В своей второй полнометражной картине Рената Литвинова не только режиссер, но и сценарист, продюсер (вместе с Земфирой) и исполнительница главной роли. Не ошибемся, если скажем: «Последняя сказка Риты» — автопортрет Ренаты, оттиснутый на 75 копиях.

— Это меланхолическое киносновидение, причудливое и ироническое, возникло из давным-давно написанного рассказа «Очень любимая Рита, последняя встреча с ней». Но в фильме совершенно иной ракурс. Как и почему менялась история?

—От того давнего рассказа остался только один ошметок — сцена в прозекторской и зарисовка отношений персонажей, но фильм пошел совершенно другим курсом.

— Существовал ли точно прописанный сценарий? А то режиссер Николай Хомерики, неожиданно исполнивший одну из важных ролей, рассказывал, что утром перед съемками получал листики с текстом.

—Коля Хомерики — большой фантазер. На самом деле никаких импровизаций на площадке с текстом я не допускала. Коля попал в картину на эпизод, и его роль разрослась до главного мужского персонажа из-за его актерской убедительности. Возникшая интонация, которую он привнес, мне очень нравилась. Он воплотил некий собирательный образ слабого интеллигентного влюбленного, который даже не успел сделать нашей героине предложения, потому что сам весь такой зыбкий: очень пронзительное и типичное существование мужчин его поколения сорокалетних. И потом он очень красиво умел изобразить выпившего от горя страдальца. Когда я вижу ценный актерский материал — я вытаскиваю его из актера.

— Вы играете ангела смерти Таню Неубивко, которая должна помочь перешагнуть последнюю черту пациентке обшарпанной больнички, обреченной Маргарите Готье. У вас давняя предрасположенность к теме смерти. Вспоминаю ваши монологи медсестры из морга в «Увлечениях», Офелию в муратовских «Трех историях», пропитанных идеей умирания, даже документальный фильм о постаревших дивах советского кино назывался «Нет смерти для меня». Для новой картины вы изучали символы смерти в разных культурах. Кажется, Шанель называла смерть неудовлетворенным любопытством…

— Мне верится, что тему смерти я как раз отпустила вместе с этим фильмом. Именно поэтому хотела так одержимо его снять — словно некая информация в тебе должна быть передана! Тема эта столь специфична, что я решила не тратить свою энергию на поиски финансирования (фильм снимался на личные продюсеров деньги, без привлечения госсредств. —Л. М.), понимая, как люди в нашем обществе избегают смотреть в лицо смертельно больным. В нашем обществе, не секрет, плохо относятся не только к живым, но и к умирающим, которым нужно подчас просто сочувствие, не обязательно деньги. А уж о финансировании фильма — я заранее понимала, что все вопросы «зачем нужна такая грустная тема» обернутся отказом! Поэтому расцениваю свое решение как благотворительный жест в сторону искусства.

—Песня Земфиры «Любовь как случайная смерть» завершает вашу предыдущую картину, где ради любви возвращаются с того света. В круговерти любви и смерти теряются и находятся герои нового фильма.

—Без смерти нет ценности любви, ведь любовь — это временное обладание любимым человеком, а время конечно. И все мы здесь обречены уйти вслед за этой дамой с косой — в моей версии я придумала ее самой человечной из всех героев. О чем мечтаешь, то с тобой и сбудется. Поэтому я трактую свою сказку как быль. И смерть вижу вовсе не трагичным событием: ведь если веришь в свою бессмертность, то умирает лишь оболочка.

—Таня Неубивко — небесный куратор, не совсем человек, до этого была ваша равнодушная богатая фея в «Мелодии для шарманки» Киры Муратовой, скоро мы увидим колдунью в «Волшебном кубке Рорима», который еще не завершен, вы снялись у Йоса Стеллинга в «Девушке и смерти». Кажется, реальность убедительно растворяется в имидже «нездешней героини».

—Но моя Таня притворяется человеком и пытается быть как все жители планеты: выпивает с ними, встречается с любым мужчиной, предложившим ей свидание. Хотя она всегда всех честно предупреждает — влюбляюсь неотвратимо! — это значит, до самой смерти!! Не знаю, может, у меня не получается быть «здешней», хоть я и делаю попытки.

—Меня с экранной отрешенностью Неубивко примиряет ваша самоирония, балансирование по краю эксцентрики.

— Почему комедийные элементы? Это же часть меня, и в этом гораздо больше силы говорить с улыбкой, транслировать в мир свет. Часто вижу фильмы коллег, после которых хочется удавиться.

—Существует немалая группа людей, для которых ваш образ — независимо оттого, что вы делаете, — раздражает, нервирует, как красная тряпка: «Литвинова такая манерная, надуманная…»

— Тема неприятия… Да (печальный вздох), знаю, что некоторые, даже не желающие смотреть фильм, заранее ругают его… Такое ко мне есть — не принимают уже меня как саму Ренату Литвинову. (Пауза.) Я сама часто вступала в споры за Киру Муратову, выслушивая невероятные оскорбления в адрес ее якобы женского кино. Эта ни на чем не основанная снисходительность к женщинам как режиссерам — она есть. Это тенденция, особенно если ты так выбиваешься из ряда «нормальных режиссеров и нормальных фильмов», но для меня-то нормальность и есть самое высшее оскорбление. «Нормальных» так много вокруг. Имя им легион. Искусство — убежище страдающих, у которых болит не так, как у обывателя. Хотя не хочу их оскорбить — они и есть большинство, которое потом идет за одиночками — безумцами.

—В картине вы с художниками создаете сновидческое «Запределье», своего рода таможню между земным миром и потусторонним. Где вы подсмотрели подробности этого пространства?

— Где ж я могла его подсмотреть… Только у себя в снах. Жаль, что бюджет позволял «бредить» малобюджетно, используя реалии, охотясь за адресами красивых старых зданий, которых становится все меньше и меньше усилиями наших мэров. Тех, что любят нам ставить «элитное жилье» или уродские торговые центры! Хоть бы эти чиновники вернулись назад на землю в виде этих бетонных зданий, которые когда-то поставили вместо красоты. Варвары.

— Вновом фильме практически все герои либо врачи, либо пациенты. Это голос генов мамы-врача?

—В юности я сама работала в больницах и даже в доме престарелых как санитарка. Но в моем фильме даже вскрытие, согласитесь, очень эстетизировано, предельно нереалистично. Ничего безобразнее и трагичнее мертвой оболочки и вообще мертвого тела, которое ты когда-то любила, я не видела.

—Музыка Земфиры в фильме выполняет роль мифа, как говорили классики, — это уже не столько музыкальная тема, сколько сама страсть, и за этой страстью просматривается личность.

—Видимо, сила Земфириной энергии передается через ее музыку, существующую как второй сценарий. Ведь она писала музыку к фильму, отложив свою работу над альбомом, поверх уже снятого и сложенного изображения. И я поражалась, как «оркестровка» поднимала смысл сцены на другой уровень.

—Вы пригласили сниматься не только редких гостей экрана Татьяну Друбич и Ольгу Кузину, но и режиссера Николая Хомерики, телеведущую Сати Спивакову, ресторатора Митю Борисова. Как складывался рисунок необычного кастинга?

—У нас были пробы, а на яркие эпизоды я приглашала ярких персонажей, которые, на мой взгляд, — любой из перечисленных — могли бы сделать актерскую карьеру. Когда-то я видела, с какой любовью работают с непрофессиональными персонажами Кира Муратова, Алексей Балабанов, Рустам Хамдамов — они и правда дают такую правдивость! А Таня Друбич… Видимо, это судьба, ей было суждено сняться в этой картине. Когда-то она еще во ВГИКе начала сниматься в кино по этому маленькому рассказу, но работа ограничилась несколькими съемочными днями, режиссером была моя однокурсница, а я снималась в роли умирающей Маргариты Готье. Вообще, я очень люблю это литературное имя. Маргариты всегда умирают молодыми в художественной прозе и даже в операх.

—Не могу не отметить, что причинно-следственные связи в «Последней сказке Риты» много крепче, чем в вашей дебютной «Богине, как я полюбила». Вы апробировали себя в игровом кино, документальном, может, теперь самое время снять немое?

—Могла бы я снять немое кино? Это было бы счастье, наконец, не мучиться с озвучанием! И такое потрясающее ограничение — оно бы родило много именно киношных решений, когда нужно, чтобы все было понятно, чувственно и без слов. По себе поняла: ограничения будят фантазию, в этих поисках решений, в преодолении рождаются самые лучшие сцены!