искушения. Величественно мрачен круг самоубийц, в котором тени, сдвигая круг, лепечут: «Я из Венето»… из Рима, Модены, Бари, Падуи… названы чуть не все города Италии. Каждая тень умоляюще протягивает Данте белый свиток записки: письмо из Ада домой, попытку окликнуть ближних.

Данте кладет этот ворох в ящик Почтальона. Письма выпадают, разлетаясь по сцене. Этот молчаливый приговор страшен — пока, наконец, «ящик» не вмещает посмертную почту.

Знак искупления и прощения смутно видится в финале эпизода. Впрочем, «Божественная комедия» Някрошюса с ее плотной вязью метафор — явно личное зеркало для каждого. В смоляных лужах Преисподней, в водах Чистилища отражается опыт зрителя. Скажи, что ты запомнил острей всего, — и сам догадывайся, кто ты.

…Белый бумажный городок Флоренцию выносят на сцену. Громоздятся Баптистерий и колокольня Джотто. Беатриче держит хрупкую модель Понте Веккио — и старый мост кажется метафорой надежды на переход из мира в мир, на встречу мертвых с живыми на мосту. Бродит тень Папы Римского в алой тиаре, в сером, как адский пепел, одеянии, из-под которого светят красные клочья. Тени строят ему шутовской престол, крадут с престола алые подушки, кривляются, сворачивая из них тиары, рассыпаясь толпой лжепап, лицемеров и честолюбцев. В кругу предателей карают Иуду и Брута. В кругу сеятелей смуты, виновников кровавых религиозных раздоров и войн — среди древнеримских и средневековых европейских теней заключен Магомет. Стон муэдзина за сценой… «Божественная комедия» с ее многоярусными процессиями аллегорий — еще и гадательная книга. Каждый видит в ней себя. Каждый век узнает свои страхи.

В финале спектакля огромная серая сфера земного шара, занимавшая всю глубину сцены справа, — распадается на два полушария. Ее нутро сквозит алым светом. Пока на переднем плане, у рампы, Беатриче встречает Данте в Раю, красные отблески из сердцевины бродят по стогнам этой бутафорской земли тенями пожара. И напоминанием о том, что все круги — внутри нас.

…Фестиваль «Сезон Станиславского»-2012 начался. 17—18 октября в программе — московские гастроли «Трех сестер» Льва Додина. 21—24 октября будут показаны два спектакля Люка Персеваля (режиссер с европейским именем привозит свои спектакли в Москву впервые): «Вишневый сад» и «Отелло» (оба поставлены в гамбургском театре Thalia, на одной из лучших сцен Германии). 2—3 ноября в Москве пройдет «Гедда Габлер», сделанная Камой Гинкасом в Александринском театре. 6—7 ноября в программе — моноспектакль Питера Брука и актрисы Мириам Гольдшмидт Warum Warum. Постановка театра Schauspielhaus (Zuerich) сделана по текстам Шекспира, Арто, Гордона Крэга, Мейерхольда… Жанр — публичное радение, попытка вызвать души этих художников.

…Имена лауреатов премии Станис­лавс­кого за 2012 год пока (против всех традиций фестиваля) не названы. Премии Станиславского на сей раз будут вручены в январе 2013 года — в дни празднования 150-летия Константина Сергеевича.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow