«Хрислам» — так Г.К. Честертон назвал смесь христианства и ислама (роман «Перелетный кабак»). А вот почему я об этом вспомнил.

Началась следующая очередь уже запремированного американского сериала «Родина». В свое время я не обратил на него внимания. Но к премьере новых серий один из каналов показал предыдущую очередь — компактно, день за днем.

Сериал «Родина» — качественный продукт. Не зря его во всех рекламах и трейлерах называют «драма». Не «триллер» (thriller), а именно «драма». Этой жанровой этикеткой хотят сказать, что «Родина» ориентирована на эмоционально и политически зрелую публику с широким кругозором. Это предполагает сложные характеры и парадоксальные коллизии. Все это в «Родине» есть.

ЦРУ работает не в белых перчатках, и вообще действия Вашингтона не безупречны морально. К этому, впрочем, мы уже привыкли. Это клише, и нередко авторы даже явно перегибают палку: то ли чтобы показать, какие они независимые и критические, то ли просто в надежде еще больше усложнить сюжет неожиданными поворотами.

Свежее выглядят полутона в изображении террористов. Они уже не безжалостные отморозки, как в триллерах 1970–1980-х годов, а серьезные люди, чьи действия хотя и криминальны, но объяснимы и морально парадоксальны, а не безусловно аморальны. Но и этот элемент не совсем новый для жанра.

Еще свежее выглядят отношения между центральными персонажами. Сыщица и подозреваемый переспали друг с другом по ходу игры. Это неожиданно, и кажется на первый взгляд не обязательным, но на самом деле вносит в интригу содержательную значительность, подкрепленную эффектным сценарным артикулированием этой сюжетной линии, пока оборванной и опущенной в подтекст, но лежащей там как бомба замедленного действия. Очень сильный ход.

У него теперь раздвоение личности и конфликт лояльности. Мы видим его, совершающим намаз. И тут же он везет своих детей в Геттисберг на место знаменитой битвы в войне Севера и Юга и читает им лекцию о героизме командира северян, школьного учителя из Массачусетса, приведшего свое маленькое войско к победе — потому что «он верил в правоту своего дела». Ясно, что Броди видит в герое Геттисберга образец. Остается только узнать, какое дело он теперь считает правым.

Надо полагать, что сам он не вполне определился, теперь будет определяться, и вокруг этого будет строиться сюжетное напряжение. Есть четыре варианта климакса.

Или Броди поймет, что его увлечение исламом, как бы оно ни было объяснимо «по жизни», на самом деле есть временное помутнение мозгов. Он раскается и вернется на «правильные позиции». Этот вариант кажется мне дешевкой. Если сюжет двинется в этом направлении, художественность фильма будет уничтожена, и я надеюсь, что авторы сериала это понимают.

Или Броди остается мусульманином, что роковым образом заведет его в тупик активного пособничества джихаду — дескать, коготок увяз, всей птичке пропасть. Это получше, но пахнет туповатой антиисламской дидактикой, которая маловероятна при нынешней явной и как будто бы всеобщей установке не дразнить гусей и демонстрировать при каждом удобном случае уважительное отношение к мусульманству.

Или герой окончательно теряет ориентацию в своей раздвоенности, мечется между двумя лагерями и погибает, не угодив ни тому ни другому. Вариант того, что называется «filmnoir». Это уже было.

Фантастика? Никак нет. В истории подобные вещи происходят все время. Любая культура, как и любой генофонд, — продукт бесконечной цепи подобных синтезов разного масштаба. Христианство — продукт такого синтеза.

Запад относится сейчас к исламу, как римский патрициат относился к раннему христианству. Сперва он его презирал и отвергал, а потом присвоил, но глубоко изменил. Не брезжит ли на горизонте нечто подобное?А именно то, что Честертон назвал «хрислам»? Сериал «Родина», кажется, подтверждает такие подозрения.