«Магнитский схватил кушетку и стал бить ею о решетку с криками, что его хотят убить. После этого я и вызвала психиатрическую помощь - я решила, что у него острый психоз», - хирург СИЗО «Матросская тишина» Александра Гаус. 16 октября. Заседание суда по обвинению бывшего зам начальника СИЗО «Бутырка» Дмитрия Кратова. В акте, составленном Гаус, указано время смерти - 21:50
«Изучив медицинскую карту, я сделал однозначный вывод, что психоза у Магнитского возникнуть не могло», - Виталий Корнилов, психиатр бригады скорой помощи. Заседание суда 18 октября. Корнилов зафиксировал смерть в 20:50, уверенно заявив: юрист был мертв уже минимум полчаса.
Это – странный суд. Обвиняют замначальника СИЗО «Бутырка», который, по данным следствия, не оказывал необходимую медицинскую помощь заключенному. Но не обвиняют никого из СИЗО «Матросская тишина», в больнице которого Магнитский скончался. Та же хирург Гаус – свидетель. Охранники, применившие к тяжелобольному человеку спецсредства, – вообще не причем. Как не причем все остальные фигуранты «списка Магнитского»: следователи, прокуроры, судьи. Все они – свидетели. И допрос первого же из них – Гаус, уверявшей, что она все сделала для спасения человека, закончился оглушительным разоблачением, автор которого – врач Корнилов.
«…мы выехали в СИЗО «Матросская тишина» приблизительно без четверти восемь (…). А потом около часа мы просто ждали около ворот СИЗО (…). Наконец нас пустили (…). На этот момент Магнитский уже находился в камере. (…) Мы (…) обнаружили лежащего посреди камеры человека: ноги раскинуты, руки опущены, всклокоченные волосы. Широко расширенные зрачки и лужа мочи под телом. Признаков жизни уже не было (…). Осмотрев камеру во время осмотра тела, я мало что увидел, но точно не видел явных признаков борьбы или сильного беспорядка. Зато уверенно могу сказать, что смерть наступила как минимум за полчаса до моего прибытия. (…)
- Встречались ли вы с врачом Гаус?
- Да, на очной ставке. Она лгала про реанимацию, что они его переместили в медсанчасть, пытались привести в чувства.
- Вы не задавали Гаусс вопрос, зачем она реанимировала уже мертвого человека?
- Она явно пыталась себя реабилитировать.
- Осознаете ли вы, что Гаус, давая лживые показания, пытается сделать вас человеком, не оказавшим необходимую помощь Магнитскому?
- Да, у нее нет другого выхода, чтобы себя реабилитировать.
- Что должен делать врач, получивший пациента с панкреонекрозом?
- Это очень простой вопрос - конечно же, сразу приступить к лечению.
- И психоз не мог помешать этому лечению?
- Конечно, нет! Ведь речь идет о жизни больного.
- Что должен делать врач - не психиатр при подозрении психоза?
- В данном случае он должен был лечить панкреонекроз и психоз параллельно, вызов "Скорой" не был обязательным.
- Говорили ли вам, что Магнитский уже мертв, пока вы ждали на улице?
- Нет. Более того, для них это явно было неожиданностью, когда они обнаружили Магнитского мертвым».
Казалось бы, доктора Гаус уже можно было обвинить в лжесвидетельствовании, а то и вовсе привлечь к ответственности за гибель Сергея Магнитского. Собственно, в том числе и поэтому мама Магнитского Наталья Николаевна требовала вернуть дело следствию – чтобы установить всех виновных. Но суд потерпевшим отказал. А теперь и саму Гаус дополнительно уже не допросишь – судья, не обратив внимания на протесты потерпевшей стороны, у которой по результатам допросов иных свидетелей обязательно возникли бы дополнительный вопросы, отпустила ее на все четыре стороны.
На скамье же подсудимых находится совсем другой человек, о чем за эти два дня заседаний можно уже было и подзабыть. К реальности вернула речь прокурора, который, казалось, пропустив мимо ушей показания Гаус и Корнилова, просто продолжил монотонно зачитывать документы из дела. Из которых, для выяснения истины, могли бы пригодиться разве что должностные инструкции тюремных медиков «Бутырки», если бы не были странным образом уничтожены.
На улице ко мне подошла Наталья Николаевна Магнитская:
- Когда я бываю на могиле сына, часто нахожу там цветы, которые положили другие люди, а один раз нашла там записку, адресованную мне. В ней женщина писала, что приехала из Владивостока в Москву, почти что только за тем, чтобы возложить цветы на могилу моего сына. А вообще хочется поблагодарить вас, журналистов. Я собираю статьи о сыне, о суде над ним, теперь вот - над Кратовым. Для внуков, когда подрастут.
Когда я получала за сына награду Transparency International, я познакомилась там с еще одним юристом. Он тоже раскрыл коррупционную схему, за что его самого и посадили, но все в итоге обошлось. Он сказал мне, что когда сидишь за решеткой без надежды, но с твердым пониманием собственной правоты – перестаешь бояться. Вот и Сережа на своем последнем заседании суда демонстративно читал газету, так и сказав, что в этом процессе участвовать не намерен.
А ведь тем временем процесс против моего сына продолжается, его по-прежнему обвиняют в тех преступлениях, которые он и раскрыл. Сначала я проходила свидетелем… Хотя где я, а где эти миллиарды… А теперь мне вот придумали статус «законный представитель». Обычно он бывает у детей или недееспособных, а я вот представляю в суде мертвого сына, он – подсудимый. Правда, даже не представляю, чего они от меня хотят. Может, мечтают увидеть в клетке, а может, ждут, что я сына оговорю…».
