Наталия КАМИНСКАЯ
Вбегает Александр Андреевич Чацкий, в профиль очень похожий на Александра Сергеевича Грибоедова. «Как Софья Павловна у вас похорошела», – вскоре говорит он Фамусову, едва не задыхаясь от чувств, степень которых он и сам не предполагал, пока вновь не увидел предмет своих теперь уже далеких детских увлечений. Молодой артист Санкт-Петербургского театра «Пушкинская школа» Никандр Кирьянов играет Чацкого так, как нынче не играют. В тексте оригинала не вымарано ни запятой, на герое «панталоны, фрак, жилет», декораций минимум, только выгородка, точь-в-точь повторяющая старинные интерьеры Дома Кочневой на Фонтанке, где обитает «Пушкинская школа» и где она выходит на узорный паркет играть в те дни, когда там нет мероприятий Ленконцерта.
Кирьянов легко и свободно «присваивает» себе умного, яркого молодого человека, который по уши влюблен в Софью (Марина Канаева) и взнервлен ее холодным приемом – вот отчего не может молчать, «мечет бисер перед свиньями» (именно таково было замечание Пушкина о поведении грибоедовского героя). И сама личность, и ее мотивации, так блистательно в свое время проанализированные Юрием Тыняновым, сохранены в неприкосновенности – никакого современного концепта в постановке руководителя «Пушкинской школы» Владимира Рецептера принципиально нет.
Отсутствие концепта, работа исключительно с авторским текстом, в котором здесь полагают вечную самодостаточность, стоит только дать себе труд понять мысль, живое событие и человеческий мотив – кредо театра. Рецептер создал его шесть лет назад из им же обученного в СПбГАТИ актерского курса. Театр работает в недрах Государственного Пушкинского театрального центра, тоже им созданного и подчиненного одной идее – осмыслить и воплотить особую театральность сочинений Александра Сергеевича, которую до сих пор толком не освоили соотечественники.
Московская публика полюбила питерское «Горе от ума». Не в последнюю очередь, потому что текст звучал со сцены «Мастерской Петра Фоменко», где проходили гастроли, в своем первозданном великолепии, да еще без «каши во рту» – у этих ребят, играющих одну только классику, со сценречью все в полном порядке. А все же, не будь конкретных прорывов в живую сердцевину хрестоматийных героев, нынче с подобным типом театра можно бы и поспорить. Прорыв вместе с умницей Чацким-Кирьяновым совершает Репетилов –Григорий Печкысев. Он и впрямь пародия на главного героя. Чацкий много говорит, а Репетилов вовсе страдает логореей. Чацкий, переживший мильон терзаний, опустошен, а у Репетилова такая звенящая пустота в душе, что даже жутко становится. Репетилов Печкысева благороден лицом, но что-то в чертах есть будто смазанное, тело болтается, как на шарнирах, восторг в секунду сменяется унынием, ощущение важности собственной миссии – самоуничижением, и все это похоже на приступы какой-то диковиной малярии. В крошечном эпизоде сыграна жуткая судьба болтуна, которой, спроецировав ее на себя, не в шутку ужасается Чацкий. Сильная человеческая составляющая спектакля, по большому счету, и обеспечивает успех.
На этих гастролях, приуроченных к 20-летию Центра, но в итоге посвященных памяти Петра Наумовича Фоменко, «Школа» играла и «Гамлета», и пушкинские «Маленькие трагедии» и «Сцены из рыцарских времен», которые практически не имеют сценической истории. Гамлетом В.Рецептер назначил Дениса Волкова, при этом вдохнул в современного молодого актера своего собственного датского принца, которого когда-то играл, и который резко повернул его актерскую жизнь. Волков, конечно, другой, несмотря на проступающие интонации его мастера. Перед нами еще один актер «Пушкинской школы», чей диапазон ширится и обещает многое. Этот тонкий и нервный Гамлет в грибоедовском спектакле оборачивается полковником Скалозубом. Однако забавный вышел военный экземпляр, очень похожий на штабную крысу. Слабо верится, что когда-либо этот Скалозуб «засел в траншею», потому что мог запачкать в ней свой мундир, который ему, кажется, дороже карьеры.
Пушкинцы сыграли и «Хроники времен Бориса Годунова», интригующие пояснением: «По произведениям Н.М. Карамзина, А.С. Пушкина и М.П. Мусоргского». Рецептер сплавил трагедию с текстами Карамзина из «Истории государства Российского», несколькими ариями из оперы Мусоргского и, что самое главное, с записками и статьями самого Пушкина.
Сцены трагедии молодые актеры исполняют, как и всегда в этом театре, практически без визуальных «подпорок», но возникают яркие вспышки совершено нового смысла, найденного в давно известных героях. Главное – царь Борис Григория Печкысева молодой, циничный, бесконечно далекий от раскаяния. Знаменитое «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста» он произносит с остервенением – вот ведь, думал, все сойдет с рук, а не вышло.
Спектакль чередует пушкинские ямбы с жесткой, мужской прозой Карамзина. Историческая трагедия увеличивается в объемах и без всяких специальных ухищрений проецируется в сегодняшний день.
