Говорят: «Не сказанного не существует», но то, что существует в нашем душевном состоянии, все равно скажется, нас выдаст стиль речи. К примеру, фраза «Мною был подписан документ» проясняет безличное действие: это не я подписал, это — мною. А фраза «Я цыганами не брезгую» выдает то, что человек как раз и пытается скрыть, — ксенофобию. Иначе, нашелся бы какой-то другой глагол.
«Язык выдаст всё…» — писал в своей книге «Язык Третьего рейха» филолог Виктор Клемперер. Его книга — анализ эпохи именно с точки зрения того, как менялась речь в немецком обществе с приходом к власти Гитлера. Эта книга появилась в середине прошлого века, и многие критики уже успели заметить, что можно видеть аналогии не только в фашистских, но и во всех тоталитарных режимах. Первый признак: речь становится скудной. Обратите внимание, как у нас описывается в последнее время чувство неожиданной радости или внезапного горя: «Я в шоке», вариация: «Сам в шоке». Еще Виктор Клемперер говорил о том, что уже в 30-х годах в Германии резко уменьшилось количество вопросительных знаков. Можно было бы предположить, что на смену им пришло время восклицательных знаков, но это — не так. Автор говорит о том, что чаще всего встречался знак, который можно назвать «ироническими кавычками». И это удивительно похоже на то, как у нас сегодня общаются люди. Что-то рассказывая, чуть ли не каждый рисует пальцами в воздухе этот знак. Складывается иногда такое ощущение, что люди вообще давно закавычили не только все слова, но и друг друга. «А вы, типа, такой добрый и пушистый», — говорит вот сейчас в телевизоре женщина, и ощущение такое, что ей для собеседника кавычек мало, она бы его в скобки или лучше — ластиком с лица земли.
Часто бывает непонятно: за что? Откуда берется немотивированная агрессия, когда видимых причин просто нет? Почему это происходит у нас в последнее время чуть ли не на каждом шагу? Яростные вспышки злобы или презрения демонстрируют все — и публичные, и непубличные люди. Депутат от «Единой России« Александр Сидякин говорит про белую ленту на трибуне Госдумы: «Я хочу ее потоптать» — и топчет. Губернатор Петербурга Полтавченко называет жителей города жлобами в телеэфире только из-за того, что людям не понравилось стоять в пробке до тех пор, пока не проедет кортеж Медведева… Ну и так далее…
Посмотрите пару часов телевизор, гуляя с канала на канал, — люди бросаются друг в друга словами, как комьями грязи. Официальная риторика еще страшнее: чуть ли не ежедневно нам говорят о том, что в ходе спецоперации «ликвидировано» столько-то боевиков. Автор книги «Язык Третьего рейха», переживший войну, утверждает, что в Германии слово «ликвидированы» стало упоминаться по отношению к людям только уже в 1944 году. В первые годы войны употреблялся чаще глагол «уничтожены»: он говорил о ярости по отношению к противнику, ненавидимому, но — одушевленному. «Ликвидировать», «ликвидный» — это язык коммерции, это речь не о живых. Почему это слово появилось в лексике Третьего рейха только к концу войны? Автор объясняет: «От ожесточения и бессилия». Война то есть уже была проиграна.
А что за война у нас и где сегодня мы? Языковое «излучение», в котором мы вольно или невольно оказываемся, становится просто опасным для психического здоровья. Что думают об этом ведущие психологи и психотерапевты страны?
Киллеровский сленг
Заведующий кафедрой психологии личности МГУ, вице-президент Российского общества психологов, академик РАО Александр АСМОЛОВ:
— Речевые характеристики, если смотреть на них через оптику психолога, показывают рост социально-нормативной неопределенности. Для людей, живущих сегодня в России, остается загадкой, что с ними будет не только завтра, но и сегодня. Ситуация неопределенности всегда порождает высокую степень тревожности, которая может привести к невротизму. И во все времена ситуация неопределенности рождала различные формы психологической защиты. Агрессия — это тоже одна из ведущих защитных форм поведения, когда не человек владеет языком, а язык овладевает человеком. В семиотической знаковой системе начинает доминировать язык агрессивных криминальных культур. Это приводит к различным социальным отклонениям, к ситуации потери идентичности. В политической лексике начинают использоваться метафоры, типа ставшей уже классической фразы «Мочить в сортире», за каждой из них можно увидеть глубинные установки поведения и образ жизни… Когда лексика депутатов Думы, видных политиков полна угроз — это свидетельствует прежде всего о том, что страна находится в глубоком социальном неврозе. Это всё реакция на неопределенность и нарастание манипуляций со стороны власти, ответ на насилие… Агрессия выступает еще и как канализация аффекта, фобий. Когда я вырываю из себя боль, ненависть и злобу и выбрасываю их через речь — то я в какой-то мере бегу от своего невроза. Я его не вытеснил, как сказал бы старый доктор Фрейд, а вынес наружу. Есть уже давно ставшее банальным определение — слово убивает. Слово не только великий психотерапевт, но и великий убийца. Мы получили сегодня речь, которую я бы назвал киллеровской.
Нужна программа социального табу, только не надо думать, что я говорю о законах. Я о том, что в культуре должны быть найдены механизмы, которые так или иначе не позволят вылиться агрессии в киллеровский сленг. В эволюции человека и животных есть примеры такой блокировки. Знаменитый Конрад Лоренц, гениальный этнолог и блистательный писатель,меня лично заставил перестать применять фразу «Человек человеку волк», потому что она в корне неверная. Пожалейте волков. Когда они вступают в бой либо за территорию, либо за самку, побеждающий застывает на месте, если его соперник, упав, открыл шею. Всё — открыто самое уязвимое место, остается одно движение, можешь загрызть! Но победитель этого не делает — это уникальный пример табуирования, записанного в генетические программы. Я бы этот пример вывесил как символ по всей стране — волка, открывшего другому, более мощному волку свою шею. И застывшего над ним волка-победителя…
У нас люди с открытым сознанием и распахнутой душой, без доспехов, практически все сегодня травмированы, невротизированы, исковерканы, больны! Я все чаще вспоминаю Жванецкого — о том, что нашим людям нужно давать Нобелевскую премию, потому что страна на них проводит уникальный эксперимент для всего человечества — как людям жить нельзя.
Данный вид связи недоступен для вас
Доктор психологии, профессор психологического факультета МГУ Дмитрий ЛЕОНТЬЕВ:
—У нас накоплен слишком большой потенциал неотрефлексированной агрессивности, это проявляется всюду — в быту, на дорогах, в семьях, в отношении к животным, к природе. Агрессивная лексика связана с невозможностью решить свои проблемы, реализовать свою мотивацию. Как следствие, возникает высокий уровень фрустрации, блокировки основных каких-то желаний. Это происходит на всех уровнях материального благополучия. Там, где нет необходимости бороться за пропитание, фрустрированы другие мотивы, связанные с самоуважением, свободой выбора. Те, кто продает за большие деньги свою свободу, не могут не испытывать большой неудовлетворенности. Даже если они показывают, что у них все великолепно, — есть что-то, что изнутри раскалывает, подтачивает, гложет, — это выдает агрессивная лексика в моменты, которые, казалось бы, не могли стать поводом для яркой вспышки ненависти.
Тот факт, что в публичное пространство вырывается все больше и больше слов, которые, казалось бы, с точки зрения каких-то общепринятых норм в приличных обществах просто недопустимы, — говорит еще и об остром дефиците личностной психической саморегуляции. Это — проблема зависимостей, самых разных — эмоциональной, алкогольной, наркотической. Люди оказываются во власти других людей или ситуации, во власти стимулов. Низшие, примитивные механизмы жизни в какой-то степени поддерживают и массовая культура, и российский уклад жизни, который освобождает человека от личной ответственности. Есть уголовная, административная, гражданская ответственность, а личной — нет. В России человек, владеющий собой, отвечающий за себя и себя контролирующий, имеющий собственную систему ценностей и взгляды, — вызывает подозрения. Такие люди в большинстве организаций нежелательны: как работники — молчаливые и пассивные предпочтительнее…
Отложенная власть
Психотерапевт,директор Института групповой и семейной психологии, президент издательства «КЛАСС» Леонид КРОЛЬ:
—Люди не ждут уже ответов на свои вопросы, время на ожидание истекло. Политика — важная часть этого вектора, но не единственная, это связано со всеми аспектами жизни: социальными, психологическими, экономическими — всякими. Когда принципиально разорваны диалоги, идет обмен осколками монолога — кусочками зеркала из известной сказки Андерсена.
Я называю это феноменом отложенной власти. Человек, лишенный власти на те поступки, которые он хочет совершить, ищет ее всюду, где только это возможно. Он может выругаться там, где для него это безопасно, пнуть кошку, излить агрессию в виртуальном пространстве. Это выход зажатой энергии, невыраженности… Скудная речь, короткие действия — от оторванности от смысла, разорванной энергетики, невозможности спрогнозировать длинный путь…
… Люди ставят сегодня в кавычки не только друг друга, но и самих себя.
